— Это очень можетъ быть, что не безпокоите, по вы вотъ ходите къ ней часто, чай у ней пьете, даете ей по рюблю и болѣе, ложечки дарите...

—...Да вамъ-то въ этомъ какое дѣло?

Бывши въ молодости особенно запальчивъ, я видимо отвѣтилъ ему рѣзко... Онъ будто оробѣлъ, но такъ и ухватился за меня.
—...Молодой человѣкъ, молодой человѣкъ... Извините меня, но я обращаюсь къ вамъ, потому что вы мнѣ нравитесь, довѣріе мпѣ внушаете.
—...Очень вамъ благодаренъ... Что же вамъ отъ меня угодно?
—...Я у васъ не требую, я прошу у васъ... здѣсь такъ много молодыхъ дѣвушекъ, молодыя дѣвушки такъ любятъ молодыхъ людей, вы такой молодой, такой молодецъ...
—...Очень вами благодаренъ! отвѣтилъ я усмѣхнувшись. Мнѣ было тогда лѣтъ осьмнадцать и лестно было слышать такіе комплименты.

—...Очень вамъ благодаренъ, но я не понимаю, что вамъ отъ меня угодно.

—...!>ы не будете надо мной смѣяться?...
—...Зачѣмъ же смѣяться, если не будетъ смѣшно? —...Ну, а если смѣшно будетъ? —...Тогда ужь извините...
«Смѣяться право не грѣшно
Надъ тѣмъ, что кажется смѣшно».
—...ну. вотъ—вы сейчасъ и стихами, я вотъ о серьез ­ номъ, жизненномъ дѣлѣ, а вы стихами!
—...О серьезномъ, жизненномъ... Ну, говорите, не буду смѣяться.
—...Ну, хорошо, спасибо вамъ... я такъ и думалъ, что вы... что съ вами можно... того... поговорить съ вами можно ... Вотъ видите, я хотѣлъ поговорить съ вами... вотъ видите, эта Лиза, дѣвушка эта, мнѣ дорога очень, потому... потому, что я ее очень люблю...
Онъ съ большимъ трудомъ выговорилъ это слово и даже на его щекахъ вспыхнулъ болѣзненный румянецъ. Я вни
мательно оглянулъ его и помню, что въ то время мнѣ, свѣжему и молодому, хотѣлось захохотать при этомъ при
знаніи во все горло, но помню, что я удержался... Какъ сейчасъ помню Фигуру и черты этого человѣка: средняго роста, сгорбленный, съ топкими чертами лица, очень худоі и болѣзненный, онъ смотрѣлъ очень жалко; жизнь, ви
димо, прошлась но немъ непривѣтливою рукою, какъ а узналъ потомъ, онъ былъ въ чахоткѣ при послѣдней степени и лѣчился сывороткою... Осунувшееся лице его смотрѣло очень симпатично, но зловѣщій блескъ глазъ и ру
мянецъ придавали этому липу непріятное, болѣзненное выраженіе. Когда онъ выговорилъ «люблю», онъ закашлялся и схватился за горло... на глазахъ у него былі

слезы. Помню, что это на меня сильно подѣйствовало и мой непрошенный смѣхъ смѣнился чувствомъ сожалѣнія.

—...Простите, что я васъ обезпокоилъ, проговорилъ онъ потомъ съ разстановкою,—по я васъ прошу, оставьте эту
дѣвушку и попросите вашихъ товарищей не преслѣдовать ея... Знаете, она дѣвушка не непорченая... честная дѣ
вушка... ея отецъ такой почтенный человѣкъ, онъ вотъ тутъ у одного кунца садовникомъ служитъ... Его очень оскорбляетъ, когда вы къ ней пристаете; занятіе ея чест
ное, а вы все около нея съ задними мыслями... Прошу васъ, оставьте, пожалѣйте старика.
Меня начинало сбивать ст толку: онъ просилъ то зі себя, то за отца Лизы.

—...Но вы вѣдь говорите, что она вамъ дорога?

—...Да, то-есть... я вотъ теперь не совсѣмъ здоровъ... и понравлюсь и тогда я, можетъ быть...

—...Что же вы жениться что ли на ней хотите?

—...Да я... я думалъ объ этомъ. Вотъ видите, какъ я откровененъ съ вами.
Мнѣ опять, но молодости и беззаботности, хотѣлось расхохотаться при этомъ, но я снова удержался.
—...Такъ будьте добры, молодой человѣкъ, не откажите въ моей просьбѣ; васъ послушаются, васъ любятъ товарищи.

Ему новидимому хотѣлось польстить мнѣ.

—...Хорошо, хорошо-съ, отвѣчалъ я ему тономъ покровительства,—я постараюсь сдѣлать это для васъ.
—...ІІожалуста, пожалуста, вы меня очень, очень одолжите.
Опъ мнѣ подалъ руку, я пожалъ ее съ видомъ покровительства и пошелъ въ другую часть Сокольниковъ, къ дачамъ.
Осьмнадцать лѣтъ и полная свобода взяли свое: какъ мнѣ ни жаль было этого сольнаго чудака, когда онъ былъ предо мною, по, оставшись наединѣ, я расхохотался.... «Лиза-то, Лиза какія побѣды дѣлаетъ! и вѣдь ничего не скажетъ, шельма эдакая!... Ну, ногоди же, погоди же, теперь за все расплатишься!...»
Ужь какъ это случилось, я не знаю, но вскорѣ всѣ мои товарищи знали про это и, но обычаю молодости, при
няли дѣло совершенно съ другой стороны. Какъ я ни убѣждалъ ихъ, ни уговаривалъ, они затѣяли сыграть ка
кую-то штуку надъ бѣднымъ, влюбленнымъ старикомъ. Мы какъ-то раздѣлились съ этого времени и пошли по разнымъ дорогамъ, мнѣ болѣе всего хотѣлось подсмотрѣть, когда и какъ опъ проводитъ время съ Лизой, что они го
ворятъ, какъ она къ нему относится и т. и.—молодежь же, товарищи, заіѣвали что-ю другое. Сколько я ни сто
рожилъ, мнѣ никакъ не удавалось застать старика у Лизы,
—онъ постоянно, почти цѣлый день, сидѣлъ на скамейкѣ претивъ столовъ, на которыхъ торговала она и не