комнату больнаго, съ сокрушеніемъ думая, что насталъ его послѣдній часъ. Они тихо шептали отходную у постели отлетавшей молодой души, между тѣмъ; какъ лучи восходящаго солнца, проникая сквозь щели за
навѣси, играли, подобно сіянію, вокругъ головы боль
наго. Все было торжественно въ маленькой кельѣ Джіованно Тозини. Вдругъ больной открылъ большіе глаза, и съ улыбкою благодарности посмотрѣвъ вокругъ себя,
спросилъ свои принадлежности живописи. Голосъ его былъ еще слабъ, но взоръ чистъ и спокоенъ. Монахи, полагая, что это требованіе было послѣднее желаніе умирающаго, принесли ему маленькую деревянную дощечку и краски, и больной сѣ.«ь на костелѣ и, приго
товивъ все нужное, началъ писать. Всѣ монахи обступили его, иные стали на колѣна и ожидали чуда. Слабая рука наложила первыя краски, и глаза всѣхъ присутствующихъ слѣдили за его кистью. Дощечка дѣла
лась все свѣтлѣе и свѣтлѣе, показался край неба и тотъ золотистый свѣтъ, въ которомъ живутъ блажен
ные и изъ этой небесной лазури и золота постепенно
сталъ выступать парящій къ небу ангелъ.— Къ вечеру картина была окончена, и благочестивые братья пали
передъ нею на колѣна; имъ казалось, что на нихъ смотрѣлъ настоящій ангелъ, съ глубокимъ, блаженнымъ взоромъ; онъ летѣлъ такъ легко и явственно, что на
стоятель, которому принесли показать эту картину, велѣлъ затворить окна, дабы вѣстникъ неба не уле
тѣлъ въ свою небесную отчизну. Черты ангела были очевидно черты самого Джіованно Тозини, и внизу написалъ онъ слова: «кто много любилъ, тому простится многое! Я обрѣлъ покой!» Окончивъ работу, боль
ной положилъ кисть, легъ и, проспавъ сладко всю ночь, проснулся поутру выздоравливающимъ. Онъ попросилъ пищи и питья, и голосъ его былъ ясенъ и покоенъ. Съ каждымъ часомъ силы его, къ общему удивленію и ра
роткое время онъ могъ уже подъ руку съ однимъ изъ нихъ прогуливаться въ тѣнистомъ саду монастыря, а наконецъ онъ былъ такъ же здоровъ, какъ прежде, хотя легкая блѣдность навсегда осталась на его щекахъ. У него была долгая бесѣда съ игуменомъ монастыря, и чрезъ нѣсколько дней Джіованно Тозини, на двадцатомъ году отъ роду, вступилъ въ доминиканскій ор
денъ и сдѣлался монахомъ въ томъ самомъ монастырѣ), въ который приняли его радушно, когда онъ, измучен
ный тѣломъ и духомъ, лежалъ на дорогѣ. Его назвали тѣмъ же именемъ, которое нѣкогда дали ему Флорентинскія женщины, и день посвященія молодаго Фра- Анжелико былъ праздникомъ для всѣхъ монаховъ, ду
шевно полюбившихъ своего прекраснаго найденыша. Въ этотъ же день отправленъ былъ изъ монастыря во Флоренцію посолъ съ тѣмъ ангеломъ, который Джіо
ванно написалъ на одрѣ болѣзни. Тѣ, къ кому онъ былъ посланъ приняли его, какъ послѣднее земное про
щаніе любимаго имъ человѣка, и молча подали другъ другу руку. Джуліо, съ восторгомъ любуясь блескомъ картины, вскричалъ: «теперь я понимаю, почему долж
но было все случиться такъ, какъ было—ангелы звали его къ себѣ; имъ нуженъ былъ художникъ, который
могъ бы передать землѣ ихъ красоту и славу. Теперь взойдетъ звѣзда Джіованно: благо мнѣ, что я могу ли
цезрѣть ея сіяніе!» Джудитта же заперлась въ своей комнатѣ, стала на колѣни передъ постелькой своего ребенка и горько плакала. Ея звѣзда въ этой жизни навсегда закатилась. ...
