Меѳодій. Я, точно, тятенька, не совсѣмъ понялъ, къ чему вы рѣчь ведете.
Шаваевъ. Трахтація, понимаешь, вотъ какая:я тебѣ невѣсту пріискалъ; говорятъ, оченно молъ пріятно слышать такія рѣчи. На старшей Самоправиной, въ эвтомъ мясоѣдѣ свадьба; у меня скоро: двѣ недѣли на
разные лясы да балясы, да двѣ на медовый мѣсяцъ полагаю.
Меѳодій. Я, тятенька, признаться сказать,... мое сердце не лежитъ къ ней.
Шаваевъ. Не лежитъ, такъ ляжетъ, это не твоя печаль, твое дѣло родительскій законъ сполнить..
Кроткина. Это ничего, Меѳонюшка, что она тебѣ не нравится, это только теперь такъ, а поживете, еще какъ полюбите-то другъ друга, и въ писаніи сказано:
врага полюби. Вспомню, какъ я съ своимъ жила, сколько муки вытерпѣла: придетъ, бывало, хмельной, да какъ заржетъ ио лошадиному, ажъ стекла затря
сутся, больно любилъ эту охоту, разсказываютъ, еще съ измаленьку все на козлѣ верхомъ ѣздилъ. Охъ, не тѣмъ будь помянутъ, горькую пилъ, сердечный!
Шаваевъ. Да, покойникъ, можно сказать, былъ артистъ первѣющаго сорта. Теперь ужь нѣтъ такихъ ; вѣдь это что такое, бывало полштофя тминной въ одинъ пріемъ уничтожалъ. Придетъ бывало ко мнѣ и скажетъ: ну, Сеня, давай подсластимъ, сей часъ, разумѣется, два полштиФеля и давай забавляться и эвтп двѣ порціи
для него все равно, что капля, т. е. въ одну минуту рѣшалъ. Волосъ дыбомъ становился, носъ, бывало,
красный какъ огонь сдѣлается. Мущина тучный былъ осанистый такой, лицо какъ у тельца было. Глаза боль
шіе имѣлъ, какъ выпучитъ ихъ бывало, уставится въ одинъ предметъ,—звѣрь да и только.—Да, человѣкъ былъ веселаго характера.
Меѳодій. Тятенька, хоть бы но крайности па младшей, она не много по-Фіігурнѣй будетъ.
Шаваевъ. Слышь, Меѳодій, не надсажай меня, ты и такъ у меня вотъ гдѣ сидишь. Меѳодій. Я, тятенька...
Шаваевъ. Неперечь, говорю тебѣ, плохо будетъ; а поди лучше въ лавку, ты чай, забылъ, какая она есть такая.
Кроткина. Скрѣпи сердце, Меѳонюшка, покорись власти родительской,—Богъ тебя не оставитъ.
Меѳодій. Я покоряюсь, тятенька, дѣлайте, что хотите. (Идетъ, говоря): эхъ, голова ты моя побѣдная!
Шаваевъ. Давно бы такъ! (въ раздумьи) А ты, сестра, покуда помалчивай объ эвтомъ дѣлѣ, а то вѣдь ты слаба на языкъ, сей-часъ разболтаешь. Вотъ погоди, сыграемъ свадьбу, тогда хоть въ набатъ бей !...
А. Студинъ.
РАЗСКАЗЪ.
(Съ НѢМЕЦКАГО).
На одномъ изъ прекрасно устроенныхъ пароходовъ, которые ходятъ между Нью-Іоркомъ и южными приморскими городами, въ обществѣ пассажировъ, состоящемъ изъ однихъ Американцевъ, находились два молодые Нѣмца.
По ихъ платью и по манерамъ можно было тотчасъ заключить, что они были новички изъ переселенцевъ въ Америку, не знакомые еще съ обычаями и нравами страны.
