Веселый тонъ Папки, въ самомъ дѣлѣ, цѣлебно подѣйствовалъ на нервы Владиміра Иваныча.
— Но какъ же это? отвѣчалъ онъ нерѣшительно: я все еще чувствую себя не совсѣмъ хорошо?
— Пустяки! Говорю вамъ, пройдетъ! Одѣвайтесь!
Владиміръ Иванычъ ушелъ въ кабинетъ. Попка мѣрялъ большими шагами комнату по всѣмъ направле
ніямъ, останавливаясь передъ каждымъ зеркаломъ и самодовольно потирая ладонью бакенбарды.
Черезъ десять минутъ, они катили въ саняхъ, не говоря ни слова.
Ляля и мать ея сидѣли въ залѣ, когда вошелъ Попка съ Владиміромъ Иванычемъ. Ляля покраснѣла, а мать
взглянувъ на торжествующую физіономію мужа, просіяла.
— Вотъ тебѣ, Ляля, тотъ какъ его.... сюрпризъ! сказалъ Попка, подводя къ ней гостя: дарю тебѣ Вла
диміра Иваныча! Онъ боленъ, сердечный, такъ ты его по-тово.... полечи!... Хе, хе, xé!
Ляля смѣшалась и не знала, что сказать. Владиміръ раскланивался съ мамашей и съ дочерью.
Улучивъ минуту, Попка шепнуль на ухо женѣ своей:
— Тово, объяснился....
Мать особенно нѣжно потрясла руку гостя. Онъ обвороженъ былъ ласковымъ пріемомъ. Ляля казалась ему еще милѣе. Щеки ея горѣли розовымъ дѣвствен
нымъ румянцемъ. Въ ея большихъ голубыхъ глазахъ сіяли нѣга и удовольствіе.
Пользуясь минутой, когда отецъ разспрашивалъ свою супругу, скоро ли будетъ готовъ обѣдъ и почему до сихъ поръ не подаютъ, Ляля сказала Владиміру Иванычу въ полголоса:
— Вы скажете мнѣ сегодня, отъ чего прошлый разъ вы были такъ грустны?
Владиміръ Иванычъ, любуясь ея жемчужными зубками, невольно улыбался, какъ котъ на сало.
— Могу ли я говорить съ вами о грусти? отвѣчалъ онъ, не спуская глазъ съ ея хорошенькаго личика.
— Но вѣдь было жё вамъ грустно прошлый разъ? Вы сами сознались!...
— Обѣдать!... Милости просимъ!... Успѣете, успѣете!... Хе, хе, хе! говорилъ Попка, положивъ одну руку
на плечо Владиміра Иваныча, а другую на плечо Ляли; но тотчасъ же, отскочивъ проворно, подставилъ согнутую руку своей супругѣ, перегнувшись, какъ слѣдуетъ, па правый бокъ.
— Руку дамамъ! прокричалъ онъ, хлопая въ ладони и оглядываясь.
Но молодежи не нужно было напоминать объ этомъ. Они шли рука объ руку очень близко другъ къ другу. За обѣдомъ Владиміръ Иванычъ сидѣлъ йодлѣ Ляли.
Попка усѣлся въ концѣ стола противъ Душеньки. Изъ смѣжной комнаты выглядывали чьи-то любопытныя го
ловы, вѣроятно, принадлежавшія прислугѣ Трамбовыхъ. Эти головы очевидно не имѣли намѣренія себя пока
зать, потому что исчезали при малѣйшемъ поворотѣ хозяйскихъ лицъ въ ихъ сторону. Владиміръ Иванычъ не видалъ этого. Онъ не замѣтилъ даже поставленныхъ
на столѣ передъ каждымъ приборомъ бокаловъ для шампанскаго.
Мать молчала съ достоинствомъ. Отецъ говорилъ много, убирая за обѣ щеки, что вмѣстѣ съ &гпоео» и ч-тоть какъ его» лишало всякой возможности уловить смыслъ его Фразъ. Молодежь смѣялась между собою.
Принесено шампанское и разлито въ бокалы__
Попка вытащилъ изъ петлички Фрака салФетку, два раза провелъ ею по губамъ, свернулъ ее, положилъ на столъ, и, взявъ бокалъ шампанскаго, поднялся на своемъ мѣстѣ. Лицо его приняло ОФФиціальное выраженіе.
