— Литература пріятное занятіе, сказалъ наставительно женихъ; эго улучшеніе вкуса и пища ума. —Особенно хорошо это.... стихи. — Неужели вы не читали Пушкина?
— Нѣтъ, не читала. Это кто такой Пушкинъ? генералъ? Чародѣевъ хватилъ грѣхъ на душу: онъ и самъ
никогда не читалъ Пушкина, а слыхалъ о немъ отъ вольнодумца Расторгуева. Этотъ Расторгуевъ потому и назывался вольнодумцемъ, что читалъ Пушкина и многое зналъ изъ него наизусть. Названіе это онъ получилъ отъ дивизіоннаго начальника, извѣстнаго анти
либерала, прочитавшаго и знавшаго по пораграФамъ всѣ пять книжекъ устава и никакъ не могшаго понять, какъ можно изучать аванпостное ученье и заниматься литературой. По его мнѣнію, аванпостное ученье было также что-то литературное. Когда Ксенія Акимовна предложила свой вопросъ о Пушкинѣ, то Алексѣй Васильичъ такъ объяснилъ ей личность поэта:
— Пушкинъ? да, онъ былъ въ генеральскомъ чинѣ и сочинялъ трагедіи, комедіи, басни и вообще разные стишки. Онъ извѣстный сочинитель. —
Подобное умственное напряженіе и вообще истощеніе его репертуара заставило его подняться. Онъ началъ раскланиваться и, какъ вѣжливый кавалеръ, подошелъ къ ручкѣ своей невѣсты.
— Будьте знакомы, прошу любить и жаловать, сказалъ Аксимъ Сильвестрычъ, разглаживая въ плутовстѣ посѣдѣвшую бороду и умильно улыбаясь.—
Алексѣй Васильичъ также пріятно улыбнулся.
Ксенія Акимовна поклонилась козочкой и закрыла рукою ротъ. Такъ сосватанные разстались. Свахѣ было объявлено, что женихъ понравился и что чрезъ двѣ недѣли будетъ свадьба. —Въ эти двѣ недѣли Алексѣй Васильичъ преобразился совершенно, писалъ къ своей суженой любовные стишки, любезничалъ до пошлости, впрочемъ не подозрѣвая этого нисколько. Ксенія Аки
мовна сама выводила каракули въ отвѣтъ своему зкепиху. Прошелъ и дѣвишппкъ, наступило время свадьбы. Ихъ вѣнчали утромъ въ соборѣ. Послѣ чего былъ обѣдъ блюдъ изъ двадцати очень жирныхъ и вообще безвкустиыхъ, Вино всѣхъ сортовъ и названій выпивалось въ огром
номъ количествѣ. Полковая музыка игрила до истощенія силъ. Всѣ были довольны, всѣ веселы, только молодой былъ какъ-то не но себѣ, ему чего то недостовало.
Злобно поглядывалъ онъ на тестюшку, который, не смотря на клятву предъ образомъ Богородицы, все-таки об
манулъ его и кромѣ тряпья и пятисотъ рублей не далъ ему ничего. Но Алексѣй Васильичъ на вопросъ одного изъ товарищей, получилъ ли онъ деньги, отвѣчалъ у-
твердитсльнымъ киваніемъ и шопотомъ прибавилъ: все ломбартными. Вечеромъ былъ балъ. На балѣ было вдоволь всего, начиная съ пьяныхъ танцоровъ и оканчивая
всею возможною провизіей. Одинъ уѣздный острякъ назвалъ этотъ вечеръ шмцъ-баломъ, а полковой командиръ, считавшій себя аристократомъ, презрительно взглянувъ на танцующихъ, сказалъ: какая буржуазія! — Впрочемъ всѣ были довольны и балъ окончился сытнымъ ужиномъ изъ двѣнадцати блюдъ, уже въ 7 часовъ утра.—Подъ конецъ ужина молодой былъ въ хорошемъ расположеніи духа и, обнимая тестюшку, приговаривалъ: родной отецъ! другаго не хочу.—
Медовый мѣсяцъ прошелъ благополучно,, если не считать мелкихъ размолвокъ между супругами изъ-за пустяковъ — изъ-за денегъ. Только Финальный день медоваго мѣсяца былъ бурный. Это было семейное Ватерлоо, впрочемъ роль Наполеона досталась на долю нашему герою.
