— Конечное дѣло я въ господскія сужденія мѣшаться не могу, а только жалѣючи васъ говорю, оставьте эту затѣю, ей-ей не дѣло вы затѣваете. Ей конечно, чѣмъ по чужимъ то угламъ мыкаться, лучше самой барыней жить, ну а вамъ то на старости лѣтъ... Охъ, Господи, да это и грѣшно, и стыдно.
Геннадій Лукичъ съ снисходительной улыбкой слушалъ доводы Дарьи Силантьевны и конечно не обращалъ на нихъ вниманія.
Приготовленія къ свадьбѣ были не долги, Оратаевъ не жалѣлъ денегъ, а слѣдовательно все кипѣло и менѣе чѣмъ черезъ двѣ недѣли Юлія Александровна стала госпожей Оратаевой.
Наступили осенніе дожди, грязь, слякоть; дороги стали мало проѣзжи; въ оратаевскую усадьбу, благодаря этому, никто не заглядывалъ и новая хозяйка скучала, не зная чѣмъ наполнить пустоту времени. Прак
тическій взглядъ Юленьки выразился нѣсколько рельеф
нѣе. Она дала слово покоить мужа, она это и дѣлаетъ,
что же она получила сама? Богатство. Но въ чемъ же сказывается пользованіе этимъ богатствомъ? Въ томъ,
что она, шумя шелковымъ платьемъ, можетъ ничего не дѣлая ходить по огромнымъ комнатамъ? Такое пользо
ваніе богатствомъ хуже бѣдности. Юленька переживала невыносимую скуку и наконецъ уговорила мужа пере
ѣхать въ Москву. Геннадій Лукичъ готовъ былъ не только въ Москву, по даже на луну. Ему самому хо
тѣлось показать свѣту молодую жену, даже не столько жену, сколько показать, что и онъ не одинокъ, что и онъ семьянинъ.
Къ зимѣ Оратаевы перебрались въ Москву и старый домъ заблестѣлъ огнями, огласился музыкой и говоромъ гостей. Геннадій Лукичъ былъ на седьмомъ небѣ, видя, какъ весела, какъ счастлива его молодая жена. Юлія Александровна съ понятнымъ увлеченіемъ отда
лась свѣтскимъ удовольствіямъ. Обѣтъ покоить старика мужа какъ тонкій штрихъ затушевался яркими красками свѣтской жизни, какъ тихій звукъ не слышно замеръ въ громѣ свѣтскихъ удовольствій. Геннадій Лукичъ по вечерамъ и ночамъ изнурялся до невозможности на ба
лахъ, спектакляхъ и концертахъ, а дни большею частію проводилъ одинъ, едва успѣвая отдохнуть и собраться съ силами. Но нужно сказать, что онъ хотя и страшно уставалъ, но не скучалъ этой жизнью и не сѣтовалъ. Онъ зналъ, что жена его не можетъ проводить время близь его волтеровскаго кресла, какъ Дарья Силантьевна. Да короче сказать, онъ еще не успѣлъ одуматься и рѣшить, счастливъ ли онъ своей женатой жизнью. Настоящее положеніе онъ считалъ иереходпымъ состояніемъ и утѣшалъ себя, что счастье гдѣ-то тамъ впереди.
Жена молода, нужно дать ей возможность насладиться жизнію, а тамъ.... потомъ —
Юлія Александровна выѣзжала, Геннадій Лукичъ трясся за нею и радъ былъ, если на балѣ ему придется отыскать укромный уголокъ, гдѣ бы можно было прикурнуть хоть не надолго.
v.
Промѣнявъ скромную роль гувернантки на роль богатой свѣтской дамы, Юлія Александровна очень есте
ственно хотѣла насладиться жизнію, и наслаждалась.
