что Павелъ ІІарѳевычъ серьезно хочетъ его сбыть съ рукъ и на этотъ разъ самъ тоже серьезно рѣшился играть ко
медію до нослѣдней возможности. Увлекшись собственнымъ краснорѣчіемъ, онъ наговорилъ Павлу Парѳенычу, именитому купцу, много лишняго, и ворочаться вспять было не
ловко. Ивану Андреевичу хотѣлось съ честью выйдти изъ этой невольной для него путаницы. Да къ тому же въ это дѣло замѣшались деньги, а отъ денегъ кто же отказывается?...
И такъ, пока доѣхали до думскаго подъѣзда, Иванъ Андреевичъ успѣлъ отказаться отъ 25 рублей отстуннаго, и весьма увѣренно вошелъ вслѣдъ за Павломъ Парѳенычемъ въ залу Думы. Тамъ уже понабралось кое-кого «къ торгамъ»,— но многіе заявили, что пришли только изъ любопытства.
Павелъ Парѳенычъ кое съ кѣмъ поговорилъ, пошептался и опять идетъ къ Ивану Андреевичу, который уже успѣлъ обдѣлать свое дѣло и сидѣлъ въ числѣ прочихъ на скамьѣ, у дверей. Купецъ принялся вновь урезонивать «упрямагочасовщика. Урезониванья шли такъ энергично, что нако
нецъ Иванъ Андреевичъ «уступилъ» и согласился «взять отступнаго» 50 рублей сер., которые тутъ же, не торо
пясь, спряталъ въ карманъ иротнвуположиый «пузатому»,
подумавъ при этомъ:—«Какъ бы не разглядѣлъ, что у меня тамъ пустыя бумажонки, а денегъ нѣтъ».
Павелъ же Иароенычъ истолковалъ этотъ маневръ но своему и подумалъ:—«Вишь, хитрый несъ,—и денегъ не кажетъ, какъ бы не сглазили боится»...
Окинувъ залу взоромъ, выражающимъ сожалѣніе, Иванъ Андреевичъ простился съ присутствующими но череду и медленно пошелъ къ выходу. Вдругъ Павелъ Парѳенычъ окликнулъ его:
— Иванъ Андреевичъ, сказалъ онъ, догоняя его,—спасибо тебѣ, другъ, за «уваженіе»... И еще прошу я тебя сегодня, не откажи откушать вмѣстѣ съ нами. Когда все копчится, — пойдемъ обѣдать въ гостинницу, тамъ ужь заказано... Я за тобой лошадь пришлю...
— Благодарю... Пріѣду... Прощенья просимъ!...—преважно отвѣчалъ Иванъ Андреевичъ и едва сдерживая смѣхъ скрылся за дверью.
Картина 2-я:
Д ома.
— Да что ты какъ долго! Обѣдать нора!— вскинулась на супруга Прасковья Семеновна, лишь только тотъ воро
тился домой.—У всѣхъ животы подвело... И баранина, поди-ко, перепрѣла въ печи...
— А ты тише, не бранись, добродушно отшучивался Иванъ Андреевичъ, снимая пальто и ставя трость въ уголъ. —Наѣсться успѣешь, а ты спервоначалу радуйся.
Прасковья Семеновна и вправду начинаетъ улыбаться, но улыбается она не по приказу супруга, а потому, что ви
дитъ его веселое лицо, такое веселое, какого давно у него не видала.
— Да чему радоваться-то? спрашиваетъ она, силясь сдѣлать свою физіономію сердитой.
— А вотъ погоди, узнаешь... Все но порядку надо сказать. Да нѣтъ, не могу!!. И Иванъ Андреевичъ залился давно сдерживаемымъ хохотомъ. Смѣяться принимался онъ въ нѣсколько пріемовъ... Помолчитъ—помолчитъ, соби
раясь съ духомъ, и только хочетъ начать разсказъ,. какъ снова разразится хохотомъ до слезъ. Глядя на мужа, Пра
сковьѣ Семеновнѣ и самой смѣшно, и чувствуетъ она, что ей мужъ хочетъ что-то «чудное» разсказать, и любопыт
ство женское разбираетъ ее, да никакъ не хочется со
знаться въ томъ, а хочется быть вѣрной своей обязанности доброй хозяйки и неукоснительно пожурить, опоздавшаго и проморившаго голодомъ всѣхъ домашнихъ, супруга.
Наконецъ Ивану Андреевичу удалось таки привести въ порядокъ свои разъигравшіеся нервы, и онъ началъ.
— Знаешь ли, что мнѣ сегодня Богъ подалъ, за иростоту надо быть, полсотни рублей.
