малъ опъ, хорошо было бы имѣть женою такую красавицу: вотъ бы стали всѣ завидовать-то. И омъ уже рисовалъ въ воображеніи семейныя картины, и позабылъ, что Викторіи торько 17 лѣтъ, а у него уже по
казывается сѣдина, да притомъ же голова украшена хотя, правда, и величественною, но все же лысиной.
На другой день князь снова явился къ Полѣвскимъ и засталъ Викторію въ кабинетѣ у княгини. Онъ смо
трѣлъ на нее такъ нѣжно, улыбался такъ сладко, что бѣдняжкѣ стало и не ловко, и досадно, и она ушла въ свою комнату. Черезъ нѣсколько времени пріѣхалъ и
Окольскій, онъ былъ не въ духѣ, почти не говорилъ съ княжною, и, коснувшись бала, спросилъ вгругъ: А гдѣ же ваша прекрасная воспитанница, княгиня? она произвела такой «ьурроръ.
Княгиня смѣшалась. Графъ замѣтилъ это.
— Она нездорова послѣ бала, отвѣчала ему княжна; но Окольскій посмотрѣлъ на нее такимъ испытующимъ взглядомъ, что бѣдняжка вся вспыхнула.
Визитъ графа былъ коротокъ, онъ отговорился службою, дѣлами и скоро уѣхалъ домой, совершенно разсерженный и разстроенный.
Черезъ нѣсколько минутъ уѣхалъ и князь Неволинъ, но въ противоположномъ расположеніи духа.
ГЛАВА IX.
Окольскій бывалъ почти каждый день у Полѣвскихъ, но княгиня всегда находила случай не давать ему ви
дѣться съ Викторіей. Графа это ужасно сердило: онъ былъ совершенно влюбленъ. Наконецъ Ларинъ позна
комилъ его съ Вольскими; но и тамъ не встрѣтилъ онъ
Викторіи, потому что княгиня не отпускала ее къ Юліи.
Князь тоже очень часто посѣщалъ Полѣвскихъ и былъ счастливѣе Окольскаго: ему всегда удавалось видѣться съ Викторіей и даже говорить съ нею. Бѣдняжка догады
валась, что не къ добру страстные взгляды стараго полковника — предчувствіе ея сбылось.
Въ одно утро княгиня, оставшись съ нею вдвоемъ, напомнила, что ей уже 17 лѣтъ, слѣдовательно пора подумать о замужствѣ.
— Я становлюсь стара, говорила она, что будешь дѣлать ты, когда я умру. Безъ сомнѣнія, я не оставлю тебя безъ куска хлѣба, по то, что я могу дать тебѣ,
такъ незначительно, что тебѣ придется, можетъ быть, идти въ гувернантки. А ты, бѣдняжка, не имѣешь еще понятія объ этой жизни. И княгиня принялась краснорѣчиво описывать незавидное существованіе гувернантокъ. Я чувствую, прибавила она, что не много остается мнѣ жить потому-то и думаю о судьбѣ Адели, такъ
же, какъ и о твоей. Впрочемъ на счетъ дочери я покойна: графъ Окольскій сдѣлаетъ ее счастливою, а о тебѣ нужно серіозно подумать.
Княгиня употребила хитрость, разчитывая на успѣхъ, и въ самомъ дѣлѣ мысль, что Окольскій сдѣлалъ пред
ложеніе княжнѣ, какъ громомъ поразила Викторію. Вся кровь прилила ей къ сердцу, она вспомнила клятвы граФа, — и много нужно было твердости бѣдной дѣ
вушкѣ, чтобы остаться повидпмому спокойной. Она молча продолжала слушать княгиню.
— Хорошая партія представилась и тебѣ, продолжала та:—князь Неволинъ проситъ руки твоей. Онъ прекрас
ный человѣкъ, имѣетъ отличное состояніе, женится на
тебѣ по любви, — такого жениха упускать не должно. Правда, онъ не въ первой молодости, по тѣмъ лучше, больше будетъ любить, подумай хорошенько.
