говлю расширить-съ, имѣемъ недостачу маленькую въ деньгахъ-съ!
— Да кто-жь тебѣ подъ вексель-то дастъ? срѣзалъ его Казачкипъ.
— Нѣгъ-съ, мы не на счетъ этого-съ! Значитъ нри началѣ торговлисъ, занимать деньги подъ векселя, мараль на себя пущать-съ; а у насъ есть тоже, выходитъ, родительское благословеніе-съ, домикъ, и хоша онъ, зна
тельство имѣемъ-съ. Такъ вотъ-съ, подумавъ со своей родительницей, порѣшили-съ тысячи за полторы его за
няго Создателя, не токма что проценты уплатить, но и себѣ малый профитъ принесемъ-съ! А ужь Касьяна Касья
новича мы въ трактирѣ встрѣтились. Я ему такъ и объяснилъ-съ, нѣтъ ли, говорю, такъ и такъ человѣчка,
который бы ссудилъ меня деньгами подъ домикъ-то-съ? Они и говорятъ: ступай въ такіе-то нумера, тамъ и спроси Борова Фирсовича Казачкина, тотъ, говоритъ, тебѣ эту штуку безпремѣнно соорудитъ, потому, говоритъ, все это у него въ рукахъ, Я и пришелъ-съ!
— Хорошо, сказалъ Казанкинъ, снисходительно выслушавъ эту рацею,—дай мнѣ записку, гдѣ твой домъ и сколько ты хочешь занять.
— А вотъ извольте-съ, я но рѣчамъ Касьяна Касьяновича изготовилъ-съ.
— Слышу-съі Дорогонько изволите класть! Ну да мы почтемъ, только дѣло съорудуйте! Наше вамъ! Счастливо оставаться! Значитъ могу въ надеждѣ пребывать-съ? Я такъ и родительницѣ скажу-съ?
— Можешь! махнувъ рукой, сказалъ Казачкинъ и мѣщанинъ удалился, а Боровъ Фирсовичъ раскіанивался съ новой личностью, появившейся въ нумерѣ. Это была дама, приживалка съ перваго взгляда. Высокая, худая и жел
тая, лобъ у ней былъ такъ блестящъ, что можно было подумать, что его натерли воскомъ и отиолнров али щет
кой съ суконкой. Дама была изъ породы приживалокъ курносыхъ. Приживалки дѣлятся на двѣ породы: курно
сую, которая нрава веселаго, но удивительно глупа, и длинноносую, которая зла, слезлива и любитъ вздыхать. Платье и шляпка на дамѣ были черныя, съ пылыо вмѣсто
украшеній, и были изъ того рода матеріи, которыя Фабрикуются только для класса приживалокъ.
— Какъ же, по дѣлу съ! Видите ли, меня просили одной барышнѣ жениха найдти. Домъ, знаете ли, хорошій.
У нихъ въ гувернанткахъ моя пріятельница, такъ это опа просила.
— А нриданаго много? — Тысячъ двадцать.
— Ну, а невѣста уродъ что ли?
— Ахъ, что вы, прехорошенькая! Лѣтъ шестнадцати. — Такъ что же, знакомыхъ нѣтъ что ли? Молоденькая, хорошенькая, а черезъ свахъ жениха ищутъ.
— Ахъ нѣтъ! Черезъ свахъ-то они и не хотятъ, а меня но знакомству такъ нросили. Видите-ли-съ: надобно
найдти, чтобъ служилъ, лучше всего коли военный, и чтобъ образованный былъ.
— Куртажу много? полюбопытствовалъ Казачкинъ. — Мнѣ обѣщали 300 р., 200 я вамъ дамъ.
— Есть тутъ у меня офицеръ, онъ пожалуй женится, да только у него ничего нѣтъ.
— Это ничего. Только бы образованный быль, барышня-то по Французски говоритъ и на Фортепьяно играетъ. — Ну, офицеръ-то по Французски не говоритъ. — А, такъ этотъ не годится!
Разговоръ ирервалъ вновь вошедшій господинъ. Отки
нувъ гордо голову назадъ, презрительно прищуривая глаза, съ Физіономіей, изъёрзанной по заведеніямъ; весь нафа
бренный, въ потасканномъ пальто и помятой шляпѣ, вошелъ Левашкинъ. Э го былъ герой трактировъ, игрокъ на картахъ и бильярдѣ, горлодеръ, старинная зазнобушка Муміи Камзоловны., Отставной управляющій (за хапанье), изъ службы выгнанный за то же, гроза половыхъ, маркеровъ и извощиковъ.
— Была у васъ Мумія Камзоловна? спросилъ Левашкинъ, эффектно разсаживаясь на диванѣ.
— Да, была. Опа доставила мнѣ ваши билеты для продажи.
Боровъ Фирсовичъ обращался съ Левашкипымъ въ такомъ тонѣ, какъ будто хотѣлъ сказаіь: знаемъ мы, братъ, какого ты поля ягодка-то!
— Какъ велика сумма за коммнссію? процѣдилъ Левашкинъ.
— Билетовъ на полторы тысячи, я ихъ продамъ за 1200 р. Деньги пополамъ.
— Какъ пополамъ? забывая свою важность, вскрикнулъ Левашкинъ.
— Такъ-съ, по шести сотъ руб. намъ съ вами, пояснилъ Боровъ Фирсовичъ.
— Я не согласенъ, вставая, сказалъ Левашкинъ,—
позвольте билеты.
— Да кто-жь тебѣ подъ вексель-то дастъ? срѣзалъ его Казачкипъ.
