Кроткина. У васъ все предразсудки;—вонъ Анисья Петровна разсказывала, что какой-то тоже вздумалъ обучаться по нехристіански, забыла по каковски, ка
жется по латыни, да онѣмѣлъ вдругъ. Вотъ грѣхъ ка

кой! ужъ чего-чего съ нимъ не дѣлали: и отчитывали,

и святой водой кропили, нѣтъ, ничего не помогло, такъ, говорятъ, и о сію пору пребываетъ въ онѣмѣніи.
Меѳодій. Нѣтъ-съ, это въ старину бывало, а теперь отъ науки только съ ума сходятъ.
Авдотья, (въ сторону.) А у тебя его нѣтъ кстати, стало, нечего бояться, учиться можно...
Маша. Ктожъ тебя будетъ учить, Меѳодій?
Меѳодій. Безмыкинъ на гулянкахъ выучитъ, онъ теперь пока безъ должности.
Кроткина. Онъ самъ, небось, пи шиша не знаетъ.
Меѳодій. Нѣтъ-съ, онъ кой что маракуетъ: нѣтънѣтъ, да и завяжетъ этакъ какое нибудь словцо. Онъ, значитъ, до втораго класса гимназіи дошелъ, тамъ, вы
ходитъ, и понабрался этой премудрости. Богъ и здѣсь, что нибудь отпуститъ по Французски... (въ сторону)
Ахъ, обмолвился, ну, да ей не вдомекъ, стара стала, не разскуситъ,—зубы притупились. Однако время во свояси убираться. Чай, отецъ бранитъ теперь на чемъ свѣтъ стоитъ: вѣдь кулакъ человѣкъ, изъ копѣйки наровитъ рубль сдѣлать; охоту до денегъ большую имѣ
етъ; анадысь ажъ оторопь взяла, какъ онъ самую что ни есть завалящую матерію въ два дорога всучилъ ка
кому-то барину; послѣ приносилъ,—просилъ обмѣнить. Нѣтъ, говоритъ, вы, должно быть, не у меня покупали: у насъ сродясь такой не бывало; вы, падать положить, обнестись изволили,—въ другой лавкѣ брали. Такъ и пошелъ бѣднякъ.—Прощайте тетенька, (къ Машѣ тихо) смотри же, жди: завтра въ обѣдни нагрянемъ, (поспѣшно уходитъ, напѣвая): «Аль у молодца крылья связаны, аль пути ему всѣ заказаны....»
IV.
Авдотья, Кроткина и Маша.
Авдотья. Что-то больно поматывать сталъ, ужь не ихъ бы особѣ такіе топы задавать, а то ишь шляпа не шляпа, сюртукъ не сюртукъ, и не съ такимъ достаткомъ въ трубу вылетали. На долго ли станетъ?
Кроткина. Сюртукъ бы еще ни чего: теперь время холодное, подъ чуйкой не увидятъ, а вотъ шляпа-то больно иаглазна, и то ужь па стороиѣ-то говорятъ, что молодой Шабаевъ пошаливаетъ. Маша. Кто, маменька, говоритъ?
Кроткина. Хоть и никто не говоритъ, я такъ-то про себя думаю, что говорятъ.
Маша. А каіоке вонъ Михѣевъ ужъ два года въ шляпѣ ходитъ, и то ничего.
Кроткина. И про него, небось, добраго слова не скажутъ, чтожь тутъ хорошаго?
Маша. А, вѣдь съ вами не сговоришь, вы все поперекъ дороги становитесь, (уходитъ.)
Авдотья. (Смотря па уходящую Машу) Нѣтъ-съ, сударыня, тутъ ужь печего-съ путнаго ожидать: эти
шляпы да подшляпы до добра не доводятъ. Око все такъ то: сперва шляпа, потомъ Фракъ какой-нибудь, а деньги-то идутъ да идутъ, вѣдь онѣ что вода—все единственно, текутъ себѣ помаленьку.
Кроткина. Именно вода; вотъ хотябы у насъ теперь, кажись, какіе расходы, а посмотришь, тридцати-сорока цѣлковыхъ въ мѣсяцъ какъ и не бывало. (Вздыхаетъ) Мудрено на свѣтѣ жить!
V.
Потѣхина, Кроткина и Авдотья.
Потѣхина. (Входя.) Здравствуй, моя милая! (подходитъ къ Кроткиной и цѣлуетъ её три раза).
Кроткина. Сколько лѣтъ, сколько зимъ!Алена Ильинишна! ну, какъ ты себѣ поѣздила? Я думаю, новостей короба три привезла.
Потѣхина. Ахъ, еслибъ ты знала, моя милая, сколько! Петербургъ, удивительно, что такое! ты себѣ предста
вить не можешь; тамъ такое великолѣпіе, что я тебѣ и разсказать не въ силахъ.
Кроткина. А что лучше Петербургъ, али Москва?
Потѣхина. Ахъ, какое же сравненіе! какъ небо отъ земли. (Обращаясь къ Кроткиной и къ Авдотьѣ, кото
рая слушаетъ съ большимъ участіемъ). Если бы вы знали, что тамъ такое!
Авдотья. Вы, небось, все тамъ видѣли, сударыня!
Потѣхина. Ахъ, все видѣла, рѣшительно все, а что лучше всего, такъ это театръ нѣмецкій. Представите себѣ, все нѣмцы и нѣмцы,—русскаго ни одного человѣка; и актеры нѣмецкіе, только музыка русская, та
кая же какъ и наша; и по-русски ни одного слова не говорятъ. Извѣстно, я тамъ ничего не поняла, такъ только изъ любопытства была; а они, должно быть, понимаютъ, потому слушаютъ и, представьте себѣ, съ та
кимъ вниманіемъ, что даже глядѣть жалко; при томъ я, знаете, чувствительная такая...
Кроткина. Разскажи же, какъ ты на машинѣ-то ѣхала? Я думаю, какъ птица летѣла?
Потѣхина. Именно какъ птица, тамъ такъ скоро, что духъ захватываетъ сиачала-то потихоньку все, а ужъ тамъ какъ разыграется и давай качать, что есть мочи летитъ; ѣдетъ, ѣдетъ да и завизжитъ вотъ какъ бѣшеныя собаки воютъ, самымъ жалобнымъ тономъ.
Кроткина. Вѣдь, говорятъ, Алена Ильинишна, что
это нечистая сила возитъ.