Съ того времени, какъ Джіованно написалъ перваго ангела, котораго онъ послалъ брату и милой въ знакъ того, что душа его побѣдила земную любовь и избрала себѣ лучшую долю, Фра-Анжелико узналъ, для ка
за для выбора красокъ. Теперь онъ иисаль только святыя изображенія, украшенія для церковныхъ книгъ
и въ особенности ангеловъ, и ни одинъ изъ нихъ, да*же написанные славнымъ Рафаэлемъ, не парятъ лег
че, безтѣлеснѣе и прозрачнѣе ангеловъ Фра-Анжелико да Фіозоле.
Игуменъ былъ правъ: каждый, кто видѣлъ ангела Аііжелико, съ мольбой складывалъ руки, чтобы онъ не исчезъ изъ глазъ его. Чѣмъ болѣе писалъ Джіованно, тѣмъ легче и радостнѣе дѣлалось у него на сердцѣ, и тѣмъ свѣтлѣе становились его картины. Какъ будто цѣпи спали съ него, безпокойство и страхъ исчезли и тихое сіяніе мира свѣтилось изъ глазъ его. Строгій въ исполненіи уставовъ своего ордена, кроткій и безко
нечно сострадательный къ бѣднымъ и больнымъ, онъ велъ жизнь святаго, и вскорѣ весь народъ околодка и даяіе монастырская братія назвали его il beato (блажен
ный). Слава о его прекрасныхъ картинахъ проникла, какъ лучъ, во всѣ страны и вслѣдъ за нимъ летѣла и слава о его милосердіи и благочестіи. Когда онъ кон
чилъ превосходныя Фрески въ своемъ монастырѣ, Козьма Медичи просилъ его украсить монастырь Санъ Марко и церковь Аннуиціаты произведеніемъ его кисти.
Въ монастырѣ Санъ Марко украсилъ онъ каждую келію чуднымъ Фрескомъ, а самую церковь картиною Благовѣщенія, возбудившую удивленіе и благоговѣніе всѣхъ ее видѣвшихъ. Когда онъ кончилъ и эти превос
ходныя работы, Папа Николай Y вызвалъ его въ Римъ, и поручилъ ему украсить своею блестящею и дѣв
ственною кистію часовню Св. Лаврентія въ Ватиканѣ. Фра-Анжелико отправился въ Римъ. Здѣсь еще разъ искушеніе коснулось его молодаго сердца и страстное стремленіе къ міру, любви и наслажденіямъ раздалось послѣднимъ воплемъ въ душѣ его.
навѣси, играли, подобно сіянію, вокругъ головы боль
наго. Все было торжественно въ маленькой кельѣ Джіованно Тозини. Вдругъ больной открылъ большіе глаза, и съ улыбкою благодарности посмотрѣвъ вокругъ себя,
спросилъ свои принадлежности живописи. Голосъ его былъ еще слабъ, но взоръ чистъ и спокоенъ. Монахи, полагая, что это требованіе было послѣднее желаніе умирающаго, принесли ему маленькую деревянную дощечку и краски, и больной сѣ.«ь на костелѣ и, приго
товивъ все нужное, началъ писать. Всѣ монахи обступили его, иные стали на колѣна и ожидали чуда. Слабая рука наложила первыя краски, и глаза всѣхъ присутствующихъ слѣдили за его кистью. Дощечка дѣла
лась все свѣтлѣе и свѣтлѣе, показался край неба и тотъ золотистый свѣтъ, въ которомъ живутъ блажен
ные и изъ этой небесной лазури и золота постепенно
сталъ выступать парящій къ небу ангелъ.— Къ вечеру картина была окончена, и благочестивые братья пали
передъ нею на колѣна; имъ казалось, что на нихъ смотрѣлъ настоящій ангелъ, съ глубокимъ, блаженнымъ взоромъ; онъ летѣлъ такъ легко и явственно, что на
стоятель, которому принесли показать эту картину, велѣлъ затворить окна, дабы вѣстникъ неба не уле
тѣлъ въ свою небесную отчизну. Черты ангела были очевидно черты самого Джіованно Тозини, и внизу написалъ онъ слова: «кто много любилъ, тому простится многое! Я обрѣлъ покой!» Окончивъ работу, боль
ной положилъ кисть, легъ и, проспавъ сладко всю ночь, проснулся поутру выздоравливающимъ. Онъ попросилъ пищи и питья, и голосъ его былъ ясенъ и покоенъ. Съ каждымъ часомъ силы его, къ общему удивленію и ра