Все было для нея ново, все заманчиво, все увлекало ее. Но наконецъ все это стало обыкновенно, все сдѣ
лалось необходимой и обыденной принадлежностью, все потеряло прежній блескъ и привлекательность. А Юлія Александровна была молода, наркотическій воздухъ свѣт
ской жизни всколыхнулъ въ ней жажду увлеченій, но увлекаться стало нечѣмъ; то, что прежде увлекало, стало обыденнымъ и даже прискучило, получилась нѣкоторая пустота, чего то будто не хватало. Хотѣлось отдохнуть отъ шума и грохота удовольствій, но остаться одной вѣдь это ужасно. А мужъ? Но что же она можетъ имѣть общаго съ мужемъ? Ей хочется нѣги, хочется страсти, она жаждетъ сочувствія такого же кипучаго и страст
наго, какъ она сама, а Геннадій Лукичъ довольствуется блюдечкомъ варенья и тихимъ разсказомъ о томъ, какъ онъ прозябалъ всю жизнь... Съ нимъ скучно, съ нимъ даже трудно пробыть, даже немыслимо. Для бѣдной гувернантки это еще имѣло свою перспективу—хоть обез
печенный кусокъ хлѣба, но для свѣтской женщины, для
львицы это несообразно. Даже самая и рѣчь-то объ этомъ отзывается ироніей, или просто шуткой.
Юлія Александровна была почти царицей сезона, была окружена толпою молодежи, за ней увивалась эта толпа, всѣ на перебой искали ея расположенія. Еще бы, двад
цатилѣтняя красавица, жена почти восьмидесятилѣтпяго старика, да гдѣ же найдется такой глупый денди, ко
торый не сталъ бы за нею ухаживать? Кому же можетъ придти въ голову соображеніе, что старикъ женился на ней и вывезъ ее въ свѣтъ ради себя. Дѣлая вереница фраковъ и мундировъ вилась за Юліей Александровной, но она никому изъ этой толпы ухаживателей не отдавала предпочтенія.
Вдругъ во время разгара сезона въ салоны московскаго beau-mond’a свалился какъ снѣгъ па голову нѣкто Аполлонъ Степановичъ Свѣтлицыпъ. Мо
лодой человѣкъ лѣтъ тридцати двухъ, красавецъ собой, обладатель огромнаго состоянія и еще большей смѣлости и вдобавокъ литераторъ. Вообразите, что это такое! Аполлонъ Степановичъ сразу обратилъ на себя вниманіе преимущественно дамъ. Оглядѣвшись и оріепти
Геннадій Лукичъ съ снисходительной улыбкой слушалъ доводы Дарьи Силантьевны и конечно не обращалъ на нихъ вниманія.
Приготовленія къ свадьбѣ были не долги, Оратаевъ не жалѣлъ денегъ, а слѣдовательно все кипѣло и менѣе чѣмъ черезъ двѣ недѣли Юлія Александровна стала госпожей Оратаевой.
Наступили осенніе дожди, грязь, слякоть; дороги стали мало проѣзжи; въ оратаевскую усадьбу, благодаря этому, никто не заглядывалъ и новая хозяйка скучала, не зная чѣмъ наполнить пустоту времени. Прак
тическій взглядъ Юленьки выразился нѣсколько рельеф
нѣе. Она дала слово покоить мужа, она это и дѣлаетъ,
что же она получила сама? Богатство. Но въ чемъ же сказывается пользованіе этимъ богатствомъ? Въ томъ,
что она, шумя шелковымъ платьемъ, можетъ ничего не дѣлая ходить по огромнымъ комнатамъ? Такое пользо
ваніе богатствомъ хуже бѣдности. Юленька переживала невыносимую скуку и наконецъ уговорила мужа пере
ѣхать въ Москву. Геннадій Лукичъ готовъ былъ не только въ Москву, по даже на луну. Ему самому хо
тѣлось показать свѣту молодую жену, даже не столько жену, сколько показать, что и онъ не одинокъ, что и онъ семьянинъ.