Какъ всѣ переселенцы, а въ особенности Нѣмцы, они все время оставались на платформѣ и любовались прекрасными мѣстностями, которыя попадались на
пути, и только тогда, когда ноябрское солнце скрылось за черныя тучи и началъ накрапывать дождь, они по
шли въ раскошный, со всевозможнымъ комфортомъ устроенный залъ; но не зная англійскаго языка, не могли участвовать въ общемъ разговорѣ и усѣлись скромно въ уголокъ не въ большомъ разстояніи другъ отъ друга.
Хотя мы, не вступая съ ними въ разговоръ, тотчасъ узнали въ нихъ Нѣмцевъ, они, казалось, до этого вре
мени были совершенно незнакомы другъ другу, что впрочемъ можно было объяснить тѣмъ, что они были еще новички, и принимая другъ друга за Янке, не хо
тѣли начать разговора. Только случайно, и то чрезъ посредство настоящаго Янке, Нѣмцы узнали, что они земляки. Американцу показалось, что онъ нечаянно наступилъ на ногу одному изъ Нѣмцевъ, и онъ обра
тился къ нему съ извиненіемъ: «I beg у ou pardon, Sir!» Нѣмецъ, не понявшій этихъ словъ и не зная, къ чему
они относились, спросилъ по-нѣмецки: что вамъ угодно, милостивый государь? Американецъ принялъ это за обыкновенную примирительную Фразу и отошелъ спо
койно; но другой Нѣмецъ, слышавшій это, подошелъ къ своему земляку и спросилъ его: — Вы Нѣмецъ?
— Какъ слышите, отвѣчалъ тотъ?
— Ахъ, очень пріятно! Ужасно скучно, когда не съ кѣмъ сказать слова. Англійскій языкъ, не взирая на мое предварительное изученіе, не дается мнѣ, и со
знаюсь, мое невольное молчаніе съ тѣхъ норъ, какъ я въ Ныо-Іоркѣ сѣлъ на пароходъ, начинало меня тяготить.
— Такъ вы также сѣли па пароходъ въ Ныо-Іоркѣ? — Да, а вы? — Я тоже.
— Вы вѣрно живете въ Ныо-Іоркѣ?
Шаваевъ. Трахтація, понимаешь, вотъ какая:я тебѣ невѣсту пріискалъ; говорятъ, оченно молъ пріятно слышать такія рѣчи. На старшей Самоправиной, въ эвтомъ мясоѣдѣ свадьба; у меня скоро: двѣ недѣли на
разные лясы да балясы, да двѣ на медовый мѣсяцъ полагаю.
Меѳодій. Я, тятенька, признаться сказать,... мое сердце не лежитъ къ ней.
Шаваевъ. Не лежитъ, такъ ляжетъ, это не твоя печаль, твое дѣло родительскій законъ сполнить..
Кроткина. Это ничего, Меѳонюшка, что она тебѣ не нравится, это только теперь такъ, а поживете, еще какъ полюбите-то другъ друга, и въ писаніи сказано:
врага полюби. Вспомню, какъ я съ своимъ жила, сколько муки вытерпѣла: придетъ, бывало, хмельной, да какъ заржетъ ио лошадиному, ажъ стекла затря
сутся, больно любилъ эту охоту, разсказываютъ, еще съ измаленьку все на козлѣ верхомъ ѣздилъ. Охъ, не тѣмъ будь помянутъ, горькую пилъ, сердечный!
Шаваевъ. Да, покойникъ, можно сказать, былъ артистъ первѣющаго сорта. Теперь ужь нѣтъ такихъ ; вѣдь это что такое, бывало полштофя тминной въ одинъ пріемъ уничтожалъ. Придетъ бывало ко мнѣ и скажетъ: ну, Сеня, давай подсластимъ, сей часъ, разумѣется, два полштиФеля и давай забавляться и эвтп двѣ порціи
для него все равно, что капля, т. е. въ одну минуту рѣшалъ. Волосъ дыбомъ становился, носъ, бывало,
красный какъ огонь сдѣлается. Мущина тучный былъ осанистый такой, лицо какъ у тельца было. Глаза боль
шіе имѣлъ, какъ выпучитъ ихъ бывало, уставится въ одинъ предметъ,—звѣрь да и только.—Да, человѣкъ былъ веселаго характера.
