— Насчетъ приданаго-то: ты ужь будь въ спокойствіи; я сама слышала отъ Арины Матвѣвны, что платьевъ матеревыхъ однихъ сорокъ паръ, да пять сало
повъ: три лисьихъ, покрыты гардорикомъ; да соболійатласный, да бѣличій, дардедамомъ крытъ; это все про зиму; а на весну бархатный, знатный салопъ на шелку,—
важиѣюіцій салопъ.—Да, родной мой, ужь о приданомъ ты и не говори.—Хоть бы царевнѣ такое имѣть такъ не
стыдно.—Однихъ башмаковъ двѣнадцать паръ, да разныхъ
кофтъ, чепцовъ многое множество. Четверню лошадей даетъ, да карету на лежачихъ лессорахъ, да серебря
ную сбрую съ бляхами, да и всего не перескажешь.
А вотъ ты, родной мой, на счетъ трудовъ-то моихъ какъ думаешь? Тогда обѣщалъ триста, да послѣ двѣ
сти, да за хлопоты прибавишь что нибудь? А какъ же? и Анна Михайловна умильно посмотрѣла на Алексѣя Васильича.
— Выполню свое слово, выполню, будьте спокойны, Анна Михайловна, говорилъ Чародѣевъ; какъ женюсь, такъ и отдамъ.
— Такъ, такъ, родной, а все бы по худо, еслибъ ты мнѣ документецъ далъ. Право.
— Да какъ же документецъ?
— Да такъ документецъ, что вотъ дескать мнѣ долженъ пятьсотъ рублевъ, вотъ и все.
— Я, пожалуй, готовъ. Да вотъ вы мнѣ ничего не сказали, сколько Акимъ Сильвестрычъ даетъ за дочерью деньгами ?
— Пятьдесятъ тысячъ, не сойди я съ этого мѣста, пятьдесятъ тысячъ, вотъ какъ есть пятьдесятъ тысячъ. Самъ сказывалъ. Ему можно вѣрить.
— Ну хорошо, Анна Михайловна, я вамъ приготовлю роснисочку, а вы вечеркомъ зайдите.
— ІІу хорошо, мой родной, зайду, безпремѣнно зайду, а теперь просимъ прощенья.
Когда Алексѣй Васильичъ остался одинъ, то началъ думать: а вѣдь это хорошо въ самомъ дѣлѣ женить
ся да еще на богатой. Пятьдесятъ тысячъ по шутка, на дорогѣ не подымешь. Да и дѣвка-то славный кусо
чекъ! и онъ въ отвѣтъ себѣ, прищелкнулъ языкомъ и съ самодовольствіемъ задергалъ головою. Можетъ-быть, относительно женщинъ Чародѣевъ и былъ въ душѣ согласенъ съ Прудономъ ; да онъ о немъ никогда не слы
хивалъ. Вообще, напряженное размышленіе дѣйствовало самымъ неблагопріятнымъ образомъ на организмъ Алексѣя Васильича; ему становилось тошно и всегда послѣ этого чувствовалась боль подъ ложечкой.—Духовная натура въ немъ уснула съ первыхъ дней рожде
нія; за то матеріальная развилась въ сильной степени.
Ублаготвореніе себя всѣми возможными способами онъ считалъ первымъ благомъ жизни.
Мнѣ кажется не безполезнымъ, предпослать дальнѣйшему разсказу краткія біографическія свѣдѣнія объ Алексѣѣ Васильичѣ Чародѣевѣ.
