дамы! подхватилъ Плутоновъ, подходя подъ руку съ Зиной и останавливая нотокъ дальнѣйшихъ объясненій.
— Чортъ знаетъ, какъ вы мена испугали! отскочилъ Еруслановъ, не отличавшійся особенной храбростью.
Зина поспѣшила завладѣть освободившейся рукой сестры и утащила ее почти насильно изъ рощи, гдѣ бойкія барыни гуляли до зари съ офицерами и пьянымъ Корновымъ.
Пора познакомиться подробнѣе съ характеромъ и личностью Ерусланова: родословная его, не углубляясь въ легендарную древность, ограничивалась только дѣдомъ
однодворцемъ одной изъ южныхъ губерній. Юный Наркизъ учился въ уѣздной школѣ, потомъ поступилъ кудато писцомъ, теръ лямку на службѣ, гдѣ наконецъ ему такъ повезло, что тридцати лѣтъ онъ очутился на теп
ленькомъ мѣстечкѣ смотрителя больницы или тюрьмы. Упрочивъ такимъ образомъ свою карьеру, нашъ любитель женскаго пола задумалъ обзавестись семьей и же
нился на дочери своего земляка, занимавшаго равную съ нимъ должность. Еруслановъ думалъ взять за женой порядочное состояніе, но оказалось, что тесть любилъ пожить да покутить и, когда его выгнали за какое-то нечистое дѣльце изъ службы, то онъ и самъ съ своей старухой попалъ на хлѣбы къ зятю. Эта ошибка въ разсчетѣ неблагопріятно подѣйствовала на желчный нравъ Ерусланова, тѣмъ болѣе, что жена его была очень огра
ниченнаго ума и образованія, да къ тому же болѣзненная, золотушная, вѣчно подвязанная, растрепанная, кислая.
Она вскорѣ надоѣла мужу и онъ сталъ искать другихъ сердечныхъ развлеченій. Впослѣдствіи онъ поступилъ въ уѣздную полицію, гдѣ съ умѣлъ присвоить себѣ разные таланты, какъ напримѣръ: подслуживапье, ползанье, доносы, кляузы и другія вѣрнѣйшія средства къ дости
женію блестящихъ результатовъ въ жизни. Ему удалось, какъ говорится, сковырнуть начальника и запять его мѣсто, но сильная оппозиція скоро вытолкнула изъ своей среды личность, отъ которой только и можно было ожи
дать предательскихъ происковъ. Ерусланова перевели въ другой уѣздъ, но и тутъ общество сначала встрѣ
тило его недружелюбно; однако Карнизъ Ивановичъ уже заручился такой крѣпкой протекціей, что не боялся не
доброжелателей, а далъ полную волю своей злости и неуживчивому нраву. Подчиненные по службѣ: чинов
ники и представители крестьянскаго самоуправленія, всѣ испытывали тяжелое вліяніе несвойственной современ
ному духу дерзотти и строгости. Его самовольныя выходки не всегда сносили терпѣливо, а между обижен
ными попадались и строптивые, затѣвавшіе борьбу и жалобы, такъ что грозный «мечъ Дамокла» постоянно грезился Ерусланову, разстраивая его желчную натуру
и здоровье. Таковъ былъ человѣкъ, на котораго капризная Natalie промѣняла тихое семейное счастье съ Владиміромъ.
Зина горячо принялась за устройство школы; съ помощью Плутонова она легко отстранила всѣ препят
ствія и выхлопотала дозволеніе. ІІа Фасадной стѣнѣ маленькаго домика явилась синяя вывѣска съ желтой надписью: «Училище для дѣвицъ». Къ Зинѣ стали отдавать дочерей мелкіе торговцы мѣщане и небогатые чи
новники; купечество еще колебалось между страхомъ унизить свое достоинство и желаніемъ воспользоваться ученіемъ, которое пошло весьма успѣшно. Зина ста
ралась оправдать довѣренность родителей, трудилась безъ отдыха и такъ была поглощена своей новой про
хотя Наташа вела себя довольно странно и уже успѣла возбудить нелестную молву, прежде чѣмъ городскія сплетни дошли до ея сестры.