Викторія давно ожидала этого и не могла безъ отвращенія подумать о полковникѣ; но узнавъ, что Окольскій женится на Адели, она перемѣнила намѣреніе.
— Позвольте мнѣ подумать немного, сказала опа почти умоляющимъ голосомъ.
Княгиня ласково поцѣловала ее въ голову: завтра утромъ ты скажешь мнѣ свое рѣшеніе. Я не принуждаю тебя выходить за князя, по совѣтовала бы.
Въ отчаяніи, взволнованная, пришла бѣдняжка въ свою комнату. Много плакала она: первою ея мыслію было лишить себя жизни; но случайно взглядъ ея остановился на портретѣ матери, висѣвшемъ надъ ея кро
ватью. Съ кротостью смотрѣли голубые глаза ея, въ нихъ было столько грусти, столько затаенныхъ страданій. Викторія упала на колѣни передъ портретомъ.
«Матушка, бѣдная матушка! говорила она, рыдая, прости мнѣ эту преступную мысль, — нѣтъ я буду жить,
буду страдать, вѣдь ты тоже много страдала, но не лишила себя жизни, твоя вѣра была тверже. О, Боже мой! Боже мой! но что же они со мной дѣлаютъ? за
кого хотятъ отдать меня? А онъ, мой Александръ! и онъ тоже обманулъ меня, такъ это была лишь маска
радная интрига! можно ли вѣрить послѣ этого людямъ,— какъ они злы! Что я имъ сдѣлала? Матушка, матушка! зачѣмъ не умерла я съ тобою? Ты видишь, какъ я не
счастна, о приди, возьми меня изъ этого міра... • ты, бѣдная, видишь, что дѣлаютъ съ твоей милой Викторі
ей, ты видишь, какъ страдаетъ бѣдное дитя твое — и не въ состояніи ничего сдѣлать! Ты нс отдала бы меня противъ воли! Ахъ, еслибъ я могла умереть!»
И бѣдняжка упала па полъ передъ образомъ и долго, долго молилась. Слабая, разбитая, встала она съ колѣнъ, но твердая рѣшимость написана была на лицѣ ея. Да!—я выйду за него, говорила она, я не пойду въ гувернантки; говорятъ, что съ хорошенькимъ лицомъ
казывается сѣдина, да притомъ же голова украшена хотя, правда, и величественною, но все же лысиной.
На другой день князь снова явился къ Полѣвскимъ и засталъ Викторію въ кабинетѣ у княгини. Онъ смо
трѣлъ на нее такъ нѣжно, улыбался такъ сладко, что бѣдняжкѣ стало и не ловко, и досадно, и она ушла въ свою комнату. Черезъ нѣсколько времени пріѣхалъ и
Окольскій, онъ былъ не въ духѣ, почти не говорилъ съ княжною, и, коснувшись бала, спросилъ вгругъ: А гдѣ же ваша прекрасная воспитанница, княгиня? она произвела такой «ьурроръ.
Княгиня смѣшалась. Графъ замѣтилъ это.
— Она нездорова послѣ бала, отвѣчала ему княжна; но Окольскій посмотрѣлъ на нее такимъ испытующимъ взглядомъ, что бѣдняжка вся вспыхнула.
Визитъ графа былъ коротокъ, онъ отговорился службою, дѣлами и скоро уѣхалъ домой, совершенно разсерженный и разстроенный.
Черезъ нѣсколько минутъ уѣхалъ и князь Неволинъ, но въ противоположномъ расположеніи духа.
ГЛАВА IX.
Окольскій бывалъ почти каждый день у Полѣвскихъ, но княгиня всегда находила случай не давать ему ви
дѣться съ Викторіей. Графа это ужасно сердило: онъ былъ совершенно влюбленъ. Наконецъ Ларинъ позна
комилъ его съ Вольскими; но и тамъ не встрѣтилъ онъ
Викторіи, потому что княгиня не отпускала ее къ Юліи.
Князь тоже очень часто посѣщалъ Полѣвскихъ и былъ счастливѣе Окольскаго: ему всегда удавалось видѣться съ Викторіей и даже говорить съ нею. Бѣдняжка догады
валась, что не къ добру страстные взгляды стараго полковника — предчувствіе ея сбылось.
