Владиміръ Иванычъ часто посѣщалъ Трамбовыхъ. Его принимали съ радостію. Болѣе всѣхъ радовалась, разумѣется, Ляля. Мать встрѣчала его съ пріятной улыбкой, а отецъ съ видомъ собственнаго достоинства и съ принужденнымъ выраженіемъ безпечности. Моло
дежь большею частію просиживала вмѣстѣ. Они играли въ четыре руки; смѣялись, когда кто-нибудь Фальши
вилъ; при этомъ мѣнялись взглядами — и это было для нихъ весело. Многимъ покажется это смѣшнымъ — и я вполнѣ согласенъ. Я помню, какъ однажды за обѣ
домъ кто-то обварилъ себѣ ротъ горячимъ супомъ; — со стороны это тоже казалось очень забавнымъ.
Одинъ разъ ІІоиеньки не было дома. Душенька лежала на диванѣ съ подвязанною щекою и охала. Ляля грустно сидѣла у окна и смотрѣла внимательно, какъ шелъ снѣгъ. Явился Владиміръ Иванычъ. Но на этотъ разъ его приходъ не оживилъ общества. Душенька держала обѣими руками щеку, какъ какую-нибудь драгоцѣнность. Ляля была задумчива. Разговоръ не клеился. Владиміръ Иванычъ чувствовалъ себя какъ-то не ловко и сбирался уже откланяться. Ляля замѣтила это.
— Вы, кажется, куда-то торопитесь? сказала она грустно, положивъ обѣ руки на колѣни и взглянувъ на гостя: вамъ скучно съ нами?
— Напротивъ! отвѣчалъ онъ: но мнѣ кажется.... можетъ быть, я безпокою васъ.... Я бываю у васъ такъ часто, почти каждый день?
— Не каждый день! Я помню, когда вы у насъ бываете!
Послѣднія слова произнесены были съ легкимъ упрекомъ; но это ускользнуло отъ вниманія Владиміра Иваныча.
— Впрочемъ,—продолжала Ляля обиженнымъ тономъ, видя, что гость ничего не отвѣчаетъ: къ чему я стара
іось насильно васъ удерживать!.,. Вы, можетъ быть, намѣреваетесь пріятно провести время, а я вамъ мѣшаю!...
Владиміръ Иванычъ окончательно потерялъ пріятное расположеніе духа.
— Что это? подумалъ онъ: она будетъ прогонять меня, а я буду сопротивляться!... Не послѣдовать ли въ самомъ дѣлѣ ея совѣту?
Но тутъ онъ почувствовалъ, что уйти какъ-то неловко. Да и оставаться было не совсѣмъ ловко. А между тѣмъ нужно было о чемъ нибудь говорить.
— Здоровы ли вы? вдругъ спросилъ онъ.
Ляля посмотрѣла на него въ свою очередь странными глазами.
— Что это вамъ вздумалось спросить? сказала она съ удивленіемъ.
Онъ вспыхнулъ.
— Такъ.... Я__ Вы сегодня совсѣмъ не тѣ, какою я обыкновенно привыкъ васъ видѣть!
— И вы замѣтили это?... А какою яге я бываю обыкновенно? сносила Ляля своимъ звучнымъ голосомъ.
Улыбка порхнула на губкахъ ея и помѣстилась въ глазахъ.
Владиміръ Иванычъ оживился.
— Вы?... Да вотъ хоть такія, какъ въ эту минуту: веселыя, счастливыя, безпечныя!... Вамъ грусть не къ лицу!
Ляля нахмурила бровки, и, помолчавъ немного, встала съ мѣста.
— Не хотите ли съиграть à quatre mains? У меня новая пьеса Эрнани
— Съ удовольствіемъ! Но не помѣшаемъ лп мы вашей матушкѣ?...
— Охать? ... Она поблагодарила бы насъ, если бы мы могли помѣшать ей! сказала она смѣясь.
Это замѣчаніе не понравилось Владиміру Иванычу. Онъ сѣлъ за Фортепіано съ явнымъ нежеланіемъ. Музыка не ладилась. Ляля поминутно сбивалась. Онъ пропускалъ ноты.
— Что съ вами сегодня? спросила Ляля, замѣтивъ разстроенный видъ его: вамъ, можетъ быть, не хочется играть со мною? Вы церемонитесь?
— Ахъ, нѣтъ!... сдѣлайте одолженіе....
— Скажите мнѣ откровенно, что съ вами? продолжала Ляля съ участіемъ.
Владиміръ Иванычъ и самъ хорошенько не зналъ, что съ нимъ; но какая-то враждебная сила ворочала его языкомъ и заставила его произнести то, чего онъ и не думалъ.
— У каждаго человѣка бываютъ свои минуты безотчетной грусти. Грустишь тогда, когда слѣдовало бы радоваться. Можетъ быть, послѣ будешь жалѣть, за
чѣмъ грустилъ— но, къ несчастію, это не отъ насъ зависитъ! проговорилъ онъ съ натяжкою.
Взглянувъ на Лялю и встрѣтивъ ея блестящіе глазки, онъ вздохнулъ, самъ не зная, отъ чего.
— Какое же лѣкарство помогаетъ вамъ отъ грусти — Участіе, дружба — не смѣю сказать —- любовь? Я не испыталъ этого!
— А вы не были влюблены? спросила Ляля нерѣшительнымъ голосомъ.
Владиміръ Иванычъ хотѣлъ отвѣчать, но въ эту минуту сильная атака головной боли заставила его схва
титься обѣими руками за виски и невольное «ахъ!» вырвалось изъ его груди. Какъ ни старался онъ оста
новить это «ахъ!», но оно улетѣло должно быть въ другую комнату, потому что Душенька, прислушивав
шаяся къ ихъ разговору, осторожно встала и вышла, какъ-будто желая что-то поймать.