Шабаевъ. Да какъ его поить-то? вѣдь, ты знаешь, какой онъ у насъ оскорбительный. Еще скажетъ, что мы изъ него малаго ребенка разыгрываемъ; пусть его какъ самъ знаетъ, (уходитъ),
Авдотья, (входя) Никакъ, сударыня, свадьба затѣвается?
Кроткина. Да, хочетъ Меѳонюшку женить, только задумалъ-то больно высоко; мѣтитъ на Самоиравипу старшую. Врядъ ли будетъ успѣхъ.
Авдотья. Да-съ, чего добраго и мордой объ лапку, семейство гордое. Они вонъ и Птахину надвинули шайку, ужь чего бы, кажется, лучше? чѣмъ не мужикъ? и домъ и давка. Все какъ быть надлежитъ; да и то утерли носъ.
Кроткина. А ты, Авдотьюиіка, покуда не говори объ эвтомъ, повремени не много.
Авдотья. А мнѣ что говорить? Легколи какое дѣло, вѣдь, не я женюсь или замужъ выхожу, по мнѣ хоть у генерала пусть сватаетъ; я только, къ примѣру сказать, свой резонъ представляю.
Кроткина. Однако пора къ обѣднѣ идти, ужь началась, я думаю. (Надѣваетъ салопъ и идетъ).
Маша, (входя) Наконецъ-то! А я боялась, что они застанутъ маменьку. Вотъ бы удружили!
Авдотья. А опи~то, какъ будто сговорились, взяли да ушли.
Маша. Да; но я уже начинаю бояться, что они обманутъ; вѣдь эти чиновники съ большими претензіями, еще захочетъ ли идти въ купеческій домъ?
Авдотья. Нѣтъ-съ, объ эвтомъ не имѣйте сумнѣнія, они съ удовольствіемъ; только позовите, да вотъ ни какъ и они. (Идетъ отворяетъ дверь и уходитъ).
Маша. Ахъ! и то должно быть.
VII.
Маша, Меѳодій и Безмыкинъ.
Меѳодій. Что, заждалась? чай въ немоготу стало? (беретъ Безмыкина за руку) на вотъ тебѣ его, пользуйся; а я пойду къ Авдотьѣ, похвастаюсь новымъ одѣяніемъ,
а то опа все говоритъ, что я неприличенъ; посмотримъ, что теперь скажетъ. (Къ Машѣ). Что глаза растеряла, да гакъ-съ, вѣдь эта птица не нашего полету; хватъ, го
лова, орелъ—все единственно, вуле ву дю те самоваръ! да гакъ-съ, знай нашихъ, но Французскому тачаемъ. (Уходитъ, размахивая руками).
Безмыкинъ. (Послѣ непродолжительнаго молчанія) Сударыни! позвольте узнать, въ какихъ пріятныхъ удовольствіяхъ жизнь убиваете?
Маша. (Нѣсколько скапфузившись) Для меня первое развлеченіе въ жизни книги, а вт...
Безмыкинъ. А, книги это самое пріятное провожденіе времени.
Маша. И вы тоже, кажется, ихъ любите.
Безмыкинъ. О, я обожаю литтературу, это жизнь моя; это —это мать, которая меня воспитала; я безъ нея жить не могу. Я такъ сказать,самъ литература. (Помолчавъ) Да, литература способна заносить насъ въ невѣдомыя страны, даже, можно сказать, въ самые преисподніе міры Фантазіи и духа.
Маша. Вотъ еще танцы благородное удовольствіе... Безмыкинъ. Да танцы, музыка, поэзія. Скажите, пожалуйста, что вы чувствуете, или, такъ сказать, ощущаете во время танцевъ?
Маша. Я чувствую какую-то усталость и нѣгу, а иногда даже блаженство. А вы что?
Безмыкинъ. О, я во время танцевъ, всѣми моими чувствами предаюсь сазерцанію того предмета, съ ко
торымъ танцую. А вы, я полагаю, въ танцахъ легки, какъ муха!
