вой купеческой попойки съ покупателями. Иногда утромъ, охая, кряхтя и отпиваясь квасомъ послѣ попойки, Ермилъ Елизаровичъ оцѣнивалъ себя съ своеобразной точки зрѣ
нія и вся эта послѣкутежная тягота принималась имъ какъ удручеыіе заботливаго о дѣлѣ хозяина, не щадящаго живота своего на пользу руководимаго имъ дѣла.
— 0 песъ ее знаетъ,—разсуждалъ онъ въ такія минуты,—мудреная эта штука—дѣла наши торговыя; съ какой то-ись собакой изъ одной чашки не поѣшь изъ-за ихъ изъ-за дѣловъ этихъ. Хучь жидъ, хучьтатаринъ, да хучь самъ чортъ объявись покупателемъ и съ тѣмъ компанію водить будешь, напьешься и расцѣлуешься, потому ничего не подѣлаешь—пользу въ емъ видишь. Охъ, эта ярманка! ровно война, вдосталь замучишься.
Ермилъ Елизаровичъ вставалъ и послѣ утренняго чая протаскивалъ рюмочки двѣ-три очищенной, закусывалъ балыкомъ и вновь принимался за дѣло. Сыпокъ Ермила Елизаровича, Никита Ермиловичъ, къ «дѣлу» заботы прилагалъ очень мало, да и активнаго его участія въ этихъ заботахъ не требовалось-, всѣ его дипломатическія способности направлялись къ тому, какъ бы увильнуть на ночку въ милую его сердцу компанію собутыльни
ковъ и, возвращаясь на разсвѣтѣ, не наткнуться на вѣки нерушимый кулакъ родительскій. Въ большинствѣ случаевъ это ему удавалось какъ нельзя лучше, ну, а иногда дѣло «не выгорало» и приходилось переживать тяжелую минуту возмездія.
Такимъ образомъ между дѣломъ и кутежомъ проходила ярмарка, какъ съ Ермиломъ Елизаровичемъ почти передъ самымъ ея окончаніемъ случилось обстоятельство такого рода.
Проснувшись однажды па разсвѣтѣ, Ермилъ Елизаровичъ, широко раскрывъ глаза отъ удивленія, нѣсколько мгновеній какъ одичалый осматривалъ окру
жающую его обстановку, положительно не понимая, гдѣ онъ находится и въ силу какихъ причинъ попалъ сюда. Обстановка, окружающая почтеннаго коммерсанта, была такого рода: очень мило меблироваппая мягкою мебелью гостиная, съ хорошенькими драпировками па окнахъ и дверяхъ. Между двухъ оконъ высокое зеркало, на подзеркальникѣ бронзовые часы подъ колпакомъ, по сто
ронамъ ихъ два подсвѣчника, на одномъ изъ которыхъ виситъ изящная женская шляпка. На стѣнахъ картины самаго соблазнительнаго содержанія; самъ Ермилъ Ели
заровичъ оказался лежащимъ на диванѣ, около дивана столъ, па немъ нѣсколько стоящихъ и лежащихъ бутылокъ и прочіе аксесуары минувшаго пиршества. Уви
давъ себя при такой странной обстановкѣ, Ермилъ Елизаровичъ прежде всего схватился за карманъ—бумажникъ былъ цѣлъ, убыли денегъ почтенный коммерсантъ
опредѣлить не могъ, но денегъ въ бумажпикѣ было много, денежныя бумаги оказались всѣ на лицо.
«Что за оказія?» подумалъ Ермилъ Елизаровичъ, опуская бумажникъ въ карманъ и садясь на диванѣ,— «гдѣ я:е это я? Неужто въ Кунавипѣ? Да нѣтъ, не похоже... Совсѣмъ не похоже... вся музыка не таковская... Постой... я вчера...»
Но какъ онъ ни старался что нибудь сообразить, всѣ его мысли не шли дальше великой попойки въ одной изъ ярмарочныхъ гостинницъ. Ермилъ Елизаровичъ по
чесалъ затылокъ и въ недоумѣпія потрясъ головою. «Постока!» проговорилъ онъ, озаренпый внезапною мыслію. Вспомнился ему шикарный нѣмецъ или нѣ
мецкій еврей, съ которымъ ему въ теченіи ярмарки приходилось бывать раза два-три въ компаніи, былъ этотъ господинъ въ ихъ компаніи и вчера...