— Ляля, другъ мой! сказалъ онъ голосомъ, въ которомъ звучало искреннее чувство,—сегодня мы будемъ пить твое здоровье и Владиміра Иваныча!... Онъ от
крылся мнѣ, что любитъ тебя; а я увѣренъ, что ты его любишь!... Намъ, какъ родителямъ, остается только поблагодарить Бога, благословить васъ и радоваться вашей радости!...
И онъ пошелъ съ бокаломъ цѣловать молодую чету.... Если бы пятипудовая бомба упала въ эту минуту на столъ и разорвалась, Владиміръ Иванычъ менѣе былъ бы изумленъ, чѣмъ этимъ спичемъ. Онъ поблѣд
нѣлъ и рѣшительно не могъ понять, гдѣ онъ, что съ нимъ, не сонъ ли это, не бредъ ли разстроеннаго воображенія, не сумасшествіе ли?
А между тѣмъ Попка уже пролилъ ему за рукавъ полбокала шампанскаго, поцѣловавшись съ нимъ, уже
успѣлъ поцѣловаться съ дочерью и отправился съ твердымъ намѣреніемъ облобызать свою супругу.
— Позвольте! сказалъ Владиміръ Иванычъ судорожно схвативъ Попку за локоть и проливъ ему за рукавъ остальное шампанское изъ его бокала. Я не понялъ, что вы сказали!
Попка добродушно сжалъ его въ своихъ объятіяхъ и цѣлуя его поперемѣнно то въ одну, то въ другую щеку, говорилъ:
V- Я васъ....тово.... благословляю....будьте счастливы съ моею.... Лялей.... любите другъ друга.... мы рады принять васъ въ свое семейство....
Лицо Попки до того дышало искренностію, что Владиміръ посмотрѣлъ на него, какъ на сумасшедшаго.
— Откуда вы взяли это?... Помилуйте! произнесъ онъ съ отчаяніемъ: вѣдь это съ вашей стороны самая жестокая насмѣшка не только надо мной, но и надъ
— Но какъ же это? отвѣчалъ онъ нерѣшительно: я все еще чувствую себя не совсѣмъ хорошо?
— Пустяки! Говорю вамъ, пройдетъ! Одѣвайтесь!
Владиміръ Иванычъ ушелъ въ кабинетъ. Попка мѣрялъ большими шагами комнату по всѣмъ направле
ніямъ, останавливаясь передъ каждымъ зеркаломъ и самодовольно потирая ладонью бакенбарды.
Черезъ десять минутъ, они катили въ саняхъ, не говоря ни слова.
Ляля и мать ея сидѣли въ залѣ, когда вошелъ Попка съ Владиміромъ Иванычемъ. Ляля покраснѣла, а мать
взглянувъ на торжествующую физіономію мужа, просіяла.
— Вотъ тебѣ, Ляля, тотъ какъ его.... сюрпризъ! сказалъ Попка, подводя къ ней гостя: дарю тебѣ Вла
диміра Иваныча! Онъ боленъ, сердечный, такъ ты его по-тово.... полечи!... Хе, хе, xé!
Ляля смѣшалась и не знала, что сказать. Владиміръ раскланивался съ мамашей и съ дочерью.
Улучивъ минуту, Попка шепнуль на ухо женѣ своей:
— Тово, объяснился....
Мать особенно нѣжно потрясла руку гостя. Онъ обвороженъ былъ ласковымъ пріемомъ. Ляля казалась ему еще милѣе. Щеки ея горѣли розовымъ дѣвствен
нымъ румянцемъ. Въ ея большихъ голубыхъ глазахъ сіяли нѣга и удовольствіе.
Пользуясь минутой, когда отецъ разспрашивалъ свою супругу, скоро ли будетъ готовъ обѣдъ и почему до сихъ поръ не подаютъ, Ляля сказала Владиміру Иванычу въ полголоса:
— Вы скажете мнѣ сегодня, отъ чего прошлый разъ вы были такъ грустны?