Маша. (Раскраснѣвшись) Вы все комплименты строите...
Безмыкинъ. Нѣтъ-съ, эта метаѳора вылилась со дна души моей.—А вы знаете, что сказалъ Пушкинъ одной дѣвицѣ, въ разсужденіи ея легкости?
Маша. Нѣтъ; что-то не припомню.
Безмыкинъ. Она, говоритъ, летитъ, такъ сказать, какъ пухъ отъ устъ Эола. Эолъ, знаете, былъ египетсткій богъ.
Маша. Я читала Онѣгина и мнѣ тамъ очень понравилась одна строка: «облатка розовая сохнетъ на воспаленномъ ЯЗЫКѢ. )
Безмыкинъ. Да, у него много этого.... его талантъ, можно сказать, огласилъ всю Европу громкимъ голосомъ. (Помолчавъ). Какіе у васъ бархатные глазки....
Маша. Вы все любезничаете....
Безмыкинъ. Да, признаюсь, я люблю иногда развести пріятныя категоріи съ женскимъ поломъ. Женщины
стоятъ для меня на недосягаемой высотѣ. Вотъ хоть, на примѣръ, представимъ вашу Фигуру, вѣдь она для меня что такое?—идеалъ, перлъ какой то. (Вздыхаетъ). Да, при видѣ хорошенькой женщины я сожигаюсь ка
кимъ-то адскимъ пламенемъ, даже какая-то тоска овладѣваетъ мною...
Меѳодій. (Возвращается и приближается къ разговаривающимъ.) Ну что, братъ, какова? вѣдь это, чортъ возьми, Офелія какая ни-на-есть. Татьяна робкая; вѣдь это, я тебѣ скажу, отдай все да и мало.
Маша. (Покраснѣвъ) Ты, Меѳодій, вѣчно оконфузишь. (Убѣгаетъ).
Безмыкинъ. Да, она belle femme... женщина, надо
отдать ей справедливость, во всемъ своемъ развитіи.
Авдотья, (входя) Никакъ, сударыня, свадьба затѣвается?
Кроткина. Да, хочетъ Меѳонюшку женить, только задумалъ-то больно высоко; мѣтитъ на Самоиравипу старшую. Врядъ ли будетъ успѣхъ.
Авдотья. Да-съ, чего добраго и мордой объ лапку, семейство гордое. Они вонъ и Птахину надвинули шайку, ужь чего бы, кажется, лучше? чѣмъ не мужикъ? и домъ и давка. Все какъ быть надлежитъ; да и то утерли носъ.
Кроткина. А ты, Авдотьюиіка, покуда не говори объ эвтомъ, повремени не много.
Авдотья. А мнѣ что говорить? Легколи какое дѣло, вѣдь, не я женюсь или замужъ выхожу, по мнѣ хоть у генерала пусть сватаетъ; я только, къ примѣру сказать, свой резонъ представляю.
Кроткина. Однако пора къ обѣднѣ идти, ужь началась, я думаю. (Надѣваетъ салопъ и идетъ).
Маша, (входя) Наконецъ-то! А я боялась, что они застанутъ маменьку. Вотъ бы удружили!
Авдотья. А опи~то, какъ будто сговорились, взяли да ушли.
Маша. Да; но я уже начинаю бояться, что они обманутъ; вѣдь эти чиновники съ большими претензіями, еще захочетъ ли идти въ купеческій домъ?
Авдотья. Нѣтъ-съ, объ эвтомъ не имѣйте сумнѣнія, они съ удовольствіемъ; только позовите, да вотъ ни какъ и они. (Идетъ отворяетъ дверь и уходитъ).
Маша. Ахъ! и то должно быть.
VII.
Маша, Меѳодій и Безмыкинъ.
