дѣлаемся; сперва я пощупаю, на сколько твои ребра жиромъ заплыли. — Да какъ эго тебѣ въ дурацкую башку вошло за благородными дѣвицами ухаживать, барышень своими награбленными деньгами соблазнять! Или ты за
—.....Да какъ ты смѣешь, грубіянъ этакой, со мной такъ дерзко разговаривать! Да я тебя.....
—.....Не ты мен.і, а я тебя стащу куда слѣдуетъ! Ты, можетъ, думаешь, что я одинъ здѣсь, такъ и пѣтушиться начинаешь! Нѣтъ, братъ, ошибешься, пожалуй! У меня здѣсь, вотъ сейчасъ за тобою въ кустахъ пять молодцовъ, такихъ какъ и я, спрятано; только стоитъ свистнуть и всѣ они какъ изъ земли выростутъ.
Здѣсь, кстати, надо замѣтить, что Пузановъ былъ блудливъ—какъ кошка, а трусливъ—какъ заяцъ, и потому онъ, озираясь какъ волкъ въ тенетахъ, присмирѣлъ и ужь голосомъ угнетенной невинности спросилъ Ваню:
—.....Во-первыхъ—-перещупать у тебя ребра хорошенько, а во-вторыхъ— отправиться съ тобой къ кому слѣдуетъ. Тамъ получишь, навѣрное, полное вознагражденіе за свои благородныя и высоконравственныя дѣянія, вда, пожалуй, и казны своей поистрясешь не малую толику: правда вся
царскихъ подвигахъ; разскажемъ, пожалуй, сколько и ре
беръ у тебя насчитали. Такъ приготовляйся же, пріятель, къ первоначальной раздѣлкѣ; я сейчасъ свистпу.
—.....Па мировую? Что-жь, я не прочь и отъ мировой! Миръ — дѣло хорошее: и сраму ты не примешь, и отъ суда освободишься, и денегъ много не потрясешь.—Из
воль, Макаръ Алексѣевичъ, для тебя только я предложу слѣдующія двѣ статьи мирнаго договора: первая—покля
нись, что сестру мою ты навсегда освободишь отъ твоихъ преслѣдованій, н второе: за безчестье сейчасъ же выдашь мнѣ тысячу рублей кредитными билетами: они сестрѣ на приданое пригодятся.
—.....Что ты, съ ума сошелъ! Тысячу рублей! Образумься, любезный! Пятьсотъ я дамъ пожалуй.
—.....Сказано тысячу, и пи коиейки меньше! А не то, сейчасъ свистпу.
Добрыхъ четверть часа торговался Пузановъ съ Ваней и, наконецъ видя, что Ваня начинаетъ выходить изъ терпѣнія, вынулъ свой толстый бумажникъ, отсчиталъ ты
сячу и подалъ Ванѣ. Онъ хотѣлъ было встать со скамейки и отправиться, но Ваня остановилъ его.
— Ты постой, любезный, не торопись, дай мнѣ деньги пересчитать сначала; вѣдь ты—гусь лапчатый, пожалуй и обсчитаешь!—Ну, вѣрно! И такъ—наше вамъ наиглубочайшее, Макаръ Алексѣичъ! теперь можете отпра
вляться на всѣ четыре стороны: мы даже пальцемъ пе тронемъ вашего степенства!
По говоря ни слова, почти бѣгомъ, пустился бѣдный Пузановъ и только заскрежеталъ зубами и сжалъ кулаки съ досады, когда услыхалъ позади себя громкій хохотъ и хоръ басовъ, тяпѵвяіій на распѣвъ русскую присказку: «по усамъ текло, а въ ротъ не попало!»
Это былъ первый изъ трехъ вышеупомянутыхъ афроитовъ. Теперь скажемъ о второмъ.
Въ томъ же году въ Августѣ, Пузановъ отвезъ сына въ университетъ въ Москву. — Нагулявшись вдоволь и
усытившись обѣдами съ старыми пріятелями—бывшими откупщиками, Макаръ Алексѣевичъ сталъ собираться восвояси, какъ вдругъ, на бѣду, въ одно прекрасное послѣобѣда встрѣтилъ въ коррндорѣ гостинницы, гдѣ квартировалъ, высокую, стройную даму или дѣвицу лѣтъ двад
цати трехъ, писанную, какъ говорится, красавицу, съ черными глазами, изъ которыхъ такъ и сыпались искры, какъ ему показалось. Войдя въ свой нумеръ, онъ позво
нилъ нумернаго и спросилъ его: «кто эта дама, которую я сейчасъ встрѣтилъ въ коррндорѣ? Она здѣсь живетъ?»