Всякій вечеръ или Еруслановъ приходилъ въ маленькій домикъ съ синей вывѣской, гдѣ прогуливалъ половипу ночи съ Наташей по тропинкамъ огорода, или она сама уходила со двора одна, такъ какъ Зинѣ не
когда было гулять; по вечерамь она убирала классную, приготовляла учебныя тетрада и книги къ завтрашнему утру, а иногда писала темы легонькихъ лекцій, приспособленныхъ къ понятіямъ ея маленькихъ ученицъ.
Куда же уходила кокетливая Natalie? Злые языки увѣряли, что видали ее въ квартирѣ исправника, жена котораго жила въ губернскомъ городѣ для воспитанія дѣтей.
У Наташи, какъ бы въ подтвержденіе молвы, стали появляться всякія лакомства, слишкомъ пыншые для ея средствъ наряды, даже цѣпныя вещицы: то часы, то серьги, то браслетъ... Отъ Ольшнякова опа получила два короткихъ письма: онъ писалъ о болѣзни ма
тери, о невозможности скораго свиданія. Къ послѣднему письму была странная приписка: «Прошу тебя, монрадость, будь осторожна, побереги .свою репутацію: я ни
чему не вѣрю, но страдаю отъ недобрыхъ слуховъ, дошедшихъ даже до моей бѣдной мамы»...
Гордость Наташи не вынесла этого упрека: она скомкала письмо, затоптала его ногами и въ тотъ же ве
черъ объявила Зинѣ, что намѣрена отказать жениху, мотивируя свой отказъ тѣмъ, что его товарищи удо
стовѣрили се, что онъ хлопочетъ о переводѣ въ другой полкъ, о чемъ не пишетъ ей ни слова.
Съ трудомъ Зинѣ удалось уговорить сестру отложить этотъ отказъ до личнаго свиданія.
-- Я увѣрена, что всѣ эти толки и сплетни объ
— Чортъ знаетъ, какъ вы мена испугали! отскочилъ Еруслановъ, не отличавшійся особенной храбростью.
Зина поспѣшила завладѣть освободившейся рукой сестры и утащила ее почти насильно изъ рощи, гдѣ бойкія барыни гуляли до зари съ офицерами и пьянымъ Корновымъ.
Пора познакомиться подробнѣе съ характеромъ и личностью Ерусланова: родословная его, не углубляясь въ легендарную древность, ограничивалась только дѣдомъ
однодворцемъ одной изъ южныхъ губерній. Юный Наркизъ учился въ уѣздной школѣ, потомъ поступилъ кудато писцомъ, теръ лямку на службѣ, гдѣ наконецъ ему такъ повезло, что тридцати лѣтъ онъ очутился на теп
ленькомъ мѣстечкѣ смотрителя больницы или тюрьмы. Упрочивъ такимъ образомъ свою карьеру, нашъ любитель женскаго пола задумалъ обзавестись семьей и же
нился на дочери своего земляка, занимавшаго равную съ нимъ должность. Еруслановъ думалъ взять за женой порядочное состояніе, но оказалось, что тесть любилъ пожить да покутить и, когда его выгнали за какое-то нечистое дѣльце изъ службы, то онъ и самъ съ своей старухой попалъ на хлѣбы къ зятю. Эта ошибка въ разсчетѣ неблагопріятно подѣйствовала на желчный нравъ Ерусланова, тѣмъ болѣе, что жена его была очень огра
ниченнаго ума и образованія, да къ тому же болѣзненная, золотушная, вѣчно подвязанная, растрепанная, кислая.