Къ зимѣ Оратаевы перебрались въ Москву и старый домъ заблестѣлъ огнями, огласился музыкой и говоромъ гостей. Геннадій Лукичъ былъ на седьмомъ небѣ, видя, какъ весела, какъ счастлива его молодая жена. Юлія Александровна съ понятнымъ увлеченіемъ отда
лась свѣтскимъ удовольствіямъ. Обѣтъ покоить старика мужа какъ тонкій штрихъ затушевался яркими красками свѣтской жизни, какъ тихій звукъ не слышно замеръ въ громѣ свѣтскихъ удовольствій. Геннадій Лукичъ по вечерамъ и ночамъ изнурялся до невозможности на ба
лахъ, спектакляхъ и концертахъ, а дни большею частію проводилъ одинъ, едва успѣвая отдохнуть и собраться съ силами. Но нужно сказать, что онъ хотя и страшно уставалъ, но не скучалъ этой жизнью и не сѣтовалъ. Онъ зналъ, что жена его не можетъ проводить время близь его волтеровскаго кресла, какъ Дарья Силантьевна. Да короче сказать, онъ еще не успѣлъ одуматься и рѣшить, счастливъ ли онъ своей женатой жизнью. Настоящее положеніе онъ считалъ иереходпымъ состояніемъ и утѣшалъ себя, что счастье гдѣ-то тамъ впереди.
Жена молода, нужно дать ей возможность насладиться жизнію, а тамъ.... потомъ —
Юлія Александровна выѣзжала, Геннадій Лукичъ трясся за нею и радъ былъ, если на балѣ ему придется отыскать укромный уголокъ, гдѣ бы можно было прикурнуть хоть не надолго.
v.
Промѣнявъ скромную роль гувернантки на роль богатой свѣтской дамы, Юлія Александровна очень есте
ственно хотѣла насладиться жизнію, и наслаждалась.
Все было для нея ново, все заманчиво, все увлекало ее. Но наконецъ все это стало обыкновенно, все сдѣ
лалось необходимой и обыденной принадлежностью, все потеряло прежній блескъ и привлекательность. А Юлія Александровна была молода, наркотическій воздухъ свѣт
ской жизни всколыхнулъ въ ней жажду увлеченій, но увлекаться стало нечѣмъ; то, что прежде увлекало, стало обыденнымъ и даже прискучило, получилась нѣкоторая пустота, чего то будто не хватало. Хотѣлось отдохнуть отъ шума и грохота удовольствій, но остаться одной вѣдь это ужасно. А мужъ? Но что же она можетъ имѣть общаго съ мужемъ? Ей хочется нѣги, хочется страсти, она жаждетъ сочувствія такого же кипучаго и страст
наго, какъ она сама, а Геннадій Лукичъ довольствуется блюдечкомъ варенья и тихимъ разсказомъ о томъ, какъ онъ прозябалъ всю жизнь... Съ нимъ скучно, съ нимъ даже трудно пробыть, даже немыслимо. Для бѣдной гувернантки это еще имѣло свою перспективу—хоть обез
печенный кусокъ хлѣба, но для свѣтской женщины, для
львицы это несообразно. Даже самая и рѣчь-то объ этомъ отзывается ироніей, или просто шуткой.
Юлія Александровна была почти царицей сезона, была окружена толпою молодежи, за ней увивалась эта толпа, всѣ на перебой искали ея расположенія. Еще бы, двад
цатилѣтняя красавица, жена почти восьмидесятилѣтпяго старика, да гдѣ же найдется такой глупый денди, ко
торый не сталъ бы за нею ухаживать? Кому же можетъ придти въ голову соображеніе, что старикъ женился на ней и вывезъ ее въ свѣтъ ради себя. Дѣлая вереница фраковъ и мундировъ вилась за Юліей Александровной, но она никому изъ этой толпы ухаживателей не отдавала предпочтенія.
Вдругъ во время разгара сезона въ салоны московскаго beau-mond’a свалился какъ снѣгъ па голову нѣкто Аполлонъ Степановичъ Свѣтлицыпъ. Мо
лодой человѣкъ лѣтъ тридцати двухъ, красавецъ собой, обладатель огромнаго состоянія и еще большей смѣлости и вдобавокъ литераторъ. Вообразите, что это такое! Аполлонъ Степановичъ сразу обратилъ на себя вниманіе преимущественно дамъ. Оглядѣвшись и оріепти