КОММИССІОНЕРЪ

Мы не воры, не разбойнички, Атамановы работнички.
Народ. рус. пҍсня.

Два нумера изволитъ занимать Боровъ Фирсовичъ Ка

занкинъ и, доложу я вамъ, въ самомъ центрѣ города. Нумера важные! Перегородка орѣховые, мебель орѣховая!
Умѣетъ обстановиться Боровъ Фирсовичъ! Ну, разумѣется для кого! Да онъ и не гонится за большимъ, атакъ.провинціальчика какого нибудь, или молодчика, который нро каждый предметъ, что въ его глаза сунется, думаетъ: «а сколько бъ закладчикъ за него далъ?» Боровъ Фирсовичъ не то что Амаль Амальевичъ Хрычъ! Этотъ —
джентльменъ, значитъ, ну и знакомство такое водитъ, что Борова Фиреовича на порогъ не пустятъ. Боровъ Фирсовичъ и не гонится за этимъ! въ высокомъ-то об
ществѣ онъ и проврется какъ нибудь. Вотъ его дѣло насчетъ, то-есть, обойти кого нибудь попроще,—такую теорію подпуститъ, чтобъ обчистить какого нибудь недоросля или губернскаго зѣваку, что у того въ за
тылкѣ зачешется. Онъ больше для этого и важности на себя напустилъ, чтобъ, значитъ, поменьше говорить. Оно точно, не свѣдущему человѣку съ разу и покажется: вотъ де голова-то! даромъ слова не выиуститъ! значитъ ума палата! А вотъ какъ нашъ братъ, стрѣлянная птица, такъ знаетъ, что Боровъ Фирсовичъ лгунъ, и какъ я вамъ выше докладывалъ, годенъ только коммиссіи исправ
лять. Ну на это у него талантъ! Извѣстно, нельзя же человѣку такъ совсѣмъ колодой быть, нельзя коммиссару безъ штановъ: «хоть худенькіе, да съ пуговками», говоритъ русская пословица.
Да-съ, обстановка важная! Въ шкапу нейзильберный самоваръ, подносы, подстаканники, судки: такъ все и блеститъ! Всѣ эти вещи Боровъ Фирсовичъ, знаете ли, на коммиссію взялъ у одного купца; тутъ старый нейзильберъ къ ходъ нейдетъ, такъ вотъ онъ, то-есть Боровъ Фирсовичъ, и обрящетъ какую нибудь бабу съ капиталомъ, или такъ неопытнаго, но иадкаго до процентовъ закладчика, и всучитъ имъ Боровъ Фирсовичъ нейзильберъ-то въ залогъ. Тотъ и няичаьтся съ нимъ!
Есть въ нумерѣ и пьянино, такое важное! Такъ больше для вида поставлено; Боровъ Фирсычъ играть не ум ѣетъ: пальчики не на то сдѣланы, да и нѣтъ времени. И со
жительница его гоже не играетъ, а такъ стоитъ струмептъ, больше значитъ для шика.
Боровъ Фирсовичъ сидитъ на диванѣ и сопитъ, онъ сейчасъ только что проснулся: передъ нимъ стоитъ ба
бенка, такая авантажная, въ юбкѣ и кофтѢ; родомъ она изъ простыхъ, въ просторѣчіи именовали ее Наташкою,
а теперь зовутъ Наталья Сидоровна Сумбурова. Особа сія съ «бѣшенымъ нравомъ и тяжелой рукой»,
На стулѣ, возлѣ дальняго окна, прижался сынишка Борова Фиреовича, мальчишка хорошенькій такой.
— Я тебѣ говорю, чтобъ его не было! Слышишь?— Не хочу! Посылай его къ матери, къ чорту, въпинсіонъ, куда хочешь, чтобъ не было! кричала Сумбурова, топая ножкой и грозя Казачкину.

Боровъ Фирсовичъ сонитъ.

— Да ты слышишь что ли? вопрошаетъ Сумбурова.

— Этого не будетъ! Ты, дура, ничего не понимаешь. — Какъ дура! Ахъ ты олухъ эдакій! закричала Сум
бурова,—вотъ умникъ-то! Такъ убирайся же и самъ къ черту!
— Ну, ну, тише! А то, братъ, я тебя, знаешь, по своему, дерзнулъ Казачкинъ.
— Какъ же! Смѣй! Ну-ка, тронь? тронь! пищала Наталья Сидоровна, подступая къ Борову Фнрсовичу.—
Мелко плаваешь, братъ! Смотри хвостъ-го оботри! Я, братъ, твои дѣла что ли не знаю? ты жуликъ, воръ! Да я донесу на тебя! ты въ острогѣ, не то въ ямѣ егніеиь! Онъ бить хочетъ!... а!... воодушевлялась Наталья Си
доровна и быстрѣе молніи, какъ сказалъ одинъ очень хорошій сочинитель, схватила башмакъ съ ноги и бацъ
имъ но физіономіи Борова Фиреовича.
Боровъ Фирсовичъ вскочилъ аки левъ рыкающій, но она, какъ нѣкое видѣніе, скрылась за перегородку и от
туда изрыгала хулы и непотребныя слова на главу пя/гидесятилѣтняго Казанкина.
Сей послѣдній, какъ мужъ разума, началъ ходить ио комнатѣ. Видъ его былъ ужасенъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ и поучителенъ. Вдругъ на его глаза попался сынишка.
— Все это ты, пострѣленокъ! шипѣлъ Боровъ Фирсовичъ, какъ гусакъ на собаку,—все ты! Я тебѣ приказывалъ, чтобъ ты Наташу называлъ мамашей! Ахъ ты поросенокъ! Если ты еще вздумаешь, каиалья, упрямиться, я тебя за ноги да объ уголъ!
Во время этого крупнаго монолога Боровъ Фирсовичъ толкалъ и колотилъ своего нервепца. Вдругъ дверь отво
рилась и на порогѣ показалась худая, блѣдная, съ изнуреннымъ лицомъ, ободранная и общипанная женщина. Сынишка Казачкина съ крикомъ «мамаша», бросился къ ней.
И точно-съ, это была законная супруга Борова Фирсовича. Взялъ онъ ее, когда еще молодъ былъ, съ приданьицемъ, душъ пятьсотъ никакъ было, да все, знаете, на удовольствія разныя пошли. Ну, а иокуда Боровъ Фир
совичъ забавляться изволилъ, супруга его на великой пятницѣ сидѣла, не ѣвши, значитъ. Права Боровъ Фир
совичъ строгаго, и рука у него тяжелая, ну само собою не для всякаго, а для тихаго, кто отпора не даетъ, и ио этой-то самой причинѣ суиругѣ-то его и приходилось жутко! Иной разъ, знаете, пріѣдетъ Боровъ Фирсовичъ домой клюкнувши, и пойдетъ у него дымъ да пыль ио