рять меня, что можетъ быть мнѣ полезенъ во многихъ случаяхъ, и просилъ меня убѣдительно никому не разсказывать о его знакомствѣ со мною и не ста
раться часто встрѣчать его, а въ особенности посылать за нимъ изъ той харчевни, гдѣ мы имѣли съ нимъ случайное свиданіе.
Разговоръ нашъ, касаясь многихъ удачныхъ мошенническихъ продѣлокъ, сообщилъ ему какое-то чувстви
тельное настроеніе. Онъ схватилъ мою руку и, крѣпко пожавъ ее, сказалъ:
— «Мошенники они,—правда; а все таки они жалкіе люди! Что ждетъ ихъ впереди? извѣстно, какая ихъ доля. Но хотите ли узнать, какъ они подраздѣляются по своимъ промысламъ и дѣйствіямъ ? Вамъ этого ни
кто не объяснитъ, да и объяснять не захочетъ изъ опасенія къ самому себѣ. Потому—кто поручится за васъ, что вы, до сей минуты въ глазахъ моихъ хо
рошій человѣкъ, вдругъ Богъ знаетъ съ чего и обо мнѣ подумаете что-нибудь недоброе?.... Простите мнѣ мою откровенность, а я, ей Богу, полюбилъ васъ, иначе бы ни за какія деньги не рѣшился разсказывать вамъ о томъ, что не только для какого-нибудь частнаго челоовѣка, но и для вашихъ начальниковъ составляетъ тайну. И такъ извольте слушать внимательно, вамъ эго нужно на будущее время для обстановки вашей службы
и для безошибочнаго узнаиія подозрительныхъ людей, такъ бы хитро они ни дѣйствовали. И онъ началъ такъ:
— «Карманники, жулики и ерши — это все одно и то же; ихъ такъ называютъ по роду ихъ промысла. Они таскаютъ изъ кармановъ вещи, деньги и платки наудачу; видя васъ порядочно одѣтымъ, они тотчасъ окру
жаютъ васъ партіею и жмутся къ вамъ, что дѣлаютъ большею частію въ въ тѣснотѣ, но рѣдко па свободѣ, развѣ только замѣтятъ кого-нибудь или пьянаго, или невнимательнаго къ самому себѣ. У барыни какой-ни
будь они отрѣжутъ ридикюль или карманъ, потому что при нихъ всегда есть маленькія англійскія ножницы, которыми нерѣдко пересѣкаютъ у часовъ цѣпочки, сни
мутъ съ руки браслетъ, — и болѣе уже ни на какія другія продѣлки не рѣшаются. Въ этомъ классѣ, за исключеніемъ мужчинъ, есть много женщинъ, дѣвокъ, дѣвочекъ и мальчиковъ всякаго званія. Одни изъ нихъ
бродятъ по улицамъ, рынкамъ, гуляньямъ, бываютъ въ церквахъ во время похоронъ, свадебъ и церковныхъ
праздниковъ; другіе таскаются но кабакамъ, полпивиымъ, харчевнямъ и вообще вездѣ, гдѣ только есть ка
кая-нибудь возможность поживиться. Въ прежнее время у нихъ были свои условные знаки и слова; но теперь это почти вывелось. Такъ напримѣръ прптыривай на
ИХЪ ЯЗЫКѢ значитъ сжимай, или подсобляй; стрёма смотрятъ, наблюдаютъ; трёкпулъ,—сорвался и проч.
Другой разрядъ ахъ—домушники и подполътіки. Они также дѣлятся на партіи и ходятъ по лавкамъ, по до
мамъ, торгуютъ вещи, нанимаютъ квартиры, входя въ покои, спрашиваютъ о какомъ - нибудь небываломъ жильцѣ и воруютъ, что только глазъ завидитъ—шубы, пальто, бурнусы, салопы и проч. Въ театрахъ и маскарадахъ будто бы ошибкою надѣваютъ на себя чу
жія шубы, а свои оставляютъ. Входя въ переднюю и видя спящаго лакея или вовсе никого, хватають па
скорую руку, что попало. Кучеръ зазѣвался—вытащутъ изъ экипажа, что тамъ случится. Квартиру придутъ нанимать — войдутъ къ вамъ въ комнату, —одинъ тор
гуется съ вами въ цѣпѣ, другой проберется между тѣмъ
въ вашъ кабинетъ или въ другую комнату и утащитъ часы и какую-нибудь другую цѣнную вещь. Придутъ въ лавку, стараясь попасть въ обѣденное время или въ самый разгаръ торговли, и начнутъ требовать разнаго рода товаръ, разсматривать его, браковать, торговать за такую цѣну, за которую нельзя отдать его, а между тѣмъ другіе, стоящіе сзади этихъ покупателей, рабо
таютъ ловко и проворно: прячутъ товаръ себѣ подъ полу и уходятъ изъ лавки. Этого мало: являются съ женами, будто пріѣзжіе изъ дальнихъ губерній, тор
гуютъ товаръ партіями, и до того прельщаютъ купца своею значительною покупкою, что онъ и не примѣ
титъ, какъ у него утаіцутъ съ прилавка или дорогой
воротникъ, или кусокъ матеріи. А то, пожалуй, явится госпожа съ многочисленнымъ семействомъ, въ сопровож
деніи ливрейнаго лакея, и начнетъ копаться въ выложенномъ для нея товарѣ; тутъ работаютъ всѣ, отъ ла
кея до самой барыни, и купецъ долженъ смотрѣть въ оба. Этотъ классъ мошенниковъ заключаетъ въ себѣ людей разнаго званія, большею частію промотавшихся въ распутной жизни (*).