— Чортъ знаетъ, ничего не помню! сказалъ Ермилъ Елизаровичъ и, вставъ съ дивана, тихо по мягкому ковру подошелъ къ окну и увидалъ знакомую улицу Нижпяго-Новгорода.—Эна, да я въ городѣ! разсуждалъ онъ. Посмотрѣлъ на часы—половина одиннадцатаго.— Ахъ ты, батюшки! подумалъ Ермилъ Елизаровичъ,—
какъ бы вытить отседова?—Подошелъ къ одной двери— заперта, перешелъ къ другой, отворилъ—маленькая нередняя; постоялъ немного, никого не видать, кашлянулъ—тишипа.—Ну, песъ те возьми, кудый-то я по
палъ? подумалъ онъ, по въ это время сзади его въ запертой двери щелкнулъ ключъ. Ермилъ Елизаровичъ обернулся, дверь отворилась и въ гостиную выглянула прехорошенькая женщина; герой мой растопырилъ руки и выпучилъ глаза.
— Вы уже встали? Здравствуйте! проговорила она, входя въ комнату и подавая ему руку.
Ермилъ Елизаровичъ кончиками своихъ толстыхъ обрубкообразныхъ пальцевъ прикоснулся къ ея малень
кой ручкѣ, посмотрѣлъ па шикарный утренній костюмъ хозяйки и остановилъ на пей недоумѣвающій взглядъ.
Оставимъ пока Ермила Елизаровича передъ хозяйкой и объяснимъ его появленіе въ гостиной этой хорошенькой женщины.
Ермилу Елизаровичу приходилось иногда видѣть въ своей компаніи красиваго изящнаго молодого человѣка, нѣмца по происхожденію. Фамилія этого молодаго человѣка была Дреперъ. Знакомство у пего было въ яр
маркѣ очень обширное, по если бы каждаго изъ его знакомыхъ спросить, давпо ли онъ знакомъ съ нимъ, то оказалось бы, что все это знакомства недавнія, слу
чайныя и устроившіяся непонятнымъ для знакомыхъ
Дрепера образомъ. Однако Дреперъ держалъ себя нре-„ восходпо, имѣлъ постоянно достаточно много денегъ;
нія и вся эта послѣкутежная тягота принималась имъ какъ удручеыіе заботливаго о дѣлѣ хозяина, не щадящаго живота своего на пользу руководимаго имъ дѣла.
— 0 песъ ее знаетъ,—разсуждалъ онъ въ такія минуты,—мудреная эта штука—дѣла наши торговыя; съ какой то-ись собакой изъ одной чашки не поѣшь изъ-за ихъ изъ-за дѣловъ этихъ. Хучь жидъ, хучьтатаринъ, да хучь самъ чортъ объявись покупателемъ и съ тѣмъ компанію водить будешь, напьешься и расцѣлуешься, потому ничего не подѣлаешь—пользу въ емъ видишь. Охъ, эта ярманка! ровно война, вдосталь замучишься.
Ермилъ Елизаровичъ вставалъ и послѣ утренняго чая протаскивалъ рюмочки двѣ-три очищенной, закусывалъ балыкомъ и вновь принимался за дѣло. Сыпокъ Ермила Елизаровича, Никита Ермиловичъ, къ «дѣлу» заботы прилагалъ очень мало, да и активнаго его участія въ этихъ заботахъ не требовалось-, всѣ его дипломатическія способности направлялись къ тому, какъ бы увильнуть на ночку въ милую его сердцу компанію собутыльни
ковъ и, возвращаясь на разсвѣтѣ, не наткнуться на вѣки нерушимый кулакъ родительскій. Въ большинствѣ случаевъ это ему удавалось какъ нельзя лучше, ну, а иногда дѣло «не выгорало» и приходилось переживать тяжелую минуту возмездія.
Такимъ образомъ между дѣломъ и кутежомъ проходила ярмарка, какъ съ Ермиломъ Елизаровичемъ почти передъ самымъ ея окончаніемъ случилось обстоятельство такого рода.