Алексѣй Васильичъ происходилъ отъ Василья Васильича Чародѣева, помѣщика ***ой губерніи и отъ крѣпостной дѣвки Аксиньи; правда, нѣкоторые увѣ
ряютъ, что онъ происходитъ отъ Марьи, жены Ивана,
повара; но мнѣ изъ вѣрныхъ источниковъ извѣстно, что онъ былъ сынъ Аксиньи, послѣдней метрессы Василья Васильича. Впрочемъ по метрическимъ книгамъ онъ числился законнымъ сыномъ, потому что жена Василья Васильича, избѣгая побоевъ, признала это дурное плевело за истинное свое чадо. Алексѣй Васильичъ до десятилѣтняго возраста, пробавлялся съ дворовыми ре
бятами: играя съ ними въ бабки, въ свайку, бивалъ самъ и былъ битъ неоднократно. Десяти лѣтъ его от
дали въ гимназію, гдѣ онъ и началъ свое поприще ум
ственнаго образованія. Въ 17 лѣтъ онъ дошелъ до третьяго класса, но слишкомъ близко сошелся съ ди
ректорскою горничной и за это и вообще за тупость былъ изгнанъ изъ гимназіи. Относительно наукъ, которымъ его обучали, онъ ушелъ не далеко. Аттестатъ, вы
данный ему за подписью всѣхъ учителей, гласилъ, что онъ исключенъ за то, что тунъ, глупъ и не развитъ,— Учитель математики, губернскій острякъ, такъ отзы
вался о Чародѣевѣ: что Чародѣевъ, что корова—это одно и то же, и по рожѣ, и по кожѣ, и по уму, въ особенности по послѣднему. Василій Василичъ, узнавъ объ исключеніи сына, крѣпко па него разсердился, и какъ говорятъ, въ теченіе мѣсяца разъ десять поролъ его па конюшнѣ. Долго думалъ Василій Васильичъ, ку
да бы упрятать свое дорогое дѣтище, да на его счастье полковой командиръ стоявшаго здѣсь полка былъ ему знакомъ. Хотя командиръ и былъ Нѣмецъ, но къ рус
ской деревенской красотѣ онъ не могъ оставаться равнодушнымъ. Правда, наши деревенскія матроны мало по
ходятъ па Лизхенъ, Королиихепъ и другихъ бѣленькихъ нѣмочекъ съ голубыми глазками, но по пословицѣ: на безрыбьѣ и ракъ рыба.
Въ деревнѣ Василья Васильича была дѣвка, которая сильно приглянулась командиру Нѣмцу. — Василій Вз
сильичъ отдалъ ему дѣвку и въ придачу просилъ взять сына. Нѣмецъ согласился и дѣло было рѣшено. Та
кимъ-то образомъ мой герой попалъ въ военную службу. Зная очень хорошо значеніе этой дѣвки, которая стала называться почему-то Марьей Алекаидровной, Чародѣевъ, какъ опытный человѣкъ, цѣловалъ у нея красныя руки особенно въ присутствіи своего командира и этимъ за
служилъ его полное расположеніе. Предупредительность къ начальству — вещь важная, говаривалъ одинъ иска
повъ: три лисьихъ, покрыты гардорикомъ; да соболійатласный, да бѣличій, дардедамомъ крытъ; это все про зиму; а на весну бархатный, знатный салопъ на шелку,—
важиѣюіцій салопъ.—Да, родной мой, ужь о приданомъ ты и не говори.—Хоть бы царевнѣ такое имѣть такъ не
стыдно.—Однихъ башмаковъ двѣнадцать паръ, да разныхъ
кофтъ, чепцовъ многое множество. Четверню лошадей даетъ, да карету на лежачихъ лессорахъ, да серебря
ную сбрую съ бляхами, да и всего не перескажешь.
А вотъ ты, родной мой, на счетъ трудовъ-то моихъ какъ думаешь? Тогда обѣщалъ триста, да послѣ двѣ
сти, да за хлопоты прибавишь что нибудь? А какъ же? и Анна Михайловна умильно посмотрѣла на Алексѣя Васильича.
— Выполню свое слово, выполню, будьте спокойны, Анна Михайловна, говорилъ Чародѣевъ; какъ женюсь, такъ и отдамъ.
— Такъ, такъ, родной, а все бы по худо, еслибъ ты мнѣ документецъ далъ. Право.
— Да какъ же документецъ?
— Да такъ документецъ, что вотъ дескать мнѣ долженъ пятьсотъ рублевъ, вотъ и все.
— Я, пожалуй, готовъ. Да вотъ вы мнѣ ничего не сказали, сколько Акимъ Сильвестрычъ даетъ за дочерью деньгами ?
— Пятьдесятъ тысячъ, не сойди я съ этого мѣста, пятьдесятъ тысячъ, вотъ какъ есть пятьдесятъ тысячъ. Самъ сказывалъ. Ему можно вѣрить.
— Ну хорошо, Анна Михайловна, я вамъ приготовлю роснисочку, а вы вечеркомъ зайдите.
— ІІу хорошо, мой родной, зайду, безпремѣнно зайду, а теперь просимъ прощенья.
