любовью къ нему и къ ребенку; вмѣстѣ эти двѣ любви существовать не могли.
Съ такими-то чувствами, Луи послѣ болѣе нежели двухъ-годоваго отсутствія возвратился въ Соутъ-Шоръ для устройства своей свадьбы, И таковы были разсуж
денія, переданныя имъ ВинФриДѢ въ первый день его пріѣзда.
— Я надѣюсь, Луи, что ты говоришь не серьозно? сказала она, поблѣднѣвъ.
— Какъ нельзя серьозиѣе, душа моя; нельзя же жить на свѣтѣ, не призывая на помощь здраваго раз
судка; нельзя всегда слѣдовать своимъ чувствамъ, вопреки лучшимъ своимъ интересамъ.
— Но измѣна чести и клятвамъ никогда не должны быть въ нашихъ интересахъ, Луи, сказала ВинФрида.
— Измѣна чести и клятвамъ,—слова тяжелыя, Вин Фрида.
— Но справедливыя, мой другъ.
—•Пусть будетъ по твоему, — но безчестіе ли это или нѣтъ, оно должно быть такъ, съ досадой сказалъ Луи. Я разъ навсегда отказываюсь поддерживать это глупое усыновленіе, и не признаю ни обязанности твоей, пи права продолжать его. Отдай ребенка въ. пан
сіонъ, я не требую, чтобы опа была отдана въ рабочій домъ, не хочу ей зла,—но я непремѣнно требую, чтобъ ея не было въ моемъ домѣ и чтобъ она не носила твоего имени.
— Не говори этого, Луи, отвѣчала ВинФрида, дрожа всѣмъ тѣломъ,—не говори, что я должна оставить ре
бенка: это значило бы, что я должна лишиться тебя. Я могу принести въ жертву свое сердце, Луи, но не могу измѣнить своей клятвѣ.
— Глупости ! Неужели разгоряченное воображеніе восторженной дѣвушки можетъ быть поставлено на ряду съ моей любовью, ВинФрида ?
— О Луи! воскликнула ВинФрида, — ничто въ мірѣ не можетъ стать на ряду съ моей любовью, кромѣ обязанности.
— Обязанности твои должны принадлежать мнѣ.
— И безпомощнымъ и мертвымъ, тихо сказала Вин Фрида.
— Стало быть, ты не любишь меня, ВинФрида!
— Ты мнѣ дороже жизни, Луи, съ жаромъ сказала она. — Но не дороже этого глупаго ребенка?
— Не дороже чести, обязанности и моего обѣта, сказала она, проливая слезы.
— Довольно! сказалъ Луи вставая: въ твоихъ рукахъ твоя и моя судьба. Подумай хорошенько прежде, не
жели рѣшишься, и помни, что тебѣ предстоитъ выборъ между суевѣріемъ, придаваемымъ буквальному значенію слова, и моею любовью, моимъ счастіемъ и жизнью.
Съ этими словами онъ угрюмо вышелъ изъ комнаты.
Таковъ былъ первый разговоръ, за которымъ послѣдовало безчисленное множество ему подобныхъ, на тотъ я:е предметъ и въ томъ же тонѣ. Луи сердился, ВинФрида огорчалась, но оба оставались непреклонны, и послѣ каждаго спора расходились менѣе расположенными къ уступкѣ. Наконецъ въ одинъ день Луи, раз
горячившись болѣе обыкновеннаго, даже поклялся, что ни за что не женится на женщинѣ, не соглашающейся на предлагаемыя имъ условія, а ВинФрида рѣшительно объявила, что она ни его, ни своего счастья не согла
сится купить цѣною измѣны и безчестія. Вслѣдствіе этого Луи отправился въ Лондонъ и на слѣдующій день написалъ Такое письмо, на которое ВииФридѣ оставалось только отвѣчать возвращеніемъ ему даннаго ею слова. Этотъ отвѣтъ весьма огорчилъ, но не по
колебалъ его, онъ чувствовалъ, что ему оставалось отказаться отъ всѣхъ наделсдъ на мирное счастіе, и посвятить жизнь свою единственно честолюбію.