—.....Это не дама-съ, отвѣчалъ пумерной,—это гувернантка-француженка, оиа ириходила наниматься въ 46-й нумеръ, да цѣной по сошлись.
—.....Ты не знаешь, гдѣ она квартируетъ?
—.....Какъ не знать: она у насъ въ конторѣ записана. —.....Ну, такъ ты доставь мнѣ ея адресъ, часа черезъ два—я отдохну покамѣстъ. Мнѣ, братецъ, тоже нужна гувернантка для барышни, крестницы моей; такъ я, можетъ быть, съ ней полажу.
Тихій послѣобѣденный сонъ ни на минуту не смежилъ заплывшихъ жиромъ очей Макара Алексѣича, потому что всѣ мысли и чувства его были окончательно поглощены однимъ предметомъ, или субъектомъ: красавицей-Француженкой.
—.....Нанять ее не составляетъ важности, разсуждалъ Пузановъ, лежа на кровати,—тутъ деньги и больше ни
чего. А главная-то суть въ томъ состоитъ: какого лѣшаго она тамъ учить-то будетъ? Если взять на выучку у кучера Семена дочь Машутку, такъ вто дѣло вовсе не нодходящее, для того, что дѣвченка у него грязная, ры
жая, да еще и дура сущая въ добавокъ! У кого же быэто позаимствовать дѣвченку, приличную во всѣхъ отно
шеніяхъ? Рѣшительно не придумаю! Если же напрямикъ объясниться съ Француженкой—такъ пожалуй обидится, раскричится, дерзостей наговоритъ и въ шею вытолкаетъ.
былъ, какъ тебя прошлаго года за простую мѣщанку отдѣлали?
—.....Да какъ ты смѣешь, грубіянъ этакой, со мной такъ дерзко разговаривать! Да я тебя.....
—.....Не ты мен.і, а я тебя стащу куда слѣдуетъ! Ты, можетъ, думаешь, что я одинъ здѣсь, такъ и пѣтушиться начинаешь! Нѣтъ, братъ, ошибешься, пожалуй! У меня здѣсь, вотъ сейчасъ за тобою въ кустахъ пять молодцовъ, такихъ какъ и я, спрятано; только стоитъ свистнуть и всѣ они какъ изъ земли выростутъ.
Здѣсь, кстати, надо замѣтить, что Пузановъ былъ блудливъ—какъ кошка, а трусливъ—какъ заяцъ, и потому онъ, озираясь какъ волкъ въ тенетахъ, присмирѣлъ и ужь голосомъ угнетенной невинности спросилъ Ваню:
—.....Чего же ты отъ меня хочешь?
—.....Во-первыхъ—-перещупать у тебя ребра хорошенько, а во-вторыхъ— отправиться съ тобой къ кому слѣдуетъ. Тамъ получишь, навѣрное, полное вознагражденіе за свои благородныя и высоконравственныя дѣянія, вда, пожалуй, и казны своей поистрясешь не малую толику: правда вся
на моей сторонѣ и отпереться тебѣ не удастся: у меня пять свидѣтелей есть! Кромѣ того, мы сегодня же въ шесть трубъ протрубимъ по всему городу о твоихъ ры
царскихъ подвигахъ; разскажемъ, пожалуй, сколько и ре
беръ у тебя насчитали. Такъ приготовляйся же, пріятель, къ первоначальной раздѣлкѣ; я сейчасъ свистпу.
—.....Нѣтъ, нѣтъ, погоди свистать, взмолился полуживой отъ страха и ужаса Макаръ Алексѣевичъ, — я готовъ идти на мировую!
