Душитъ злоба Дормидона...
«Гдѣ-жь, кричитъ, мои медали? Гдѣ Макрида? гдѣ вороиа? Обокрали! обокрали!
Вотъ опъ воръ! давайте свѣчи! Пусть шельмецъ въ части проснется...» Вдругъ тутъ снова изъ-за печи Нѣкій голосъ раздается:
«Не глупи, блажное чадо! Невиновенъ опъ ни мало...
Нѣтъ, Макрцду высѣчь надо, Чтобъ впередъ не надувала! Призови ее ты снова,
Отхлещи кнутомъ плутовку И судись у мнроваго,
Заплати за потасовку!»
— Эй! позвать сюда Макриду! Закричалъ купецъ лакею: За такую за обиду
Ста рублевъ не пожалѣю!
А. В.
ВСЮДУ И ОБО ВСЕМЪ
Листки изъ ЗАПИСНОЙ книжки.
II: НАШЕ РОССІЙСКОЕ ДОБРОДУШІЕ.
Характеристическими чертами русскаго человѣка, какъ извѣстно, всѣ геограФы единогласно признаютъ: добросердечность, услужливость и любезность. (Смотр. Рит
тера). На слово, я всегда соглашался, что зто такъ, именно такъ, какъ и есть на самомъ дѣлѣ; но провѣрить на опытѣ, насколько справедлива подобная характери
стика, вее какъ-то не представлялось случая. Недавно мнѣ пришлось поѣхать въ Царицыно. Ѣду я туда и ду
маю, чѣмъ бы умозрительнымъ такимъ заняться, что можно бы было занести потомъ въ записную книжку. И пришло мнѣ иа мысль провѣрить вышесказанную характе
ристику. Пріѣзжаю въ Царицыно, народу гибель... Гдѣ тутъ провѣрять, думаю. Пойду въ деревню. Пошелъ. Прихожу, смотрю, у кабака человѣкъ восемь или девять му
жиковъ присутствуютъ. Я къ нимъ, завелъ разговоръ. Проговорили мы такъ съ полчаса. Когда я сталъ уходить, подходитъ ко мнѣ одинъ мужикъ и кланяется.
— Что тебѣ? спрашиваю я его. — А гривенничекъ пожалуйте. — За что?
— За то, что повстрѣчались вотъ! — Гмъ.
— Право! — ІІу, братъ, за это не стоитъ тебѣ и копейки дать. — О-о-о, не стоитъ?
— Не стоитъ.
Мужикъ замолчалъ, почесалъ себѣ затылокъ, изподлобья взглянулъ на мепя и предложилъ:
— Ну-у, такъ хочешь я тебѣ дамъ пятіалтынный? Я уставился на него.
— Думаешь, нѣтъ? Право, дамъ. У меня деньги есть, ей Богу есть!
— А коли есть, такъ и ладно. Оставь ихъ при себѣ. — Да ты можетъ обидѣлся, такъ прости. Вѣдь это я отъ простоты, право отъ простоты. — Ничего, братъ, ничего.
— То-то, и онъ поплелся опять къ кабаку.
Я тоже иошелъ, но не къ кабаку, а къ царицынскому саду, пошелъ безъ всякихъ думъ и размышленій, съ пол
ной увѣренностью въ добросердечность, услужливость и любезность русскаго человѣка.
III. БЕЗРАЗСУДНАЯ ДОВѢРЧИВОСТЬ.
Мнѣ довелось услышать о слѣдующемъ казусѣ. Во время обѣдни какъ-то, у одного прихожанина, какой-то артистъ но части присвоенія чужой собственности, унесъ само
варъ. Жена другаго прихожанина видитъ изъ окна, что отъ сосѣда, похожій на маетероваго, несетъ самоваръ и кричитъ ему:
— Эй, любезный! иоди-ка сюда. Тотъ нодошелъ.
— Ты мѣдникъ? — Мѣдникъ.
— Для полуды самоваръ-то взялъ? — Для полуды.
— Такъ возьми и мой, сказала она и отдала свой самоваръ.—Когда только онъ готовъ-то будетъ? — Завтра.
— Врешь?
— Право слово завтра. — ІІу, ладно.
Тѣмъ дѣло и кончилось. Отошла обѣдня, второй сосѣдъ пошелъ нить чай къ периому, Приходитъ оттуда домой и говоритъ:
— Жена, а у сосѣда нынче самоваръ украли. — Какъ украли?
— Такъ, унесли да и все!
— Батюшки мои! завопила оиа, а я-то вѣдь свой самоваръ сама, своими рученьками отдала. — Какъ отдала?
— Такъ и отдала. Думала лудильщикъ. — Вотъ и дура выходишь.
— Охъ дура, правда что дура, воиила неутѣшная жена и стала причитать.
Нравоученіе-. Не будь довѣрчивъ, ибо не всегда че