«РАЗВЛЕЧЕНІЕ
(повѣсть изъ быта старо
обрядцевъ). (Продолженіе).
васъ нареканія отъ родителей, ненавидящихъ церковныхъ...
— Что такое ты говоришь купить келію?... Я не понимаю, объясни пожалуйста, спросилъ Константинъ.
— Это значитъ, мой милый братеико, что вступленіе въ монастырь и права общежитія въ нихъ со
пряжены съ разными препятствіями, изъ коихъ самое главное—деньги!... Съ деньгами я могу купить келію, или хоть уголъ въ келіи и имѣть осѣдлость, не боясь, что на утро меня вытопятъ; а безъ денегъ я послушникъ, я рабъ!... При малѣйшемъ неудовольствіи, кле
ветѣ, или собственной слабости, меня вытолкнутъ, какъ это уже много разъ со мной случалось, и опять мнѣ придется вести эту ужасную бродячую жизнь, которая, какъ ты видишь, довела меня до преждевременныхъ сѣдинъ и морщинъ...
Съ состраданіемъ глядѣлъ Константинъ на прежде бывшаго красиваю, цвѣтущаго молодца, теперь худаю, желтаго и оборваннаго, не похожаго па самого себя.
— А много ли нужно денегъ, чтобы купить келію? спросилъ Костя подъ вліяніемъ какой-то затаенной мысли.
— Рублей триста, пятьсотъ и болѣе... какой монастырь, какая келія, отвѣчалъ разсѣянно странникъ.— Оставимъ этотъ разюворъ о несбыточной меччѣ, пого
воримъ лучше объ тебѣ. Какъ ты съ отцомъ? Ладишь ли съ мачихой? Любитъ ли тебя Настя? Я помню ее дѣвочкой лѣтъ четырнадцати, она была такая черноглазая воструха... а теперь ужь невѣста, скорожена!
Братья долго разговаривали; наконецъ пародъ началъ показываться на дорогѣ, и Антонъ посовѣтовалъ брату оставить его, чтобы не навлечь гнѣвъ отца, если онъ узнаетъ о ихъ свиданіи.
— Приходи ужо ночью опять сюда, сказалъ Антонъ на прощаньѣ. Я совсѣмъ уйду, можетъ быть, никогда не ворочусь, такъ хочется еще разокъ увидать тебя...
Прощеное воскресенье покончило веселье и гульбу въ Ужовѣ; все населеніе перецѣловалось, перекланялось другъ другу въ ноги, приговаривая; «прости, Христа ради!» Поѣли несмѣтное число блиновъ, заговѣлись рыбкой на семь недѣль и до полуночи улеглись спать. Все замолкло, кромѣ спущенныхъ съ цѣпи собакъ да безпокойныхъ Фабричныхъ, оглашавшихъ своимъ хрип
лымъ пѣніемъ тишину мрачныхъ улицъ, возвращаясь толпами изъ кабаковъ въ свои неопрятныя нары, гдѣ долго еще раздавалась брань, возня, икота и другіе непріятные звуки.
Константинъ явился па условное свиданіе; братъ
ждалъ его у церковной ограды, но калитка была съ
XI
ЖЕРТВА ДЛЯ БРАТА.
Въ продолженіи вечеринки Катерина успѣла по секрету передать Константину о своемъ свиданіи съ его братомъ. При извѣстіи о нищетѣ Аптона, о силыюмь повидимому его нравственномъ разстройствѣ, молодой человѣкъ былъ такъ огорченъ, что, не смотря на свое собственное счастіе, мысленно сравнивая свою будущность съ разбіпымъ существованіемъ Аптона, онъ упре
калъ себя, что, забывъ горе брата, такъ беззаботной
вающей прахъ ихъ общей, дорогой матери. Если бы онъ могъ убѣжать тотчасъ отъ пирующихъ гостей,
покинуть СВОЮ любимую Невѣсту, онъ бросился бы къ брату, по какь плѣнникъ, онъ не могъ выпутаться изъ сѣтей приличія и долженъ былъ, подавивъ свое нетерпѣніе, дожидаться конца пира. Когда все угомо
нилось въ Ужовѣ и усталое его населеніе предалось тяжелому сну, Константинъ посмѣшилъ на кладбище, но не па шелъ уже тамъ Антона; инстинктивно онъ пошелъ къ православной церкви и на паперти увидалъ молящагося странника. Согбенная подъ тяжестью горя и бѣдн>сти Фигура ясно обрисовывалась при свѣтѣ за
нимавшейся зари. Братья горячо обнялись; послѣ четырехлѣгней разлуки они почувствовали, что ихъ родственное расположеніе нисколько не уменьшилось.
Костя плакалъ на груди странника, унимавшаго его ласковыми словами и поцѣлуями къ бѣлый, прекрасный лобь и черныя шелковистыя кудри.
— Дитя мое не плачь, не жалѣй обо мнѣ: я счастливь твоимъ счастьемъ, я молю Создателя, да по
шлетъ Онъ тебѣ вдвойнѣ и за меня, и за тебя блчгослоденіе. Живя, люби свою жену, родите сына—на
зовите его моимъ имянемъ; научите его любить старика-дядю. Если Господь пособитъ мнѣ купить себѣ келію, побороть мой нравственный недугъ и постричься, тогда не бродячій бѣднякъ, каковъ я теперь, а настоящій монахъ навѣститъ васъ тайкомъ, чтобы ие иавлечь на
№ 7.
ОТЪ М P АК A
КЪ СВҌТУ
(повѣсть изъ быта старо
обрядцевъ). (Продолженіе).
