пламенное желаніе Джіоваино было исполнено. Съ безпокойствомъ, испугавшимъ его самого, началъ онъ ду
мать о возможно-скоромъ возвращеніи веселаго братг, который вырветъ его изъ его прелестнаго уединенія и станетъ насмѣхаться надъ нимъ, если бы онъ взду
малъ открыться ему во всемъ; онъ почти готовъ былъ возненавидѣть новую сестру свою, которая осмѣлится вытѣснить прелестное созданіе его Фантазіи съ мѣста у окна. Чувство невыразимой нѣжности къ этому милому образу, созданному собственной Фантазіей, овла
дѣло всѣмъ существомъ его, и усердная молитва его къ своему патрону заключалась каждый вечеръ слова
ми: «о помоги, чтобы пикто не нарушалъ моего уеди
ненія! » Любовь къ брату, которая нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ наполняла всю его жизнь, исчезла, какъ бѣдная капля въ морѣ опьяняющихъ мечтаній.
Такъ прошелъ цѣлый годъ съ отсутствія Джуліо, и одинокій Джіоваино получилъ въ продолженіе этого времени только одно извѣстіе о братѣ отъ проѣзжаго
живописца; братъ прислалъ ему поклонъ и извѣщалъ, что теща его умерла, а жена еще слишкомъ слаба и
больна для путешествія. Былъ прекрасный осенній день. Джіоваино сидѣлъ въ мастерской и въ сотый разъ принимался рисовать на пергаментномъ листѣ головку милаго видѣнія — тонкія очаровательныя линіи чистаго профиля были ужь окончены и вокругъ чела легли тяжелыя косы. Вдругъ овладѣло художникомъ необыкновенное безпокойство, ему казалось, что какой-то го
лосъ сказалъ ему на ухо: «сегодня они пріѣдутъ!»—
Онъ поспѣшно отодвинулъ отъ себя все и побѣжалъ въ садъ нарвать цвѣтовъ и украсить ими комнату и мастерскую. Самый лучшій букетъ поставилъ онъ пе
редъ кресломъ повой сестры, а другой прикрѣпилъ къ мальбрету Джуліо. Чѣмъ болѣе страшился онъ въ душѣ возвращенія брата и разрушенія своей мечтательной жизни, тѣмъ большія наружныя признаки радости хо
тѣлъ онъ оказать ему, чтобы Джуліо никогда не могь узнать о его желаніи видѣть его подалѣе отъ себя. Да и сестра его не должна была ничего замѣтить, и потому онъ неутомимо украшалъ комнаты цвѣтами и вѣн
ками; еще разъ побѣжалъ онъ въ садъ, нарѣзать длин
ныхъ вѣтвей, чтобы украсить ими кресло, гдѣ до этой минуты всегда являлось ему милое видѣніе. Чрезъ нѣ
сколько времени, когда онъ возвратился, солнце уже
зашло, вечерняя заря освѣтила комнату золотистымъ цвѣтомъ, и длинныя виноградныя вѣтви, колыхаемыя
легкимъ вечернимъ вѣтеркомъ, врывались въ открытое окно. Джіоваино вошелъ съ цвѣтами и зеленью въ обѣихъ рукахъ; темные, немного спутанные локоны висѣли по плечамъ его, большіе глаза свѣтились ли
хорадочнымъ огнемъ ожиданія. Вдругъ онъ громко вскрикнулъ, лицо его покрылось смертною блѣдно
стію, онъ отступилъ нѣсколько шаговъ, и цвѣты и зелень выпали изъ рукъ его прямо къ ногамъ молодой женщины, которая стояла передъ нимъ. Пресвятая Дѣва! сердце Джіоваино перестало биться —совершилось чудо —съ улыбкою и полное жизнію, стояло пе
редъ нимъ давно любимое имъ видѣніе! Это было то же юное, прелестное созданіе, стройное и вмѣстѣ рос
кошное, въ свѣтлой одеждѣ, тѣже тяжелыя, темныя косы
обвивали лобъ ея, тотъ же прекрасный носъ, тотъ же очаровательный ротикъ съ выраженіемъ печали вокругъ губъ, темные глаза съ длинными рѣсницами! Не из
вѣстно, что сдѣлалъ би. Джіоваино отъ упоительнаго восторга, вдругъ переполнившаго его душу, если бы Джуліо не заключилъ брата въ свои объятія и не осы
палъ его ласками и вопросами. Потомъ велѣлъ онъ своей молодой женѣ подать руку брату, что она и исполнила, краснѣя. Оба помѣнялись робкимъ пожатіемъ руки, какъ незнакомыя дѣти, которыя въ первый разъ
должны играть другъ съ другомъ, и Джуліо прибавилъ весело: « извини, что мы такъ внезапно напали на тебя, но я не могъ найдти посланнаго, чтобы извѣстить о себѣ. Позаботился ли ты о постелькѣ для нашего ма
лютки? Посмотри какого прекраснаго мальчугу мы привезли съ собою! Съ этими словами онъ взялъ съ рукъ толстой служанки барахтавшагося и весело вскри
кивавшаго ребенка и съ гордостію показалъ его брату: «это нашъ сыпокъ, вчера исполнилось ему три мѣсяца!»
— Я ничего не зналъ объ этомъ:—проговорилъ запинаясь Джіоваино.
— Не безпокойся о немъ, сказалъ Джуліо весело, онъ будетъ спать съ своею матерью!... а ты, Розетта, оставь мнѣ ребенка, да пойди въ кухню приготовить намъ что нибудь для ужина, потому что мы очень проголодались.
Джіованнр блѣднѣлъ и краснѣлъ, у него занялось дыханіе. Джуліо говорилъ о кухнѣ, а о ней-то молодому брату его и не приходило никогда въ голову! развѣ братья съ самаго начала не брали всегда кушанья изъ ближней остеріи? Кому же могла прійти въ голову забота о кухнѣ! Цвѣтовъ было вездѣ много, а ѣсть—нечего! Онъ вспомнилъ теперь о темномъ уголкѣ въ ниж
немъ этажѣ, но на этомъ очагѣ никогда не разводили огня. Когда онъ наконецъ сознался въ своей оплошности, то ему еще пришлось вынести порядочныя на
смѣшки. Служанка побѣжала наконецъ къ хозяйкѣ остеріи, и не взирая на недостатокъ кухни, въ малень
комъ домикѣ братьевъ Тозини въ этотъ вечеръ никто не умеръ съ голода, а малютка спалъ эту ночь у гру
ди молодой матери покойнѣе, чѣмъ въ самой мягкой постелѣ въ мірѣ.
(Окончаніе слѣдуетъ).