Проснувшись однажды па разсвѣтѣ, Ермилъ Елизаровичъ, широко раскрывъ глаза отъ удивленія, нѣсколько мгновеній какъ одичалый осматривалъ окру
жающую его обстановку, положительно не понимая, гдѣ онъ находится и въ силу какихъ причинъ попалъ сюда. Обстановка, окружающая почтеннаго коммерсанта, была такого рода: очень мило меблироваппая мягкою мебелью гостиная, съ хорошенькими драпировками па окнахъ и дверяхъ. Между двухъ оконъ высокое зеркало, на подзеркальникѣ бронзовые часы подъ колпакомъ, по сто
ронамъ ихъ два подсвѣчника, на одномъ изъ которыхъ виситъ изящная женская шляпка. На стѣнахъ картины самаго соблазнительнаго содержанія; самъ Ермилъ Ели
заровичъ оказался лежащимъ на диванѣ, около дивана столъ, па немъ нѣсколько стоящихъ и лежащихъ бутылокъ и прочіе аксесуары минувшаго пиршества. Уви
давъ себя при такой странной обстановкѣ, Ермилъ Елизаровичъ прежде всего схватился за карманъ—бумажникъ былъ цѣлъ, убыли денегъ почтенный коммерсантъ
опредѣлить не могъ, но денегъ въ бумажпикѣ было много, денежныя бумаги оказались всѣ на лицо.
«Что за оказія?» подумалъ Ермилъ Елизаровичъ, опуская бумажникъ въ карманъ и садясь на диванѣ,— «гдѣ я:е это я? Неужто въ Кунавипѣ? Да нѣтъ, не похоже... Совсѣмъ не похоже... вся музыка не таковская... Постой... я вчера...»
Но какъ онъ ни старался что нибудь сообразить, всѣ его мысли не шли дальше великой попойки въ одной изъ ярмарочныхъ гостинницъ. Ермилъ Елизаровичъ по
чесалъ затылокъ и въ недоумѣпія потрясъ головою. «Постока!» проговорилъ онъ, озаренпый внезапною мыслію. Вспомнился ему шикарный нѣмецъ или нѣ
мецкій еврей, съ которымъ ему въ теченіи ярмарки приходилось бывать раза два-три въ компаніи, былъ этотъ господинъ въ ихъ компаніи и вчера...
— Чортъ знаетъ, ничего не помню! сказалъ Ермилъ Елизаровичъ и, вставъ съ дивана, тихо по мягкому ковру подошелъ къ окну и увидалъ знакомую улицу Нижпяго-Новгорода.—Эна, да я въ городѣ! разсуждалъ онъ. Посмотрѣлъ на часы—половина одиннадцатаго.— Ахъ ты, батюшки! подумалъ Ермилъ Елизаровичъ,—
какъ бы вытить отседова?—Подошелъ къ одной двери— заперта, перешелъ къ другой, отворилъ—маленькая нередняя; постоялъ немного, никого не видать, кашлянулъ—тишипа.—Ну, песъ те возьми, кудый-то я по
палъ? подумалъ онъ, по въ это время сзади его въ запертой двери щелкнулъ ключъ. Ермилъ Елизаровичъ обернулся, дверь отворилась и въ гостиную выглянула прехорошенькая женщина; герой мой растопырилъ руки и выпучилъ глаза.
— Вы уже встали? Здравствуйте! проговорила она, входя въ комнату и подавая ему руку.
Ермилъ Елизаровичъ кончиками своихъ толстыхъ обрубкообразныхъ пальцевъ прикоснулся къ ея малень
кой ручкѣ, посмотрѣлъ па шикарный утренній костюмъ хозяйки и остановилъ на пей недоумѣвающій взглядъ.
Оставимъ пока Ермила Елизаровича передъ хозяйкой и объяснимъ его появленіе въ гостиной этой хорошенькой женщины.
Ермилу Елизаровичу приходилось иногда видѣть въ своей компаніи красиваго изящнаго молодого человѣка, нѣмца по происхожденію. Фамилія этого молодаго человѣка была Дреперъ. Знакомство у пего было въ яр
маркѣ очень обширное, по если бы каждаго изъ его знакомыхъ спросить, давпо ли онъ знакомъ съ нимъ, то оказалось бы, что все это знакомства недавнія, слу
чайныя и устроившіяся непонятнымъ для знакомыхъ
Дрепера образомъ. Однако Дреперъ держалъ себя нре-„ восходпо, имѣлъ постоянно достаточно много денегъ;