Она вскорѣ надоѣла мужу и онъ сталъ искать другихъ сердечныхъ развлеченій. Впослѣдствіи онъ поступилъ въ уѣздную полицію, гдѣ съ умѣлъ присвоить себѣ разные таланты, какъ напримѣръ: подслуживапье, ползанье, доносы, кляузы и другія вѣрнѣйшія средства къ дости
женію блестящихъ результатовъ въ жизни. Ему удалось, какъ говорится, сковырнуть начальника и запять его мѣсто, но сильная оппозиція скоро вытолкнула изъ своей среды личность, отъ которой только и можно было ожи
дать предательскихъ происковъ. Ерусланова перевели въ другой уѣздъ, но и тутъ общество сначала встрѣ
тило его недружелюбно; однако Карнизъ Ивановичъ уже заручился такой крѣпкой протекціей, что не боялся не
доброжелателей, а далъ полную волю своей злости и неуживчивому нраву. Подчиненные по службѣ: чинов
ники и представители крестьянскаго самоуправленія, всѣ испытывали тяжелое вліяніе несвойственной современ
ному духу дерзотти и строгости. Его самовольныя выходки не всегда сносили терпѣливо, а между обижен
ными попадались и строптивые, затѣвавшіе борьбу и жалобы, такъ что грозный «мечъ Дамокла» постоянно грезился Ерусланову, разстраивая его желчную натуру
и здоровье. Таковъ былъ человѣкъ, на котораго капризная Natalie промѣняла тихое семейное счастье съ Владиміромъ.
Зина горячо принялась за устройство школы; съ помощью Плутонова она легко отстранила всѣ препят
ствія и выхлопотала дозволеніе. ІІа Фасадной стѣнѣ маленькаго домика явилась синяя вывѣска съ желтой надписью: «Училище для дѣвицъ». Къ Зинѣ стали отдавать дочерей мелкіе торговцы мѣщане и небогатые чи
новники; купечество еще колебалось между страхомъ унизить свое достоинство и желаніемъ воспользоваться ученіемъ, которое пошло весьма успѣшно. Зина ста
ралась оправдать довѣренность родителей, трудилась безъ отдыха и такъ была поглощена своей новой про
фессіей, что не обращала вниманія на поступки сестры,
хотя Наташа вела себя довольно странно и уже успѣла возбудить нелестную молву, прежде чѣмъ городскія сплетни дошли до ея сестры.
Всякій вечеръ или Еруслановъ приходилъ въ маленькій домикъ съ синей вывѣской, гдѣ прогуливалъ половипу ночи съ Наташей по тропинкамъ огорода, или она сама уходила со двора одна, такъ какъ Зинѣ не
когда было гулять; по вечерамь она убирала классную, приготовляла учебныя тетрада и книги къ завтрашнему утру, а иногда писала темы легонькихъ лекцій, приспособленныхъ къ понятіямъ ея маленькихъ ученицъ.
Куда же уходила кокетливая Natalie? Злые языки увѣряли, что видали ее въ квартирѣ исправника, жена котораго жила въ губернскомъ городѣ для воспитанія дѣтей.
У Наташи, какъ бы въ подтвержденіе молвы, стали появляться всякія лакомства, слишкомъ пыншые для ея средствъ наряды, даже цѣпныя вещицы: то часы, то серьги, то браслетъ... Отъ Ольшнякова опа получила два короткихъ письма: онъ писалъ о болѣзни ма
тери, о невозможности скораго свиданія. Къ послѣднему письму была странная приписка: «Прошу тебя, монрадость, будь осторожна, побереги .свою репутацію: я ни
чему не вѣрю, но страдаю отъ недобрыхъ слуховъ, дошедшихъ даже до моей бѣдной мамы»...
Гордость Наташи не вынесла этого упрека: она скомкала письмо, затоптала его ногами и въ тотъ же ве
черъ объявила Зинѣ, что намѣрена отказать жениху, мотивируя свой отказъ тѣмъ, что его товарищи удо
стовѣрили се, что онъ хлопочетъ о переводѣ въ другой полкъ, о чемъ не пишетъ ей ни слова.
Съ трудомъ Зинѣ удалось уговорить сестру отложить этотъ отказъ до личнаго свиданія.
-- Я увѣрена, что всѣ эти толки и сплетни объ