Такимъ образомъ, двѣ жизни, которымъ предстояло соединиться на вѣки, не только разъединились, но даже сдѣлались совершенно чуждыми одна другой. Однакожь хотя Луи снова обратился къ свѣту, къ образу жизни, который преимущественно любилъ,—онъ не былъ сча
стливъ, потому что не находилъ мира внутри себя. Даже теперь, когда онъ еще всего надѣялся отъ често
любія, оживленный страстью и пыломъ борьбы, онъ часто чувствовалъ хо тя темныя, но все-таки вѣрныя со
мнѣнія; а ВинФрида между тѣмъ дѣлалась молчаливой, грустной, преждевременной старухою, находившей единственную отраду свою въ той любви, которой она при
несла въ жертву все счастіе жизни. Если бы не было Мери, то она вѣроятно умерла бы въ первые годы своего вдовства,—потому что для нея потеря друга точно упо
доблялась вдовству; но сила, давшая ей возможность принести эту жертву, дала ей и возможность пережить
ее, а любовь, которой она была принесена была ея наградой.
Вскорѣ умерла мать ВиііФриды, и она вмѣстѣ съ ребенкомъ оставила Соутъ-Шоръ. Онѣ отправились въ Девонширъ, наняли себѣ тамъ домикъ въ прелестнѣй
шемъ мѣстѣ графства, и вели тамъ жизнь мирную, уединенную, при чемъ воспитаніе Мери было главнымъ
занятіемъ ВиііФриды. Мери носила одну Фамилію съ ВигіФридой, слыла ея племянницей, и даже материнское обращеніе съ нею ВиііФриды и привычка Мери называть ее: «мама Винни» не возбуждали подозрѣнія. Вин
Фрида находила здѣсь жизнь даже болѣе сносною, чѣмъ въ старомъ жилищѣ своемъ, и духъ ея постепен
но становился, если не веселѣе, то по крайней мѣрѣ спокойнѣе.
(Окончаніе слѣдуетъ.)
Съ такими-то чувствами, Луи послѣ болѣе нежели двухъ-годоваго отсутствія возвратился въ Соутъ-Шоръ для устройства своей свадьбы, И таковы были разсуж
денія, переданныя имъ ВинФриДѢ въ первый день его пріѣзда.
— Я надѣюсь, Луи, что ты говоришь не серьозно? сказала она, поблѣднѣвъ.
— Какъ нельзя серьозиѣе, душа моя; нельзя же жить на свѣтѣ, не призывая на помощь здраваго раз
судка; нельзя всегда слѣдовать своимъ чувствамъ, вопреки лучшимъ своимъ интересамъ.
— Но измѣна чести и клятвамъ никогда не должны быть въ нашихъ интересахъ, Луи, сказала ВинФрида.
— Измѣна чести и клятвамъ,—слова тяжелыя, Вин Фрида.
— Но справедливыя, мой другъ.
—•Пусть будетъ по твоему, — но безчестіе ли это или нѣтъ, оно должно быть такъ, съ досадой сказалъ Луи. Я разъ навсегда отказываюсь поддерживать это глупое усыновленіе, и не признаю ни обязанности твоей, пи права продолжать его. Отдай ребенка въ. пан
сіонъ, я не требую, чтобы опа была отдана въ рабочій домъ, не хочу ей зла,—но я непремѣнно требую, чтобъ ея не было въ моемъ домѣ и чтобъ она не носила твоего имени.
— Не говори этого, Луи, отвѣчала ВинФрида, дрожа всѣмъ тѣломъ,—не говори, что я должна оставить ре
бенка: это значило бы, что я должна лишиться тебя. Я могу принести въ жертву свое сердце, Луи, но не могу измѣнить своей клятвѣ.
— Глупости ! Неужели разгоряченное воображеніе восторженной дѣвушки можетъ быть поставлено на ряду съ моей любовью, ВинФрида ?