Утромъ явились кредиторы Алексѣя Васильича изъ всѣхъ сословій города: тутъ были сапожники, лавочники, жидыи прочіе, всѣ съ росписками и Формально присту
пили какъ, съ ножемъ къ горлу. Чародѣевъ хотѣлъ при
бѣгнуть къ обыкновенной уловкѣ поподчивать завтракомъ что онъ уже неоднократно и съ успѣхомъ употреблялъ въ теченіе своей холостой жизни и медоваго мѣсяца.
Но тутъ приходилось плохо. Хоть ложись и умирай. Алексѣй Васильичъ, видя себя въ такихъ критическихъ обстоятельствахъ, отправился къ супругѣ своей.
Ксенія Акимовна была не въ духѣ: она только что встала и прибила горничную, которая ей сказала чтото грубое, поэтому опа встрѣтила своего мужа серди
тымъ взглядомъ и намѣрена была выдержать атаку твердо и отразить нападающаго.
— Вотъ, что мнѣ прикажешь дѣлать? говорилъ Чародѣевъ, обращаясь къ женѣ. Денегъ требуютъ, а гдѣ мнѣ ихъ взять? Твой старый чортъ надулъ меня. — Этакая скотина!
— Такъ ты изъ-за денегъ на мнѣ женился? — Конечно; неужели это для тебя новость? — Ну, и подѣломъ вору и мука !
— Нѣтъ, врешь, дура, не я воръ, а твой отецъ, мошенникъ.... Алексѣй Васильичъ задыхался отъ ярости.
— Самъ ты мошенникъ. Нѣтъ тебѣ денегъ да и не будетъ. Пускай тебя посадятъ въ яму. Я буду оченно рада.
Чародѣевъ внѣ себя кинулся къ ней съ сжатыми и поднятыми кулаками, и готовъ был ь нанести ей жестокіе нобоц, какъ вдругъ пріятная мысль посѣтила его голову и онъ быстро ушелъ отъ жены, захлопнувъ за собою двери. — Онъ отправился въ спальную, гдѣ въ туалет
ныхъ ящикахъ хранились женины брилліанты; ими онъ рѣшился уплатить долги. Но къ его несчастію туалетъ былъ запертъ. Алексѣй Васильичъ началъ разламывать замокъ, чего безъ шума нельзя было сдѣлать. Ксенія Акимовна услыхала шумъ, и, какъ коршунъ, налетѣла
— Нѣтъ, не читала. Это кто такой Пушкинъ? генералъ? Чародѣевъ хватилъ грѣхъ на душу: онъ и самъ
никогда не читалъ Пушкина, а слыхалъ о немъ отъ вольнодумца Расторгуева. Этотъ Расторгуевъ потому и назывался вольнодумцемъ, что читалъ Пушкина и многое зналъ изъ него наизусть. Названіе это онъ получилъ отъ дивизіоннаго начальника, извѣстнаго анти
либерала, прочитавшаго и знавшаго по пораграФамъ всѣ пять книжекъ устава и никакъ не могшаго понять, какъ можно изучать аванпостное ученье и заниматься литературой. По его мнѣнію, аванпостное ученье было также что-то литературное. Когда Ксенія Акимовна предложила свой вопросъ о Пушкинѣ, то Алексѣй Васильичъ такъ объяснилъ ей личность поэта:
— Пушкинъ? да, онъ былъ въ генеральскомъ чинѣ и сочинялъ трагедіи, комедіи, басни и вообще разные стишки. Онъ извѣстный сочинитель. —
Подобное умственное напряженіе и вообще истощеніе его репертуара заставило его подняться. Онъ началъ раскланиваться и, какъ вѣжливый кавалеръ, подошелъ къ ручкѣ своей невѣсты.
— Будьте знакомы, прошу любить и жаловать, сказалъ Аксимъ Сильвестрычъ, разглаживая въ плутовстѣ посѣдѣвшую бороду и умильно улыбаясь.—
Алексѣй Васильичъ также пріятно улыбнулся.