—.....Па мировую? Что-жь, я не прочь и отъ мировой! Миръ — дѣло хорошее: и сраму ты не примешь, и отъ суда освободишься, и денегъ много не потрясешь.—Из
воль, Макаръ Алексѣевичъ, для тебя только я предложу слѣдующія двѣ статьи мирнаго договора: первая—покля
нись, что сестру мою ты навсегда освободишь отъ твоихъ преслѣдованій, н второе: за безчестье сейчасъ же выдашь мнѣ тысячу рублей кредитными билетами: они сестрѣ на приданое пригодятся.
—.....Что ты, съ ума сошелъ! Тысячу рублей! Образумься, любезный! Пятьсотъ я дамъ пожалуй.
—.....Сказано тысячу, и пи коиейки меньше! А не то, сейчасъ свистпу.
Добрыхъ четверть часа торговался Пузановъ съ Ваней и, наконецъ видя, что Ваня начинаетъ выходить изъ терпѣнія, вынулъ свой толстый бумажникъ, отсчиталъ ты
сячу и подалъ Ванѣ. Онъ хотѣлъ было встать со скамейки и отправиться, но Ваня остановилъ его.
— Ты постой, любезный, не торопись, дай мнѣ деньги пересчитать сначала; вѣдь ты—гусь лапчатый, пожалуй и обсчитаешь!—Ну, вѣрно! И такъ—наше вамъ наиглубочайшее, Макаръ Алексѣичъ! теперь можете отпра
вляться на всѣ четыре стороны: мы даже пальцемъ пе тронемъ вашего степенства!
По говоря ни слова, почти бѣгомъ, пустился бѣдный Пузановъ и только заскрежеталъ зубами и сжалъ кулаки съ досады, когда услыхалъ позади себя громкій хохотъ и хоръ басовъ, тяпѵвяіій на распѣвъ русскую присказку: «по усамъ текло, а въ ротъ не попало!»
Это былъ первый изъ трехъ вышеупомянутыхъ афроитовъ. Теперь скажемъ о второмъ.
Въ томъ же году въ Августѣ, Пузановъ отвезъ сына въ университетъ въ Москву. — Нагулявшись вдоволь и
усытившись обѣдами съ старыми пріятелями—бывшими откупщиками, Макаръ Алексѣевичъ сталъ собираться восвояси, какъ вдругъ, на бѣду, въ одно прекрасное послѣобѣда встрѣтилъ въ коррндорѣ гостинницы, гдѣ квартировалъ, высокую, стройную даму или дѣвицу лѣтъ двад
цати трехъ, писанную, какъ говорится, красавицу, съ черными глазами, изъ которыхъ такъ и сыпались искры, какъ ему показалось. Войдя въ свой нумеръ, онъ позво
нилъ нумернаго и спросилъ его: «кто эта дама, которую я сейчасъ встрѣтилъ въ коррндорѣ? Она здѣсь живетъ?»
—.....Это не дама-съ, отвѣчалъ пумерной,—это гувернантка-француженка, оиа ириходила наниматься въ 46-й нумеръ, да цѣной по сошлись.
—.....Ты не знаешь, гдѣ она квартируетъ?
—.....Какъ не знать: она у насъ въ конторѣ записана. —.....Ну, такъ ты доставь мнѣ ея адресъ, часа черезъ два—я отдохну покамѣстъ. Мнѣ, братецъ, тоже нужна гувернантка для барышни, крестницы моей; такъ я, можетъ быть, съ ней полажу.
Тихій послѣобѣденный сонъ ни на минуту не смежилъ заплывшихъ жиромъ очей Макара Алексѣича, потому что всѣ мысли и чувства его были окончательно поглощены однимъ предметомъ, или субъектомъ: красавицей-Француженкой.
—.....Нанять ее не составляетъ важности, разсуждалъ Пузановъ, лежа на кровати,—тутъ деньги и больше ни
чего. А главная-то суть въ томъ состоитъ: какого лѣшаго она тамъ учить-то будетъ? Если взять на выучку у кучера Семена дочь Машутку, такъ вто дѣло вовсе не нодходящее, для того, что дѣвченка у него грязная, ры
жая, да еще и дура сущая въ добавокъ! У кого же быэто позаимствовать дѣвченку, приличную во всѣхъ отно
шеніяхъ? Рѣшительно не придумаю! Если же напрямикъ объясниться съ Француженкой—такъ пожалуй обидится, раскричится, дерзостей наговоритъ и въ шею вытолкаетъ.