васъ нареканія отъ родителей, ненавидящихъ церковныхъ...
— Что такое ты говоришь купить келію?... Я не понимаю, объясни пожалуйста, спросилъ Константинъ.
— Это значитъ, мой милый братеико, что вступленіе въ монастырь и права общежитія въ нихъ со
пряжены съ разными препятствіями, изъ коихъ самое главное—деньги!... Съ деньгами я могу купить келію, или хоть уголъ въ келіи и имѣть осѣдлость, не боясь, что на утро меня вытопятъ; а безъ денегъ я послушникъ, я рабъ!... При малѣйшемъ неудовольствіи, кле
ветѣ, или собственной слабости, меня вытолкнутъ, какъ это уже много разъ со мной случалось, и опять мнѣ придется вести эту ужасную бродячую жизнь, которая, какъ ты видишь, довела меня до преждевременныхъ сѣдинъ и морщинъ...
Съ состраданіемъ глядѣлъ Константинъ на прежде бывшаго красиваю, цвѣтущаго молодца, теперь худаю, желтаго и оборваннаго, не похожаго па самого себя.
— А много ли нужно денегъ, чтобы купить келію? спросилъ Костя подъ вліяніемъ какой-то затаенной мысли.
— Рублей триста, пятьсотъ и болѣе... какой монастырь, какая келія, отвѣчалъ разсѣянно странникъ.— Оставимъ этотъ разюворъ о несбыточной меччѣ, пого
воримъ лучше объ тебѣ. Какъ ты съ отцомъ? Ладишь ли съ мачихой? Любитъ ли тебя Настя? Я помню ее дѣвочкой лѣтъ четырнадцати, она была такая черноглазая воструха... а теперь ужь невѣста, скорожена!
Братья долго разговаривали; наконецъ пародъ началъ показываться на дорогѣ, и Антонъ посовѣтовалъ брату оставить его, чтобы не навлечь гнѣвъ отца, если онъ узнаетъ о ихъ свиданіи.
— Приходи ужо ночью опять сюда, сказалъ Антонъ на прощаньѣ. Я совсѣмъ уйду, можетъ быть, никогда не ворочусь, такъ хочется еще разокъ увидать тебя...
Константинъ обѣщалъ непремѣнно прійдти и они разстались.
Прощеное воскресенье покончило веселье и гульбу въ Ужовѣ; все населеніе перецѣловалось, перекланялось другъ другу въ ноги, приговаривая; «прости, Христа ради!» Поѣли несмѣтное число блиновъ, заговѣлись рыбкой на семь недѣль и до полуночи улеглись спать. Все замолкло, кромѣ спущенныхъ съ цѣпи собакъ да безпокойныхъ Фабричныхъ, оглашавшихъ своимъ хрип
лымъ пѣніемъ тишину мрачныхъ улицъ, возвращаясь толпами изъ кабаковъ въ свои неопрятныя нары, гдѣ долго еще раздавалась брань, возня, икота и другіе непріятные звуки.
Константинъ явился па условное свиданіе; братъ
ждалъ его у церковной ограды, но калитка была съ
XI
ЖЕРТВА ДЛЯ БРАТА.
Въ продолженіи вечеринки Катерина успѣла по секрету передать Константину о своемъ свиданіи съ его братомъ. При извѣстіи о нищетѣ Аптона, о силыюмь повидимому его нравственномъ разстройствѣ, молодой человѣкъ былъ такъ огорченъ, что, не смотря на свое собственное счастіе, мысленно сравнивая свою будущность съ разбіпымъ существованіемъ Аптона, онъ упре
калъ себя, что, забывъ горе брата, такъ беззаботной
весело проводилъ эту ночь, когда бѣдный странникъ не нашелъ другаго ложа, кромѣ холодной плиты, скры
вающей прахъ ихъ общей, дорогой матери. Если бы онъ могъ убѣжать тотчасъ отъ пирующихъ гостей,
покинуть СВОЮ любимую Невѣсту, онъ бросился бы къ брату, по какь плѣнникъ, онъ не могъ выпутаться изъ сѣтей приличія и долженъ былъ, подавивъ свое нетерпѣніе, дожидаться конца пира. Когда все угомо
нилось въ Ужовѣ и усталое его населеніе предалось тяжелому сну, Константинъ посмѣшилъ на кладбище, но не па шелъ уже тамъ Антона; инстинктивно онъ пошелъ къ православной церкви и на паперти увидалъ молящагося странника. Согбенная подъ тяжестью горя и бѣдн>сти Фигура ясно обрисовывалась при свѣтѣ за
нимавшейся зари. Братья горячо обнялись; послѣ четырехлѣгней разлуки они почувствовали, что ихъ родственное расположеніе нисколько не уменьшилось.
Костя плакалъ на груди странника, унимавшаго его ласковыми словами и поцѣлуями къ бѣлый, прекрасный лобь и черныя шелковистыя кудри.
— Дитя мое не плачь, не жалѣй обо мнѣ: я счастливь твоимъ счастьемъ, я молю Создателя, да по
шлетъ Онъ тебѣ вдвойнѣ и за меня, и за тебя блчгослоденіе. Живя, люби свою жену, родите сына—на
зовите его моимъ имянемъ; научите его любить старика-дядю. Если Господь пособитъ мнѣ купить себѣ келію, побороть мой нравственный недугъ и постричься, тогда не бродячій бѣднякъ, каковъ я теперь, а настоящій монахъ навѣститъ васъ тайкомъ, чтобы ие иавлечь на