дости добрыхъ монаховъ, стали прибавляться и въ ко
роткое время онъ могъ уже подъ руку съ однимъ изъ нихъ прогуливаться въ тѣнистомъ саду монастыря, а наконецъ онъ былъ такъ же здоровъ, какъ прежде, хотя легкая блѣдность навсегда осталась на его щекахъ. У него была долгая бесѣда съ игуменомъ монастыря, и чрезъ нѣсколько дней Джіованно Тозини, на двадцатомъ году отъ роду, вступилъ въ доминиканскій ор
денъ и сдѣлался монахомъ въ томъ самомъ монастырѣ), въ который приняли его радушно, когда онъ, измучен
ный тѣломъ и духомъ, лежалъ на дорогѣ. Его назвали тѣмъ же именемъ, которое нѣкогда дали ему Флорентинскія женщины, и день посвященія молодаго Фра- Анжелико былъ праздникомъ для всѣхъ монаховъ, ду
шевно полюбившихъ своего прекраснаго найденыша. Въ этотъ же день отправленъ былъ изъ монастыря во Флоренцію посолъ съ тѣмъ ангеломъ, который Джіо
ванно написалъ на одрѣ болѣзни. Тѣ, къ кому онъ былъ посланъ приняли его, какъ послѣднее земное про
щаніе любимаго имъ человѣка, и молча подали другъ другу руку. Джуліо, съ восторгомъ любуясь блескомъ картины, вскричалъ: «теперь я понимаю, почему долж
но было все случиться такъ, какъ было—ангелы звали его къ себѣ; имъ нуженъ былъ художникъ, который
могъ бы передать землѣ ихъ красоту и славу. Теперь взойдетъ звѣзда Джіованно: благо мнѣ, что я могу ли
цезрѣть ея сіяніе!» Джудитта же заперлась въ своей комнатѣ, стала на колѣни передъ постелькой своего ребенка и горько плакала. Ея звѣзда въ этой жизни навсегда закатилась. ...
Съ того времени, какъ Джіованно написалъ перваго ангела, котораго онъ послалъ брату и милой въ знакъ того, что душа его побѣдила земную любовь и избрала себѣ лучшую долю, Фра-Анжелико узналъ, для ка
кой цѣли Св. Дука вручилъ ему кисть и открылъ гла
за для выбора красокъ. Теперь онъ иисаль только святыя изображенія, украшенія для церковныхъ книгъ
и въ особенности ангеловъ, и ни одинъ изъ нихъ, да*же написанные славнымъ Рафаэлемъ, не парятъ лег
че, безтѣлеснѣе и прозрачнѣе ангеловъ Фра-Анжелико да Фіозоле.
Игуменъ былъ правъ: каждый, кто видѣлъ ангела Аііжелико, съ мольбой складывалъ руки, чтобы онъ не исчезъ изъ глазъ его. Чѣмъ болѣе писалъ Джіованно, тѣмъ легче и радостнѣе дѣлалось у него на сердцѣ, и тѣмъ свѣтлѣе становились его картины. Какъ будто цѣпи спали съ него, безпокойство и страхъ исчезли и тихое сіяніе мира свѣтилось изъ глазъ его. Строгій въ исполненіи уставовъ своего ордена, кроткій и безко
нечно сострадательный къ бѣднымъ и больнымъ, онъ велъ жизнь святаго, и вскорѣ весь народъ околодка и даяіе монастырская братія назвали его il beato (блажен
ный). Слава о его прекрасныхъ картинахъ проникла, какъ лучъ, во всѣ страны и вслѣдъ за нимъ летѣла и слава о его милосердіи и благочестіи. Когда онъ кон
чилъ превосходныя Фрески въ своемъ монастырѣ, Козьма Медичи просилъ его украсить монастырь Санъ Марко и церковь Аннуиціаты произведеніемъ его кисти.
Въ монастырѣ Санъ Марко украсилъ онъ каждую келію чуднымъ Фрескомъ, а самую церковь картиною Благовѣщенія, возбудившую удивленіе и благоговѣніе всѣхъ ее видѣвшихъ. Когда онъ кончилъ и эти превос
ходныя работы, Папа Николай Y вызвалъ его въ Римъ, и поручилъ ему украсить своею блестящею и дѣв
ственною кистію часовню Св. Лаврентія въ Ватиканѣ. Фра-Анжелико отправился въ Римъ. Здѣсь еще разъ искушеніе коснулось его молодаго сердца и страстное стремленіе къ міру, любви и наслажденіямъ раздалось послѣднимъ воплемъ въ душѣ его.