(*) Здѣсь кстати будетъ разсказать объ одной недавней нродѣлкѣ подобныхъ мошенниковъ у насъ въ Москвѣ. Г-жа М., вдова одного богатаго иностраннаго купца, сидѣла однажды
утромъ въ своемъ кабинетѣ. Вдругъ докладываютъ ей, что
къ пей пріѣхали какіе-то господа и желаютъ ее видѣть ; она выходитъ къ нимъ въ залу и видитъ молодаго чело
вѣка, очень представительной и пріятной наружности, въ сопровожденіи хорошенькой молодой дамы. И тотъ и другой были одѣты очень прилично, даже изящно. Молодой чело
вѣкъ рекомендуетъ себя г-жѣ М., какъ близкій зпакомый
ея покоііпаго мужа, какъ одинъ изъ тѣхъ, кому онъ нѣкогда оказалъ величайшее благодѣяніе; говоритъ съ глубокимъ чувствомъ и со слезами па глазахъ, что оиъ, услы
хавъ о его смерти, счелъ долгомъ явиться къ его супругѣ, чтобъ выразить ей свое сердечное участье въ ея не замѣнимой потерѣ. Оігь представляетъ ей жену свою и краснорѣчиво описываетъ то благодѣяніе, которое оказалъ ему по
койный. Г-жа М, хотя и не могла припомнить ничего по
раться часто встрѣчать его, а въ особенности посылать за нимъ изъ той харчевни, гдѣ мы имѣли съ нимъ случайное свиданіе.
Разговоръ нашъ, касаясь многихъ удачныхъ мошенническихъ продѣлокъ, сообщилъ ему какое-то чувстви
тельное настроеніе. Онъ схватилъ мою руку и, крѣпко пожавъ ее, сказалъ:
— «Мошенники они,—правда; а все таки они жалкіе люди! Что ждетъ ихъ впереди? извѣстно, какая ихъ доля. Но хотите ли узнать, какъ они подраздѣляются по своимъ промысламъ и дѣйствіямъ ? Вамъ этого ни
кто не объяснитъ, да и объяснять не захочетъ изъ опасенія къ самому себѣ. Потому—кто поручится за васъ, что вы, до сей минуты въ глазахъ моихъ хо
рошій человѣкъ, вдругъ Богъ знаетъ съ чего и обо мнѣ подумаете что-нибудь недоброе?.... Простите мнѣ мою откровенность, а я, ей Богу, полюбилъ васъ, иначе бы ни за какія деньги не рѣшился разсказывать вамъ о томъ, что не только для какого-нибудь частнаго челоовѣка, но и для вашихъ начальниковъ составляетъ тайну. И такъ извольте слушать внимательно, вамъ эго нужно на будущее время для обстановки вашей службы
и для безошибочнаго узнаиія подозрительныхъ людей, такъ бы хитро они ни дѣйствовали. И онъ началъ такъ:
— «Карманники, жулики и ерши — это все одно и то же; ихъ такъ называютъ по роду ихъ промысла. Они таскаютъ изъ кармановъ вещи, деньги и платки наудачу; видя васъ порядочно одѣтымъ, они тотчасъ окру
жаютъ васъ партіею и жмутся къ вамъ, что дѣлаютъ большею частію въ въ тѣснотѣ, но рѣдко па свободѣ, развѣ только замѣтятъ кого-нибудь или пьянаго, или невнимательнаго къ самому себѣ. У барыни какой-ни
будь они отрѣжутъ ридикюль или карманъ, потому что при нихъ всегда есть маленькія англійскія ножницы, которыми нерѣдко пересѣкаютъ у часовъ цѣпочки, сни
мутъ съ руки браслетъ, — и болѣе уже ни на какія другія продѣлки не рѣшаются. Въ этомъ классѣ, за исключеніемъ мужчинъ, есть много женщинъ, дѣвокъ, дѣвочекъ и мальчиковъ всякаго званія. Одни изъ нихъ
бродятъ по улицамъ, рынкамъ, гуляньямъ, бываютъ въ церквахъ во время похоронъ, свадебъ и церковныхъ
праздниковъ; другіе таскаются но кабакамъ, полпивиымъ, харчевнямъ и вообще вездѣ, гдѣ только есть ка
кая-нибудь возможность поживиться. Въ прежнее время у нихъ были свои условные знаки и слова; но теперь это почти вывелось. Такъ напримѣръ прптыривай на
ИХЪ ЯЗЫКѢ значитъ сжимай, или подсобляй; стрёма смотрятъ, наблюдаютъ; трёкпулъ,—сорвался и проч.