Меѳодій. Тятенька, хоть бы но крайности па младшей, она не много по-Фіігурнѣй будетъ.
Шаваевъ. Слышь, Меѳодій, не надсажай меня, ты и такъ у меня вотъ гдѣ сидишь. Меѳодій. Я, тятенька...
Шаваевъ. Неперечь, говорю тебѣ, плохо будетъ; а поди лучше въ лавку, ты чай, забылъ, какая она есть такая.
Кроткина. Скрѣпи сердце, Меѳонюшка, покорись власти родительской,—Богъ тебя не оставитъ.
Меѳодій. Я покоряюсь, тятенька, дѣлайте, что хотите. (Идетъ, говоря): эхъ, голова ты моя побѣдная!
Шаваевъ. Давно бы такъ! (въ раздумьи) А ты, сестра, покуда помалчивай объ эвтомъ дѣлѣ, а то вѣдь ты слаба на языкъ, сей-часъ разболтаешь. Вотъ погоди, сыграемъ свадьбу, тогда хоть въ набатъ бей !...
А. Студинъ.
ВА, ЛА, НИ.
РАЗСКАЗЪ.
(Съ НѢМЕЦКАГО).
На одномъ изъ прекрасно устроенныхъ пароходовъ, которые ходятъ между Нью-Іоркомъ и южными приморскими городами, въ обществѣ пассажировъ, состоящемъ изъ однихъ Американцевъ, находились два молодые Нѣмца.
По ихъ платью и по манерамъ можно было тотчасъ заключить, что они были новички изъ переселенцевъ въ Америку, не знакомые еще съ обычаями и нравами страны.
Какъ всѣ переселенцы, а въ особенности Нѣмцы, они все время оставались на платформѣ и любовались прекрасными мѣстностями, которыя попадались на
пути, и только тогда, когда ноябрское солнце скрылось за черныя тучи и началъ накрапывать дождь, они по
шли въ раскошный, со всевозможнымъ комфортомъ устроенный залъ; но не зная англійскаго языка, не могли участвовать въ общемъ разговорѣ и усѣлись скромно въ уголокъ не въ большомъ разстояніи другъ отъ друга.
Хотя мы, не вступая съ ними въ разговоръ, тотчасъ узнали въ нихъ Нѣмцевъ, они, казалось, до этого вре
мени были совершенно незнакомы другъ другу, что впрочемъ можно было объяснить тѣмъ, что они были еще новички, и принимая другъ друга за Янке, не хо
тѣли начать разговора. Только случайно, и то чрезъ посредство настоящаго Янке, Нѣмцы узнали, что они земляки. Американцу показалось, что онъ нечаянно наступилъ на ногу одному изъ Нѣмцевъ, и онъ обра
тился къ нему съ извиненіемъ: «I beg у ou pardon, Sir!» Нѣмецъ, не понявшій этихъ словъ и не зная, къ чему
они относились, спросилъ по-нѣмецки: что вамъ угодно, милостивый государь? Американецъ принялъ это за обыкновенную примирительную Фразу и отошелъ спо
койно; но другой Нѣмецъ, слышавшій это, подошелъ къ своему земляку и спросилъ его: — Вы Нѣмецъ?
— Какъ слышите, отвѣчалъ тотъ?
— Ахъ, очень пріятно! Ужасно скучно, когда не съ кѣмъ сказать слова. Англійскій языкъ, не взирая на мое предварительное изученіе, не дается мнѣ, и со
знаюсь, мое невольное молчаніе съ тѣхъ норъ, какъ я въ Ныо-Іоркѣ сѣлъ на пароходъ, начинало меня тяготить.
— Такъ вы также сѣли па пароходъ въ Ныо-Іоркѣ? — Да, а вы? — Я тоже.
— Вы вѣрно живете въ Ныо-Іоркѣ?