— Какъ!?. И лицо Прасковьи Семеновны изобразило знакъ радостнаго изумленія. Ей уже начала мерещиться но
вая ковровая шаль, которую еегодня торговка «дешевопродавала, и которую она велѣла принести, когда «самъ
дома будетъ.—Какъ же это такъ? переспросила Прасковья Семеновна, мгновенно забывъ объ обѣдѣ и о неренрѣлой баранинѣ.
— Да такъ, купца на пустую сбилъ... А у него въ умѣ помрачилась отъ жадности, ха, ха, ха!...
II онъ наконецъ разсказалъ обстоятельно, и съ видимымъ наслажденіемъ пускаясь въ подробности всего, что произошло съ нимъ сегодняшній день.
Прасковья Семеновна не разъ хлопнула отъ удовольствія своими пухлыми ладошками, и не разъ покачала отъ удивленія своей кругленькой какъ маковка головкой, туго обтянутой черной шелковой иовязкой.
Пообѣдавъ, чѣмъ Богъ послалъ, Иванъ Андреевичъ въ веселомъ настроеніи духа легъ отдохнуть часокъ-другой. Укладываясь на мягкую перину, онъ вспомнилъ о приглашеніи на обѣдъ въ гостинницу.
— Хотѣлъ лошадь прислать... Да гдѣ ему прислать!., говорилъ онъ женѣ.—Они теперь о божьемъ свѣтѣ забыли,
не то что обо мнѣ. Поди-ко какая у нихъ перестрѣлка идетъ,—чей карманъ иеретяпетъ...
Уже Иванъ Андреевичъ съ часокъ соснулъ сномъ младенческимъ, какъ Прасковья Семеновна разбудила его извѣстіемъ, что за нимъ пріѣхали.
— Куда?... Не за заказомъ ли? съ просопокъ освѣдомился Иванъ Андреевичъ. — Скажи, что отдыхаю... приду погодя...
— Да проснись... кучеръ Павла ІІарѳеиыча!... толкая мужа, вразумляла Прасковья Семеновна.
— Неужто?... Зови его сюда... Или постой, самъ сейчасъ выйду...
Кучеръ объяснилъ, что Павелъ Парѳенычъ приказали Ивана Андреевича просить въ гостинницу « Перлинъ» откушать, что тамъ всѣ уже собрались и столъ готовъ.
Иванъ Андреевичъ одѣлся въ пару «почище», сѣлъ въ
пролетку и поѣхалъ по приглашенію.
медію до нослѣдней возможности. Увлекшись собственнымъ краснорѣчіемъ, онъ наговорилъ Павлу Парѳенычу, именитому купцу, много лишняго, и ворочаться вспять было не
ловко. Ивану Андреевичу хотѣлось съ честью выйдти изъ этой невольной для него путаницы. Да къ тому же въ это дѣло замѣшались деньги, а отъ денегъ кто же отказывается?...
И такъ, пока доѣхали до думскаго подъѣзда, Иванъ Андреевичъ успѣлъ отказаться отъ 25 рублей отстуннаго, и весьма увѣренно вошелъ вслѣдъ за Павломъ Парѳенычемъ въ залу Думы. Тамъ уже понабралось кое-кого «къ торгамъ»,— но многіе заявили, что пришли только изъ любопытства.
Павелъ Парѳенычъ кое съ кѣмъ поговорилъ, пошептался и опять идетъ къ Ивану Андреевичу, который уже успѣлъ обдѣлать свое дѣло и сидѣлъ въ числѣ прочихъ на скамьѣ, у дверей. Купецъ принялся вновь урезонивать «упрямагочасовщика. Урезониванья шли такъ энергично, что нако
нецъ Иванъ Андреевичъ «уступилъ» и согласился «взять отступнаго» 50 рублей сер., которые тутъ же, не торо
пясь, спряталъ въ карманъ иротнвуположиый «пузатому»,
подумавъ при этомъ:—«Какъ бы не разглядѣлъ, что у меня тамъ пустыя бумажонки, а денегъ нѣтъ».
Павелъ же Иароенычъ истолковалъ этотъ маневръ но своему и подумалъ:—«Вишь, хитрый несъ,—и денегъ не кажетъ, какъ бы не сглазили боится»...
Окинувъ залу взоромъ, выражающимъ сожалѣніе, Иванъ Андреевичъ простился съ присутствующими но череду и медленно пошелъ къ выходу. Вдругъ Павелъ Парѳенычъ окликнулъ его:
— Иванъ Андреевичъ, сказалъ онъ, догоняя его,—спасибо тебѣ, другъ, за «уваженіе»... И еще прошу я тебя сегодня, не откажи откушать вмѣстѣ съ нами. Когда все копчится, — пойдемъ обѣдать въ гостинницу, тамъ ужь заказано... Я за тобой лошадь пришлю...
