ДЬЯВОЛЬСКОЕ НАВОЖДЕНІЕ
Очеркъ изъ провинціальнаго ьыта. (Продолженіе).
III
НОЧНАЯ ЭКСПЕДИЦІЯ.
— Другъ! Андрей Сидорычъ, постой... погоди на одно слово! Слушай: могутъ побить намъ морды, или не могутъ? какъ ты думаешь?
— Ты ли мнѣ эфто самое говоришь, Свилогузовъ? спросилъ имянинникъ и остановился.
— Да нѣтъ, вѣдь я не того... Ты думаешь, я струсилъ?—нѣтъ! стара штука. Ты меня выслушай только,
пойми, значитъ, меня; я не боюсь, я теперича ничего не боюсь, никакого чорта...
— Да нѣтъ, братъ, ты не финти, меня вѣдь не надуешь. Нѣтъ, ты мнѣ толкомъ отвѣть; отъ тебя ли я
эфти слова слышу, али твоими устами заговорилъ эфтотъ низкій страхъ, какъ его зоветъ уѣздный секретарь,— робость презрѣнная?—Вотъ ты мнѣ на что отвѣть.
— Другъ! Андрей Сидорычъ! Богомъ клянусь тебѣ... — Цссс! стой. Помни, братъ, заповѣдь: не пріемли имени Господа Бога твоего всуе.
— Не всуе, другъ ты мой милый, не всуе! нѣтъ... Я не страшусь ничего, то- есь никакого лѣшаго, не тонна что человѣка. Нѣтъ! но вѣдь я... вѣдь у меня того... есть мозги въ башкѣ, —вѣдь ѣсть? вѣдь я же не безмозглый какой, а съ мозгами вѣдь? такъ вѣдь, Андрюша?
— Ну такъ, съ мозгами. Что-жь будетъ дальше-то?
— А вотъ что, другъ ты мой разлюбезный, Андрей
Сидорычъ, вотъ оно что будетъ. Вотъ я, значитъ, эфтими мозгами-то своими и шевелю: что молъ такое будетъ съ нашими мордами—уцѣлѣютъ онѣ, али нѣтъ?
— Положимъ что нѣтъ, промолвилъ неумолимый имянипникъ.—Что-жь дальше-то?
— А дальше... да тамъ ужь дальше-то ничего. Нѣтъ, вотъ эфто-то дѣло оченно любоиытно...
— Какое дѣло?
— Да на счетъ физіономіи-то. Она то молъ цѣла ли останется, али того... потерпитъ сокрушеніе—вотъ только что мнѣ и хотѣлось бы знать.
— Ну, братъ, эфто, я тебѣ скажу, вопросъ глубины неизмѣримой и покрытъ онъ для всѣхъ для насъ мракомъ неизвѣстности. А заглядывать въ этакую глубь я бы тебѣ и не совѣтовалъ, потому ни черта не увидишь. Ну какъ тутъ въ самъ-дѣлѣ разсуждать станешь?—Попадемся ли? это первый вопросъ, и отвѣчать на него можно и такъ и сякъ: можетъ попадемся, а можетъ и нѣтъ. Теперича другой вопросъ: коли попадемся, то станутъ ли насъ ко
лотить, али не станутъ? И на это можно отвѣчать такъ и сякъ: можетъ статься и поколотятъ, а можетъ и сми
луются. А таперь третій вопросъ: коли вздумаютъ задать клочку, то по какимъ мѣстамъ примутся лупить, но бокамъ, али по мордѣ? — Все это, братецъ ты мой, во
просы такіе оченно любонытные, не спорю! но какой ?ке чортъ намъ отвѣтитъ на нихъ?
— Свилогузовъ! не спорь, братъ: Андрей Сидорычъ говоритъ правду, сурово замѣтилъ Просвиринъ.
— Да я ничего, братцы, ей-богу ничего...
— Слушай! промолвилъ имянинникъ.—Па все, братъ, воля Господняя, вотъ что. Воробей—но и тотъ не про
падетъ безъ воли провидѣнія, сказалъ Гамлетъ, такъ какого тутъ черта еще. Нѣть, а ты ужь признайся-ка по чистой совѣсти, что молъ струсилъ.
— Да ей-богу же нѣтъ! ну, клянусь честью! началъ оправдываться сконфуженный Свилогузовъ.
Весь этотъ разговоръ велся шепотомъ и, ведя его, собесѣдники не спѣша пробирались куда-то огородомъ,
осторожно перелѣзая черезъ кусты покрытаго снѣжкомъ кружовника и обходя задворки, гдѣ легко можно было наткнуться либо на иочпаго сторожа, либо на цѣнную собаку и вызвать съ ея стороны громкій лай. Непроницаемая темнота окружала купчиковъ.
Крѣпкимъ сномъ почивалъ въ это время городъ Козляевъ. Безмятежно-тихъ, младенчески-спокоенъ былъ
сонъ простодушнѣйшихъ гражданъ козляевскихъ. Самымъ сильнымъ носовымъ свистомъ и гортаннымъ храпомъ огла
шали они свои спальныя коморки, комнаты и спальни; а того, бѣдняки, и не чувствовали, сколь ужасно будетъ ихъ пробужденіе.
А между тѣмъ, трое батюшкиныхъ сынковъ, словно три вора, съ великой осторожностью подвигались впередъ.
— Стой, братцы! прошепталъ имянинникъ.--Возвышающееся передъ нами зданіе именуется закутой. При
надлежитъ оно моему возлюбленному родителю, потом
ственному почетнѣйшему гражданину, Сидору Антиповичу Подзатыльникову. Сія-то закута и заключаетъ въ себѣ энтотъ предметъ, ради котораго мы, братцы мои, пред
приняли нашу экспедицію. Поломаемте же маненечко наши головы вотъ надъ чѣмъ: какъ бы этакъ половчѣй овла
дѣть энтимъ предметомъ. Ключь отъ закуты у меня въ рукахъ, стало-быть половина дѣла сдѣлана. Ну-съ? съ чего начать... да! вотъ что: ты, Просвиринъ, обладаешь, братецъ ты мой, силищей, можно сказать, Ильи Муромца
и потому я вручаю тебѣ сіе вервіе и говорю: слѣдуй за мною. Ты, Свилогузовъ, надѣленъ отъ природы значи
тельнѣйшимъ количествомъ трусости и потому, будучи поставленъ въ рискованное положеніе, дѣлаешься весьма остороженъ, и ужь ни за какіе калачики не заснешь, коли оиасиость торчитъ, такъ сказать, подъ носомъ. При