Меѳодій. Что, заждалась? чай въ немоготу стало? (беретъ Безмыкина за руку) на вотъ тебѣ его, пользуйся; а я пойду къ Авдотьѣ, похвастаюсь новымъ одѣяніемъ,
а то опа все говоритъ, что я неприличенъ; посмотримъ, что теперь скажетъ. (Къ Машѣ). Что глаза растеряла, да гакъ-съ, вѣдь эта птица не нашего полету; хватъ, го
лова, орелъ—все единственно, вуле ву дю те самоваръ! да гакъ-съ, знай нашихъ, но Французскому тачаемъ. (Уходитъ, размахивая руками).
Безмыкинъ. (Послѣ непродолжительнаго молчанія) Сударыни! позвольте узнать, въ какихъ пріятныхъ удовольствіяхъ жизнь убиваете?
Маша. (Нѣсколько скапфузившись) Для меня первое развлеченіе въ жизни книги, а вт...
Безмыкинъ. А, книги это самое пріятное провожденіе времени.
Маша. И вы тоже, кажется, ихъ любите.
Безмыкинъ. О, я обожаю литтературу, это жизнь моя; это —это мать, которая меня воспитала; я безъ нея жить не могу. Я такъ сказать,самъ литература. (Помолчавъ) Да, литература способна заносить насъ въ невѣдомыя страны, даже, можно сказать, въ самые преисподніе міры Фантазіи и духа.
Маша. Вотъ еще танцы благородное удовольствіе... Безмыкинъ. Да танцы, музыка, поэзія. Скажите, пожалуйста, что вы чувствуете, или, такъ сказать, ощущаете во время танцевъ?
Маша. Я чувствую какую-то усталость и нѣгу, а иногда даже блаженство. А вы что?
Безмыкинъ. О, я во время танцевъ, всѣми моими чувствами предаюсь сазерцанію того предмета, съ ко
торымъ танцую. А вы, я полагаю, въ танцахъ легки, какъ муха!
Маша. (Раскраснѣвшись) Вы все комплименты строите...
Безмыкинъ. Нѣтъ-съ, эта метаѳора вылилась со дна души моей.—А вы знаете, что сказалъ Пушкинъ одной дѣвицѣ, въ разсужденіи ея легкости?
Маша. Нѣтъ; что-то не припомню.
Безмыкинъ. Она, говоритъ, летитъ, такъ сказать, какъ пухъ отъ устъ Эола. Эолъ, знаете, былъ египетсткій богъ.
Маша. Я читала Онѣгина и мнѣ тамъ очень понравилась одна строка: «облатка розовая сохнетъ на воспаленномъ ЯЗЫКѢ. )
Безмыкинъ. Да, у него много этого.... его талантъ, можно сказать, огласилъ всю Европу громкимъ голосомъ. (Помолчавъ). Какіе у васъ бархатные глазки....
Маша. Вы все любезничаете....
Безмыкинъ. Да, признаюсь, я люблю иногда развести пріятныя категоріи съ женскимъ поломъ. Женщины
стоятъ для меня на недосягаемой высотѣ. Вотъ хоть, на примѣръ, представимъ вашу Фигуру, вѣдь она для меня что такое?—идеалъ, перлъ какой то. (Вздыхаетъ). Да, при видѣ хорошенькой женщины я сожигаюсь ка
кимъ-то адскимъ пламенемъ, даже какая-то тоска овладѣваетъ мною...
Меѳодій. (Возвращается и приближается къ разговаривающимъ.) Ну что, братъ, какова? вѣдь это, чортъ возьми, Офелія какая ни-на-есть. Татьяна робкая; вѣдь это, я тебѣ скажу, отдай все да и мало.
Маша. (Покраснѣвъ) Ты, Меѳодій, вѣчно оконфузишь. (Убѣгаетъ).
Безмыкинъ. Да, она belle femme... женщина, надо
отдать ей справедливость, во всемъ своемъ развитіи.