Владиміръ Иванычъ, любуясь ея жемчужными зубками, невольно улыбался, какъ котъ на сало.
— Могу ли я говорить съ вами о грусти? отвѣчалъ онъ, не спуская глазъ съ ея хорошенькаго личика.
— Но вѣдь было жё вамъ грустно прошлый разъ? Вы сами сознались!...
— Обѣдать!... Милости просимъ!... Успѣете, успѣете!... Хе, хе, хе! говорилъ Попка, положивъ одну руку
на плечо Владиміра Иваныча, а другую на плечо Ляли; но тотчасъ же, отскочивъ проворно, подставилъ согнутую руку своей супругѣ, перегнувшись, какъ слѣдуетъ, па правый бокъ.
— Руку дамамъ! прокричалъ онъ, хлопая въ ладони и оглядываясь.
Но молодежи не нужно было напоминать объ этомъ. Они шли рука объ руку очень близко другъ къ другу. За обѣдомъ Владиміръ Иванычъ сидѣлъ йодлѣ Ляли.
Попка усѣлся въ концѣ стола противъ Душеньки. Изъ смѣжной комнаты выглядывали чьи-то любопытныя го
ловы, вѣроятно, принадлежавшія прислугѣ Трамбовыхъ. Эти головы очевидно не имѣли намѣренія себя пока
зать, потому что исчезали при малѣйшемъ поворотѣ хозяйскихъ лицъ въ ихъ сторону. Владиміръ Иванычъ не видалъ этого. Онъ не замѣтилъ даже поставленныхъ
на столѣ передъ каждымъ приборомъ бокаловъ для шампанскаго.
Мать молчала съ достоинствомъ. Отецъ говорилъ много, убирая за обѣ щеки, что вмѣстѣ съ &гпоео» и ч-тоть какъ его» лишало всякой возможности уловить смыслъ его Фразъ. Молодежь смѣялась между собою.
Принесено шампанское и разлито въ бокалы__
Попка вытащилъ изъ петлички Фрака салФетку, два раза провелъ ею по губамъ, свернулъ ее, положилъ на столъ, и, взявъ бокалъ шампанскаго, поднялся на своемъ мѣстѣ. Лицо его приняло ОФФиціальное выраженіе.
— Ляля, другъ мой! сказалъ онъ голосомъ, въ которомъ звучало искреннее чувство,—сегодня мы будемъ пить твое здоровье и Владиміра Иваныча!... Онъ от
крылся мнѣ, что любитъ тебя; а я увѣренъ, что ты его любишь!... Намъ, какъ родителямъ, остается только поблагодарить Бога, благословить васъ и радоваться вашей радости!...
И онъ пошелъ съ бокаломъ цѣловать молодую чету.... Если бы пятипудовая бомба упала въ эту минуту на столъ и разорвалась, Владиміръ Иванычъ менѣе былъ бы изумленъ, чѣмъ этимъ спичемъ. Онъ поблѣд
нѣлъ и рѣшительно не могъ понять, гдѣ онъ, что съ нимъ, не сонъ ли это, не бредъ ли разстроеннаго воображенія, не сумасшествіе ли?
А между тѣмъ Попка уже пролилъ ему за рукавъ полбокала шампанскаго, поцѣловавшись съ нимъ, уже
успѣлъ поцѣловаться съ дочерью и отправился съ твердымъ намѣреніемъ облобызать свою супругу.
— Позвольте! сказалъ Владиміръ Иванычъ судорожно схвативъ Попку за локоть и проливъ ему за рукавъ остальное шампанское изъ его бокала. Я не понялъ, что вы сказали!
Попка добродушно сжалъ его въ своихъ объятіяхъ и цѣлуя его поперемѣнно то въ одну, то въ другую щеку, говорилъ:
V- Я васъ....тово.... благословляю....будьте счастливы съ моею.... Лялей.... любите другъ друга.... мы рады принять васъ въ свое семейство....
Лицо Попки до того дышало искренностію, что Владиміръ посмотрѣлъ на него, какъ на сумасшедшаго.
— Откуда вы взяли это?... Помилуйте! произнесъ онъ съ отчаяніемъ: вѣдь это съ вашей стороны самая жестокая насмѣшка не только надо мной, но и надъ