— О Луи! воскликнула ВинФрида, — ничто въ мірѣ не можетъ стать на ряду съ моей любовью, кромѣ обязанности.
— Обязанности твои должны принадлежать мнѣ.
— И безпомощнымъ и мертвымъ, тихо сказала Вин Фрида.
— Стало быть, ты не любишь меня, ВинФрида!
— Ты мнѣ дороже жизни, Луи, съ жаромъ сказала она. — Но не дороже этого глупаго ребенка?
— Не дороже чести, обязанности и моего обѣта, сказала она, проливая слезы.
— Довольно! сказалъ Луи вставая: въ твоихъ рукахъ твоя и моя судьба. Подумай хорошенько прежде, не
жели рѣшишься, и помни, что тебѣ предстоитъ выборъ между суевѣріемъ, придаваемымъ буквальному значенію слова, и моею любовью, моимъ счастіемъ и жизнью.
Съ этими словами онъ угрюмо вышелъ изъ комнаты.
Таковъ былъ первый разговоръ, за которымъ послѣдовало безчисленное множество ему подобныхъ, на тотъ я:е предметъ и въ томъ же тонѣ. Луи сердился, ВинФрида огорчалась, но оба оставались непреклонны, и послѣ каждаго спора расходились менѣе расположенными къ уступкѣ. Наконецъ въ одинъ день Луи, раз
горячившись болѣе обыкновеннаго, даже поклялся, что ни за что не женится на женщинѣ, не соглашающейся на предлагаемыя имъ условія, а ВинФрида рѣшительно объявила, что она ни его, ни своего счастья не согла
сится купить цѣною измѣны и безчестія. Вслѣдствіе этого Луи отправился въ Лондонъ и на слѣдующій день написалъ Такое письмо, на которое ВииФридѣ оставалось только отвѣчать возвращеніемъ ему даннаго ею слова. Этотъ отвѣтъ весьма огорчилъ, но не по
колебалъ его, онъ чувствовалъ, что ему оставалось отказаться отъ всѣхъ наделсдъ на мирное счастіе, и посвятить жизнь свою единственно честолюбію.
Такимъ образомъ, двѣ жизни, которымъ предстояло соединиться на вѣки, не только разъединились, но даже сдѣлались совершенно чуждыми одна другой. Однакожь хотя Луи снова обратился къ свѣту, къ образу жизни, который преимущественно любилъ,—онъ не былъ сча
стливъ, потому что не находилъ мира внутри себя. Даже теперь, когда онъ еще всего надѣялся отъ често
любія, оживленный страстью и пыломъ борьбы, онъ часто чувствовалъ хо тя темныя, но все-таки вѣрныя со
мнѣнія; а ВинФрида между тѣмъ дѣлалась молчаливой, грустной, преждевременной старухою, находившей единственную отраду свою въ той любви, которой она при
несла въ жертву все счастіе жизни. Если бы не было Мери, то она вѣроятно умерла бы въ первые годы своего вдовства,—потому что для нея потеря друга точно упо
доблялась вдовству; но сила, давшая ей возможность принести эту жертву, дала ей и возможность пережить
ее, а любовь, которой она была принесена была ея наградой.
Вскорѣ умерла мать ВиііФриды, и она вмѣстѣ съ ребенкомъ оставила Соутъ-Шоръ. Онѣ отправились въ Девонширъ, наняли себѣ тамъ домикъ въ прелестнѣй
шемъ мѣстѣ графства, и вели тамъ жизнь мирную, уединенную, при чемъ воспитаніе Мери было главнымъ
занятіемъ ВиііФриды. Мери носила одну Фамилію съ ВигіФридой, слыла ея племянницей, и даже материнское обращеніе съ нею ВиііФриды и привычка Мери называть ее: «мама Винни» не возбуждали подозрѣнія. Вин
Фрида находила здѣсь жизнь даже болѣе сносною, чѣмъ въ старомъ жилищѣ своемъ, и духъ ея постепен
но становился, если не веселѣе, то по крайней мѣрѣ спокойнѣе.
(Окончаніе слѣдуетъ.)