Другой разрядъ ахъ—домушники и подполътіки. Они также дѣлятся на партіи и ходятъ по лавкамъ, по до
мамъ, торгуютъ вещи, нанимаютъ квартиры, входя въ покои, спрашиваютъ о какомъ - нибудь небываломъ жильцѣ и воруютъ, что только глазъ завидитъ—шубы, пальто, бурнусы, салопы и проч. Въ театрахъ и маскарадахъ будто бы ошибкою надѣваютъ на себя чу
жія шубы, а свои оставляютъ. Входя въ переднюю и видя спящаго лакея или вовсе никого, хватають па
скорую руку, что попало. Кучеръ зазѣвался—вытащутъ изъ экипажа, что тамъ случится. Квартиру придутъ нанимать — войдутъ къ вамъ въ комнату, —одинъ тор
гуется съ вами въ цѣпѣ, другой проберется между тѣмъ
въ вашъ кабинетъ или въ другую комнату и утащитъ часы и какую-нибудь другую цѣнную вещь. Придутъ въ лавку, стараясь попасть въ обѣденное время или въ самый разгаръ торговли, и начнутъ требовать разнаго рода товаръ, разсматривать его, браковать, торговать за такую цѣну, за которую нельзя отдать его, а между тѣмъ другіе, стоящіе сзади этихъ покупателей, рабо
таютъ ловко и проворно: прячутъ товаръ себѣ подъ полу и уходятъ изъ лавки. Этого мало: являются съ женами, будто пріѣзжіе изъ дальнихъ губерній, тор
гуютъ товаръ партіями, и до того прельщаютъ купца своею значительною покупкою, что онъ и не примѣ
титъ, какъ у него утаіцутъ съ прилавка или дорогой
воротникъ, или кусокъ матеріи. А то, пожалуй, явится госпожа съ многочисленнымъ семействомъ, въ сопровож
деніи ливрейнаго лакея, и начнетъ копаться въ выложенномъ для нея товарѣ; тутъ работаютъ всѣ, отъ ла
кея до самой барыни, и купецъ долженъ смотрѣть въ оба. Этотъ классъ мошенниковъ заключаетъ въ себѣ людей разнаго званія, большею частію промотавшихся въ распутной жизни (*).
(*) Здѣсь кстати будетъ разсказать объ одной недавней нродѣлкѣ подобныхъ мошенниковъ у насъ въ Москвѣ. Г-жа М., вдова одного богатаго иностраннаго купца, сидѣла однажды
утромъ въ своемъ кабинетѣ. Вдругъ докладываютъ ей, что
къ пей пріѣхали какіе-то господа и желаютъ ее видѣть ; она выходитъ къ нимъ въ залу и видитъ молодаго чело
вѣка, очень представительной и пріятной наружности, въ сопровожденіи хорошенькой молодой дамы. И тотъ и другой были одѣты очень прилично, даже изящно. Молодой чело
вѣкъ рекомендуетъ себя г-жѣ М., какъ близкій зпакомый
ея покоііпаго мужа, какъ одинъ изъ тѣхъ, кому онъ нѣкогда оказалъ величайшее благодѣяніе; говоритъ съ глубокимъ чувствомъ и со слезами па глазахъ, что оиъ, услы
хавъ о его смерти, счелъ долгомъ явиться къ его супругѣ, чтобъ выразить ей свое сердечное участье въ ея не замѣнимой потерѣ. Оігь представляетъ ей жену свою и краснорѣчиво описываетъ то благодѣяніе, которое оказалъ ему по
койный. Г-жа М, хотя и не могла припомнить ничего по