Въ одно утро княгиня, оставшись съ нею вдвоемъ, напомнила, что ей уже 17 лѣтъ, слѣдовательно пора подумать о замужствѣ.
— Я становлюсь стара, говорила она, что будешь дѣлать ты, когда я умру. Безъ сомнѣнія, я не оставлю тебя безъ куска хлѣба, по то, что я могу дать тебѣ,
такъ незначительно, что тебѣ придется, можетъ быть, идти въ гувернантки. А ты, бѣдняжка, не имѣешь еще понятія объ этой жизни. И княгиня принялась краснорѣчиво описывать незавидное существованіе гувернантокъ. Я чувствую, прибавила она, что не много остается мнѣ жить потому-то и думаю о судьбѣ Адели, такъ
же, какъ и о твоей. Впрочемъ на счетъ дочери я покойна: графъ Окольскій сдѣлаетъ ее счастливою, а о тебѣ нужно серіозно подумать.
Княгиня употребила хитрость, разчитывая на успѣхъ, и въ самомъ дѣлѣ мысль, что Окольскій сдѣлалъ пред
ложеніе княжнѣ, какъ громомъ поразила Викторію. Вся кровь прилила ей къ сердцу, она вспомнила клятвы граФа, — и много нужно было твердости бѣдной дѣ
вушкѣ, чтобы остаться повидпмому спокойной. Она молча продолжала слушать княгиню.
— Хорошая партія представилась и тебѣ, продолжала та:—князь Неволинъ проситъ руки твоей. Онъ прекрас
ный человѣкъ, имѣетъ отличное состояніе, женится на
тебѣ по любви, — такого жениха упускать не должно. Правда, онъ не въ первой молодости, по тѣмъ лучше, больше будетъ любить, подумай хорошенько.
Викторія давно ожидала этого и не могла безъ отвращенія подумать о полковникѣ; но узнавъ, что Окольскій женится на Адели, она перемѣнила намѣреніе.
— Позвольте мнѣ подумать немного, сказала опа почти умоляющимъ голосомъ.
Княгиня ласково поцѣловала ее въ голову: завтра утромъ ты скажешь мнѣ свое рѣшеніе. Я не принуждаю тебя выходить за князя, по совѣтовала бы.
Въ отчаяніи, взволнованная, пришла бѣдняжка въ свою комнату. Много плакала она: первою ея мыслію было лишить себя жизни; но случайно взглядъ ея остановился на портретѣ матери, висѣвшемъ надъ ея кро
ватью. Съ кротостью смотрѣли голубые глаза ея, въ нихъ было столько грусти, столько затаенныхъ страданій. Викторія упала на колѣни передъ портретомъ.
«Матушка, бѣдная матушка! говорила она, рыдая, прости мнѣ эту преступную мысль, — нѣтъ я буду жить,
буду страдать, вѣдь ты тоже много страдала, но не лишила себя жизни, твоя вѣра была тверже. О, Боже мой! Боже мой! но что же они со мной дѣлаютъ? за
кого хотятъ отдать меня? А онъ, мой Александръ! и онъ тоже обманулъ меня, такъ это была лишь маска
радная интрига! можно ли вѣрить послѣ этого людямъ,— какъ они злы! Что я имъ сдѣлала? Матушка, матушка! зачѣмъ не умерла я съ тобою? Ты видишь, какъ я не
счастна, о приди, возьми меня изъ этого міра... • ты, бѣдная, видишь, что дѣлаютъ съ твоей милой Викторі
ей, ты видишь, какъ страдаетъ бѣдное дитя твое — и не въ состояніи ничего сдѣлать! Ты нс отдала бы меня противъ воли! Ахъ, еслибъ я могла умереть!»
И бѣдняжка упала па полъ передъ образомъ и долго, долго молилась. Слабая, разбитая, встала она съ колѣнъ, но твердая рѣшимость написана была на лицѣ ея. Да!—я выйду за него, говорила она, я не пойду въ гувернантки; говорятъ, что съ хорошенькимъ лицомъ