Ксенія Акимовна поклонилась козочкой и закрыла рукою ротъ. Такъ сосватанные разстались. Свахѣ было объявлено, что женихъ понравился и что чрезъ двѣ недѣли будетъ свадьба. —Въ эти двѣ недѣли Алексѣй Васильичъ преобразился совершенно, писалъ къ своей суженой любовные стишки, любезничалъ до пошлости, впрочемъ не подозрѣвая этого нисколько. Ксенія Аки
мовна сама выводила каракули въ отвѣтъ своему зкепиху. Прошелъ и дѣвишппкъ, наступило время свадьбы. Ихъ вѣнчали утромъ въ соборѣ. Послѣ чего былъ обѣдъ блюдъ изъ двадцати очень жирныхъ и вообще безвкустиыхъ, Вино всѣхъ сортовъ и названій выпивалось въ огром
номъ количествѣ. Полковая музыка игрила до истощенія силъ. Всѣ были довольны, всѣ веселы, только молодой былъ какъ-то не но себѣ, ему чего то недостовало.
Злобно поглядывалъ онъ на тестюшку, который, не смотря на клятву предъ образомъ Богородицы, все-таки об
манулъ его и кромѣ тряпья и пятисотъ рублей не далъ ему ничего. Но Алексѣй Васильичъ на вопросъ одного изъ товарищей, получилъ ли онъ деньги, отвѣчалъ у-
твердитсльнымъ киваніемъ и шопотомъ прибавилъ: все ломбартными. Вечеромъ былъ балъ. На балѣ было вдоволь всего, начиная съ пьяныхъ танцоровъ и оканчивая
всею возможною провизіей. Одинъ уѣздный острякъ назвалъ этотъ вечеръ шмцъ-баломъ, а полковой командиръ, считавшій себя аристократомъ, презрительно взглянувъ на танцующихъ, сказалъ: какая буржуазія! — Впрочемъ всѣ были довольны и балъ окончился сытнымъ ужиномъ изъ двѣнадцати блюдъ, уже въ 7 часовъ утра.—Подъ конецъ ужина молодой былъ въ хорошемъ расположеніи духа и, обнимая тестюшку, приговаривалъ: родной отецъ! другаго не хочу.—
Медовый мѣсяцъ прошелъ благополучно,, если не считать мелкихъ размолвокъ между супругами изъ-за пустяковъ — изъ-за денегъ. Только Финальный день медоваго мѣсяца былъ бурный. Это было семейное Ватерлоо, впрочемъ роль Наполеона досталась на долю нашему герою.
Утромъ явились кредиторы Алексѣя Васильича изъ всѣхъ сословій города: тутъ были сапожники, лавочники, жидыи прочіе, всѣ съ росписками и Формально присту
пили какъ, съ ножемъ къ горлу. Чародѣевъ хотѣлъ при
бѣгнуть къ обыкновенной уловкѣ поподчивать завтракомъ что онъ уже неоднократно и съ успѣхомъ употреблялъ въ теченіе своей холостой жизни и медоваго мѣсяца.
Но тутъ приходилось плохо. Хоть ложись и умирай. Алексѣй Васильичъ, видя себя въ такихъ критическихъ обстоятельствахъ, отправился къ супругѣ своей.
Ксенія Акимовна была не въ духѣ: она только что встала и прибила горничную, которая ей сказала чтото грубое, поэтому опа встрѣтила своего мужа серди
тымъ взглядомъ и намѣрена была выдержать атаку твердо и отразить нападающаго.
— Вотъ, что мнѣ прикажешь дѣлать? говорилъ Чародѣевъ, обращаясь къ женѣ. Денегъ требуютъ, а гдѣ мнѣ ихъ взять? Твой старый чортъ надулъ меня. — Этакая скотина!
— Такъ ты изъ-за денегъ на мнѣ женился? — Конечно; неужели это для тебя новость? — Ну, и подѣломъ вору и мука !
— Нѣтъ, врешь, дура, не я воръ, а твой отецъ, мошенникъ.... Алексѣй Васильичъ задыхался отъ ярости.
— Самъ ты мошенникъ. Нѣтъ тебѣ денегъ да и не будетъ. Пускай тебя посадятъ въ яму. Я буду оченно рада.
Чародѣевъ внѣ себя кинулся къ ней съ сжатыми и поднятыми кулаками, и готовъ был ь нанести ей жестокіе нобоц, какъ вдругъ пріятная мысль посѣтила его голову и онъ быстро ушелъ отъ жены, захлопнувъ за собою двери. — Онъ отправился въ спальную, гдѣ въ туалет
ныхъ ящикахъ хранились женины брилліанты; ими онъ рѣшился уплатить долги. Но къ его несчастію туалетъ былъ запертъ. Алексѣй Васильичъ началъ разламывать замокъ, чего безъ шума нельзя было сдѣлать. Ксенія Акимовна услыхала шумъ, и, какъ коршунъ, налетѣла