— Благодарю... Пріѣду... Прощенья просимъ!...—преважно отвѣчалъ Иванъ Андреевичъ и едва сдерживая смѣхъ скрылся за дверью.
Картина 2-я:
Д ома.
— Да что ты какъ долго! Обѣдать нора!— вскинулась на супруга Прасковья Семеновна, лишь только тотъ воро
тился домой.—У всѣхъ животы подвело... И баранина, поди-ко, перепрѣла въ печи...
— А ты тише, не бранись, добродушно отшучивался Иванъ Андреевичъ, снимая пальто и ставя трость въ уголъ. —Наѣсться успѣешь, а ты спервоначалу радуйся.
Прасковья Семеновна и вправду начинаетъ улыбаться, но улыбается она не по приказу супруга, а потому, что ви
дитъ его веселое лицо, такое веселое, какого давно у него не видала.
— Да чему радоваться-то? спрашиваетъ она, силясь сдѣлать свою физіономію сердитой.
— А вотъ погоди, узнаешь... Все но порядку надо сказать. Да нѣтъ, не могу!!. И Иванъ Андреевичъ залился давно сдерживаемымъ хохотомъ. Смѣяться принимался онъ въ нѣсколько пріемовъ... Помолчитъ—помолчитъ, соби
раясь съ духомъ, и только хочетъ начать разсказъ,. какъ снова разразится хохотомъ до слезъ. Глядя на мужа, Пра
сковьѣ Семеновнѣ и самой смѣшно, и чувствуетъ она, что ей мужъ хочетъ что-то «чудное» разсказать, и любопыт
ство женское разбираетъ ее, да никакъ не хочется со
знаться въ томъ, а хочется быть вѣрной своей обязанности доброй хозяйки и неукоснительно пожурить, опоздавшаго и проморившаго голодомъ всѣхъ домашнихъ, супруга.
Наконецъ Ивану Андреевичу удалось таки привести въ порядокъ свои разъигравшіеся нервы, и онъ началъ.
— Знаешь ли, что мнѣ сегодня Богъ подалъ, за иростоту надо быть, полсотни рублей.
— Какъ!?. И лицо Прасковьи Семеновны изобразило знакъ радостнаго изумленія. Ей уже начала мерещиться но
вая ковровая шаль, которую еегодня торговка «дешевопродавала, и которую она велѣла принести, когда «самъ
дома будетъ.—Какъ же это такъ? переспросила Прасковья Семеновна, мгновенно забывъ объ обѣдѣ и о неренрѣлой баранинѣ.
— Да такъ, купца на пустую сбилъ... А у него въ умѣ помрачилась отъ жадности, ха, ха, ха!...
II онъ наконецъ разсказалъ обстоятельно, и съ видимымъ наслажденіемъ пускаясь въ подробности всего, что произошло съ нимъ сегодняшній день.
Прасковья Семеновна не разъ хлопнула отъ удовольствія своими пухлыми ладошками, и не разъ покачала отъ удивленія своей кругленькой какъ маковка головкой, туго обтянутой черной шелковой иовязкой.
Пообѣдавъ, чѣмъ Богъ послалъ, Иванъ Андреевичъ въ веселомъ настроеніи духа легъ отдохнуть часокъ-другой. Укладываясь на мягкую перину, онъ вспомнилъ о приглашеніи на обѣдъ въ гостинницу.
— Хотѣлъ лошадь прислать... Да гдѣ ему прислать!., говорилъ онъ женѣ.—Они теперь о божьемъ свѣтѣ забыли,
не то что обо мнѣ. Поди-ко какая у нихъ перестрѣлка идетъ,—чей карманъ иеретяпетъ...
Уже Иванъ Андреевичъ съ часокъ соснулъ сномъ младенческимъ, какъ Прасковья Семеновна разбудила его извѣстіемъ, что за нимъ пріѣхали.
— Куда?... Не за заказомъ ли? съ просопокъ освѣдомился Иванъ Андреевичъ. — Скажи, что отдыхаю... приду погодя...
— Да проснись... кучеръ Павла ІІарѳеиыча!... толкая мужа, вразумляла Прасковья Семеновна.
— Неужто?... Зови его сюда... Или постой, самъ сейчасъ выйду...
Кучеръ объяснилъ, что Павелъ Парѳенычъ приказали Ивана Андреевича просить въ гостинницу « Перлинъ» откушать, что тамъ всѣ уже собрались и столъ готовъ.
Иванъ Андреевичъ одѣлся въ пару «почище», сѣлъ въ
пролетку и поѣхалъ по приглашенію.