Когда Алексѣй Васильичъ остался одинъ, то началъ думать: а вѣдь это хорошо въ самомъ дѣлѣ женить
ся да еще на богатой. Пятьдесятъ тысячъ по шутка, на дорогѣ не подымешь. Да и дѣвка-то славный кусо
чекъ! и онъ въ отвѣтъ себѣ, прищелкнулъ языкомъ и съ самодовольствіемъ задергалъ головою. Можетъ-быть, относительно женщинъ Чародѣевъ и былъ въ душѣ согласенъ съ Прудономъ ; да онъ о немъ никогда не слы
хивалъ. Вообще, напряженное размышленіе дѣйствовало самымъ неблагопріятнымъ образомъ на организмъ Алексѣя Васильича; ему становилось тошно и всегда послѣ этого чувствовалась боль подъ ложечкой.—Духовная натура въ немъ уснула съ первыхъ дней рожде
нія; за то матеріальная развилась въ сильной степени.
Ублаготвореніе себя всѣми возможными способами онъ считалъ первымъ благомъ жизни.
III.
Мнѣ кажется не безполезнымъ, предпослать дальнѣйшему разсказу краткія біографическія свѣдѣнія объ Алексѣѣ Васильичѣ Чародѣевѣ.
Алексѣй Васильичъ происходилъ отъ Василья Васильича Чародѣева, помѣщика ***ой губерніи и отъ крѣпостной дѣвки Аксиньи; правда, нѣкоторые увѣ
ряютъ, что онъ происходитъ отъ Марьи, жены Ивана,
повара; но мнѣ изъ вѣрныхъ источниковъ извѣстно, что онъ былъ сынъ Аксиньи, послѣдней метрессы Василья Васильича. Впрочемъ по метрическимъ книгамъ онъ числился законнымъ сыномъ, потому что жена Василья Васильича, избѣгая побоевъ, признала это дурное плевело за истинное свое чадо. Алексѣй Васильичъ до десятилѣтняго возраста, пробавлялся съ дворовыми ре
бятами: играя съ ними въ бабки, въ свайку, бивалъ самъ и былъ битъ неоднократно. Десяти лѣтъ его от
дали въ гимназію, гдѣ онъ и началъ свое поприще ум
ственнаго образованія. Въ 17 лѣтъ онъ дошелъ до третьяго класса, но слишкомъ близко сошелся съ ди
ректорскою горничной и за это и вообще за тупость былъ изгнанъ изъ гимназіи. Относительно наукъ, которымъ его обучали, онъ ушелъ не далеко. Аттестатъ, вы
данный ему за подписью всѣхъ учителей, гласилъ, что онъ исключенъ за то, что тунъ, глупъ и не развитъ,— Учитель математики, губернскій острякъ, такъ отзы
вался о Чародѣевѣ: что Чародѣевъ, что корова—это одно и то же, и по рожѣ, и по кожѣ, и по уму, въ особенности по послѣднему. Василій Василичъ, узнавъ объ исключеніи сына, крѣпко па него разсердился, и какъ говорятъ, въ теченіе мѣсяца разъ десять поролъ его па конюшнѣ. Долго думалъ Василій Васильичъ, ку
да бы упрятать свое дорогое дѣтище, да на его счастье полковой командиръ стоявшаго здѣсь полка былъ ему знакомъ. Хотя командиръ и былъ Нѣмецъ, но къ рус
ской деревенской красотѣ онъ не могъ оставаться равнодушнымъ. Правда, наши деревенскія матроны мало по
ходятъ па Лизхенъ, Королиихепъ и другихъ бѣленькихъ нѣмочекъ съ голубыми глазками, но по пословицѣ: на безрыбьѣ и ракъ рыба.
Въ деревнѣ Василья Васильича была дѣвка, которая сильно приглянулась командиру Нѣмцу. — Василій Вз
сильичъ отдалъ ему дѣвку и въ придачу просилъ взять сына. Нѣмецъ согласился и дѣло было рѣшено. Та
кимъ-то образомъ мой герой попалъ въ военную службу. Зная очень хорошо значеніе этой дѣвки, которая стала называться почему-то Марьей Алекаидровной, Чародѣевъ, какъ опытный человѣкъ, цѣловалъ у нея красныя руки особенно въ присутствіи своего командира и этимъ за
служилъ его полное расположеніе. Предупредительность къ начальству — вещь важная, говаривалъ одинъ иска