— Нѣгъ-съ, мы не на счетъ этого-съ! Значитъ нри началѣ торговлисъ, занимать деньги подъ векселя, мараль на себя пущать-съ; а у насъ есть тоже, выходитъ, родительское благословеніе-съ, домикъ, и хоша онъ, зна
читъ, танерича выходитъ рублей на тысячи на три, а доходу отъ него никакого нѣтъ, окромя, что сами жи
тельство имѣемъ-съ. Такъ вотъ-съ, подумавъ со своей родительницей, порѣшили-съ тысячи за полторы его за
ложить, то-есть, значитъ надѣемся на помощь Всевыш
няго Создателя, не токма что проценты уплатить, но и себѣ малый профитъ принесемъ-съ! А ужь Касьяна Касья
новича мы въ трактирѣ встрѣтились. Я ему такъ и объяснилъ-съ, нѣтъ ли, говорю, такъ и такъ человѣчка,
который бы ссудилъ меня деньгами подъ домикъ-то-съ? Они и говорятъ: ступай въ такіе-то нумера, тамъ и спроси Борова Фирсовича Казачкина, тотъ, говоритъ, тебѣ эту штуку безпремѣнно соорудитъ, потому, говоритъ, все это у него въ рукахъ, Я и пришелъ-съ!
— Хорошо, сказалъ Казанкинъ, снисходительно выслушавъ эту рацею,—дай мнѣ записку, гдѣ твой домъ и сколько ты хочешь занять.
— А вотъ извольте-съ, я но рѣчамъ Касьяна Касьяновича изготовилъ-съ.
— Хорошо, побывай у меня послѣ завтра, уладимъ: за коммиссію 2 °/0. Слышишь?
— Слышу-съі Дорогонько изволите класть! Ну да мы почтемъ, только дѣло съорудуйте! Наше вамъ! Счастливо оставаться! Значитъ могу въ надеждѣ пребывать-съ? Я такъ и родительницѣ скажу-съ?
— Можешь! махнувъ рукой, сказалъ Казачкинъ и мѣщанинъ удалился, а Боровъ Фирсовичъ раскіанивался съ новой личностью, появившейся въ нумерѣ. Это была дама, приживалка съ перваго взгляда. Высокая, худая и жел
тая, лобъ у ней былъ такъ блестящъ, что можно было подумать, что его натерли воскомъ и отиолнров али щет
кой съ суконкой. Дама была изъ породы приживалокъ курносыхъ. Приживалки дѣлятся на двѣ породы: курно
сую, которая нрава веселаго, но удивительно глупа, и длинноносую, которая зла, слезлива и любитъ вздыхать. Платье и шляпка на дамѣ были черныя, съ пылыо вмѣсто
украшеній, и были изъ того рода матеріи, которыя Фабрикуются только для класса приживалокъ.
— Что вы, по дѣлу какому нибудь? спросилъ даму Казачкинъ.
— Какъ же, по дѣлу съ! Видите ли, меня просили одной барышнѣ жениха найдти. Домъ, знаете ли, хорошій.
У нихъ въ гувернанткахъ моя пріятельница, такъ это опа просила.
— А нриданаго много? — Тысячъ двадцать.
— Ну, а невѣста уродъ что ли?
— Ахъ, что вы, прехорошенькая! Лѣтъ шестнадцати. — Такъ что же, знакомыхъ нѣтъ что ли? Молоденькая, хорошенькая, а черезъ свахъ жениха ищутъ.
— Ахъ нѣтъ! Черезъ свахъ-то они и не хотятъ, а меня но знакомству такъ нросили. Видите-ли-съ: надобно
найдти, чтобъ служилъ, лучше всего коли военный, и чтобъ образованный былъ.
— Куртажу много? полюбопытствовалъ Казачкинъ. — Мнѣ обѣщали 300 р., 200 я вамъ дамъ.
— Есть тутъ у меня офицеръ, онъ пожалуй женится, да только у него ничего нѣтъ.
— Это ничего. Только бы образованный быль, барышня-то по Французски говоритъ и на Фортепьяно играетъ. — Ну, офицеръ-то по Французски не говоритъ. — А, такъ этотъ не годится!
— Хорошо, поищу, сказалъ Боровъ Фирсовичъ.
Разговоръ ирервалъ вновь вошедшій господинъ. Отки
нувъ гордо голову назадъ, презрительно прищуривая глаза, съ Физіономіей, изъёрзанной по заведеніямъ; весь нафа
бренный, въ потасканномъ пальто и помятой шляпѣ, вошелъ Левашкинъ. Э го былъ герой трактировъ, игрокъ на картахъ и бильярдѣ, горлодеръ, старинная зазнобушка Муміи Камзоловны., Отставной управляющій (за хапанье), изъ службы выгнанный за то же, гроза половыхъ, маркеровъ и извощиковъ.
— Была у васъ Мумія Камзоловна? спросилъ Левашкинъ, эффектно разсаживаясь на диванѣ.
— Да, была. Опа доставила мнѣ ваши билеты для продажи.
— А! Надѣюсь, вы можете ихъ продать въ скоромъ времени?
— Могу, отвѣчалъ Боровъ Фирсовичъ, принимаясь вносить въ свою заниспую книжку текущія дѣла.
Боровъ Фирсовичъ обращался съ Левашкипымъ въ такомъ тонѣ, какъ будто хотѣлъ сказаіь: знаемъ мы, братъ, какого ты поля ягодка-то!
— Какъ велика сумма за коммнссію? процѣдилъ Левашкинъ.
— Билетовъ на полторы тысячи, я ихъ продамъ за 1200 р. Деньги пополамъ.
— Какъ пополамъ? забывая свою важность, вскрикнулъ Левашкинъ.
— Такъ-съ, по шести сотъ руб. намъ съ вами, пояснилъ Боровъ Фирсовичъ.
— Я не согласенъ, вставая, сказалъ Левашкинъ,—
позвольте билеты.