всему дому, и выходитъ супругѣ таска! По секрету, значитъ—соръ изъ избы не выносить—случалось, что су
пруга и въ безчувственномъ состояніи не малое время пребывала. Не ровенъ часъ! колотитъ, колотитъ, ну и упадетъ, значитъ жива не жива, а полумертва... Ну-съ, вотъ, знаете ли, какъ Боровъ Фирсовичъ состояніе-то жен
нино протранжирилъ, и прибылъ онъ въ нашъ градъ и супругу на всякій случай прихватилъ.
Ну въ городѣ удовольствій не въ примѣръ больше про* тивъ провинціи! НроФершпилилъ Боровъ Фирсовичъ осталь
ныя денежки и сидитъ недѣли двѣ не ѣвши. Вотъ тутъто и выручила супруга! Привезетъ ее Боровъ Фирсо
вичъ, значитъ, въ какой ни-на-есть трактиръ и посадитъ на диванчикъ у столика, и самъ сядетъ на другой, не подалечку такъ, знаете ли. А ужь допрежь сего Боровъ Фирсовичъ научитъ супругу-то, какъ дѣйствовать. Ну-съ,
а всякій знаетъ, что кулакъ-то не свой брагъ: плачь, а дѣйствуй! Тамъ хоть и совѣстно, и стыдно, а дѣйствуй, голубушка! А какъ- дѣйствуетъ-то?—А вотъ, значитъ,
какой ннбудь подкутившій купецъ аль баринъ сидитъ не въ далекѣ, и начнетъ этта супруга Борова Фирсовича глазки дѣлать, притуплять ихъ, значитъ, ножку тамъ по
кажетъ, а то и чулочекъ. Ну, извѣстное дѣло, коли новичекъ какой, увидалъ чулокъ, расходится и подлетитъ къ ней; тамъ знаете: мадамъ, комъ ву зетъ жоли! или просто: сударыня! угощу. Ну а мадамъ-то пожеманится, а угощеніе приметъ. Малой-то отъ улыбочекъ да руко
пожатій растаетъ. А Боровъ Фирсовичъ тутъ какъ тутъ!
Какъ вы , милостивый государь , смѣете мою жену оскорблять! И пойдетъ, и пойдетъ! Супруга въ слезы!... Скандалъ, одно слово! Молодчикъ-то какъ куръ во щи! Ну и поплатится. И возьметъ Боровъ Фирсовичъ за без
честье руб. ЬО, а съ кого поглупѣе, такъ и всю сотнягу. Ну и пойдетъ ночь-то проводить въ свое удовольствіе, а супругу отправитъ домой пѣшкомъ по морозцу.
Вотъ исторія-то у Борова Фирсовича и дошла до тюрьмы. Засадили малаго! Тутъ-то только онъ супругой и живъ былъ! Въ тюрьмѣ-то, знаете, вѣдь надо при
лично званію жить, а денегъ нѣтъ! Боровъ Фирсовичъ
тутъ ужь разъ навсегда приказалъ супругѣ, чтобъ де были деньги! Проси, молъ, нищенствуй, а чтобъ были! Супруга
то было попробовала не исполнить сего приказа, такъ Боровъ Фирсовичъ вышелъ изъ тюрьмы на день—тогда вѣдь слободно было, сидятъ въ тюрьмѣ и по улицамъ гуляютъ—пріѣхалъ къ супругѣ, да такую трепку задалъ, что кровь изъ горла пошла.
Однако, извините, заболтался я объ супругѣ Борова Фирсовича, и это, знаете ли, не прилично даже, тѣмъ болѣе, что въ это утро Боровъ Фирсовичъ милостиво изволилъ обойтись съ супругой. Подошелъ только, знаете, взялъ за плечи, повернулъ и вышвырнулъ чрезъ прихожую
въ корридоръ. По выходѣ изъ долговаго, Боровъ Фирсовичъ супругой больше не занимались, и она прозябала гдѣ-то въ углу.
Боровъ Фирсовичъ, проводивши супругу, подошелъ къ двери спальни.
— Наташа, а Наташа! ласково взмолился онъ. Отвѣта не было.
— Слушай, Наташа, говорилъ самымъ ласковымъ голосомъ Боровъ Фирсовичъ, — ты дура! ничего не понимаешь! Мнѣ этого чертенка нельзя не держать при себѣ! Понимаешь, глупая? иной дуракъ мнѣ на вексель повѣ
ритъ, ну, имѣнія у меня нѣтъ, и потащатъ въ тюрьму! анъ этого нельзя: малолѣтный на попеченіи! Понимаешь? а?
Отвѣта не было.
— Ну какъ хочешь! Злись! чертъ съ тобой! А я вотъ только что для тебя магазинъ хотѣлъ купить!
— Какой? послышалось изъ-за двери.
— Да ты отопри, умасливалъ Казачкинъ. — Пѣтъ, скажи прежде, какой?
— Модный, и при немъ цырульня.
— Фи! гадость какая! Ну, я буду моднымъ торговать, а цырульникомъ ты что ли будешь?
— Ну! наймемъ. Да ты отопри! умолялъ Боровъ Фирсовичъ.—Магазинъ богатый! Дешево отдаютъ!
— И купишь въ самомъ дѣлѣ?
— Куплю, честное слово куплю, отопри только! — А буянить не будешь?
— Не буду, ей-Богу не буду! Дверь отворилась....
— Ваше благородіе! раздалось изъ передней,—что-же деньги-то?
Казачкинъ бросился въ переднюю; тамъ стояло человѣка четыре извощиковъ: былъ тутъ и съ рыжей бородой сладкаго вида, былъ тутъ и съ сладимой мордой проще
лыга, съ загнутыми кверху черными усиками, былъ тутъ и основательный хозяинъ -извощикъ съ темной бо
родой, нѣсколько оплывшій, падкій до «чайкю съ ромцемъи наконецъ батракъ-извощикъ, съ видомъ угнетенной невинности.
Увидавъ Борова Фирсовича, извощики перемигнулись. Хозяинъ-извощикъ продолжалъ, ибо онъ и началъ.
— Что же деньги-то, ваше благородіе?
— Пошелъ вонъ! нолусердито сказалъ Казачкинъ. — А вотъ пожалуйте деньги, такъ и пойдемъ.
— Вонъ!! въ азартѣ завопилъ Боровъ Фирсовичъ.
— Вонъ то мы знаемъ! А вы деньги-то отдайте! Аль къ мировому хотите? Что же? и это для насъ возможно. Потому что если это вашему благородію нравится, бойко сыпалъ молодчикъ съ усиками,—мы т. е. нашего пре
пятствія не имѣемъ, потому что мы, т. е. съ позволенія сказать, хота и просто извощики, а все-таки свое по