10 часовъ вечера. Огромный столъ въ столовой весь уставленъ соблазняющими холодными явствіями. Чего,
чего тутъ нѣтъ? Клубный кулинаръ бьетъ на раздраженіе аппетита видомъ и запахомъ. И правъ-, кажется 10 часовъ еще рано, а запахъ сочнаго съѣдомаго свое дѣлаетъ: начинается замариваніе червячка.
Вотъ приземистый толстый претолстый баринъ, особенно какъ то разросшійся въ брюхо, уже давно ждетъ
торжественнаго открытія убраннаго стола. Это клубный завсегдатай. Въ карты онъ—не играетъ, пить въ жизни не пилъ лишней рюмки; честнѣйшій добрякъ, готовый всегда помочь ближнему. Одна его слабость во всю жизнь __ѣда, но ѣда хорошая, барская, куда и ушло барское
состояніе. Осталось и еще кое что, но этѳ только остатки прежняговеликолѣпія.Едва открывается столъ съяствіями, какъ онъ тутъ, какъ тутъ и, издали еще внимательно оглядывая всѣ блюда, жадно втягитаетъ ноздрями бу
кетъ съѣдомаго. Видъ и запахъ очевидно приводитъ его въ своего рода пріятное ощущеніе, изображающееся на багровомъ ликѣ.Онъ подходитъ къ самому столу, разсматри
ваетъ съ любовью каждое блюдо, томитъ себя минутъ 5_Ю а потомъ велитъ себѣ подать кусочекъ того, дру
гаго сортовъ 5 — 6. Въ общемъ выходитъ доза далеко не перекусительная, а таки въ плотную какъ есть.
Посмотришь на это усердіе въ уписываніи и не удивляешься болѣе, почему у него какъ то особенно не въ примѣръ прочимъ развилось брюхо.
Подходитъ къ столу баринъ не баринъ, но и повидимому не Китъ Китычъ.
—- Сколько раковъ на порцію? — Десятокъ. — Цѣна?
— Пятьдесятъ копѣекъ.
— Дорогонько. А ты мнѣ дай полъ-порціи.
— Нельзя-съ, Гаврилъ Гавриловичъ, раки полъ-порціями не отпускаются.
— Для меня то не уважишь? — Развѣ для васъ только.
— Ну то-то же. А сколько за полъ порціи? — 30 копѣекъ.
— Ну ужь это шалишь: коли порція 50 коп, такъ полъ-порціи выходитъ только 25. Да и раковъ положи маѣ шесть, братецъ, а не.пять.
— Ошибаться изволите, Гаврилъ Гавриловичъ, половина десяти только пять,— возражаетъ такою же логикою поваръ.
— Однако я полагаю можно лишняго положить, изъ почтенія...
Поваръ кладетъ на тарелку шесть раковъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, не подъ рядъ. Ты, братецъ, мнѣ выбирай которые побольше, не иначе.
— Помилуйте. Это крупные, всему блюду краса. Ужь этого никакъ не могу.
Кончили грѣхъ пополамъ: три самыхъ крупныхъ, три подъ рядъ.
И кто бы это такъ торговался? Джентельменъ, имѣющій 500,000 р. с. въ годъ дохода.
Черезъ полчаса во всѣхъ залахъ клуба говорили уже о выжиманіи милліонера на ракахъ. Были и недо
вольные, какъ поваръ смѣетъ дѣлать исключенія для одного кого либо, когда въ карточкѣ значится, что раковъ подаютъ только порціями.
Дошли эти недовольства до дежурнаго старшины и повара оштрафовали на 10 р.
— Покорно благодарю, Гаврилъ Гавриловичъ, за мое уваженіе вамъ на счетъ раковъ меня оштрафовали на 10 р.—говоритъ съ сердцемъ поваръ подошедшему вновь къ столу богачу.
— Развѣ? Ну это, братецъ, они всѣ злобствуютъ на меня.
— За что же мнѣ-то платитыіриходится изъ-за васъ? — Ничего, братецъ, наверстаешь, натянешь...
И сребролюбивый витязь сей, получающій болѣе тысячи рублей въ день дохода, такъ и удалился, не желая участвовать въ штрафѣ изъ-за его скаредности.
— Чеаэкъ! важно зоветъ маленькій Бакариновъ мимо проходящаго лакея, —Бутылку шампанскаго и 4 стакана. — Слушаю-съ.
— Что, Николай Михайловичъ, или дѣльце хорошее смастерилъ? спрашиваетъ сосѣдъ у Бакаринова.
— Да, устроилось: получилъ 1500 р. съ двухъ словъ. Нужно спрыснуть.
— Зачѣмъ же непремѣнно шампанскимъ?
— Ужъ такая у меня натура широкая, я вамъ скажу... Есть деньги —ничего не жалко; нѣтъ денегъ — прижмусь.
— Напрасно, милочка вы мой. Тише ѣдешь, дальше будешь.
— Ужь вы лучше не тово, а то вы мнѣ кровь испортите: я проиграюсь и потребую еще двѣ бутылки.
Пожилой совѣтникъ воздержанія встаетъ, машетъ безнадежно рукою и удаляется отъ Бакаринова. Но не
прошенный совѣтъ уже раздразнилъ скоровоспалительную натуру, пошелъ ремизъ за ремизомъ и вмѣсто одной бутылки выпито съ партнерами 4 и всѣ на его счетъ.
Подите! Есть же такія оригинальныя натуры въ нашъ вѣкъ положительный.
— А добрый малый этотъ чудакъ Бакариновъ, говорилъ одинъ изъ партнеровъ его, только что положившій къ себѣ въ кошелекъ 15 руб. выигрыша.
чего тутъ нѣтъ? Клубный кулинаръ бьетъ на раздраженіе аппетита видомъ и запахомъ. И правъ-, кажется 10 часовъ еще рано, а запахъ сочнаго съѣдомаго свое дѣлаетъ: начинается замариваніе червячка.
Вотъ приземистый толстый претолстый баринъ, особенно какъ то разросшійся въ брюхо, уже давно ждетъ
торжественнаго открытія убраннаго стола. Это клубный завсегдатай. Въ карты онъ—не играетъ, пить въ жизни не пилъ лишней рюмки; честнѣйшій добрякъ, готовый всегда помочь ближнему. Одна его слабость во всю жизнь __ѣда, но ѣда хорошая, барская, куда и ушло барское
состояніе. Осталось и еще кое что, но этѳ только остатки прежняговеликолѣпія.Едва открывается столъ съяствіями, какъ онъ тутъ, какъ тутъ и, издали еще внимательно оглядывая всѣ блюда, жадно втягитаетъ ноздрями бу
кетъ съѣдомаго. Видъ и запахъ очевидно приводитъ его въ своего рода пріятное ощущеніе, изображающееся на багровомъ ликѣ.Онъ подходитъ къ самому столу, разсматри
ваетъ съ любовью каждое блюдо, томитъ себя минутъ 5_Ю а потомъ велитъ себѣ подать кусочекъ того, дру
гаго сортовъ 5 — 6. Въ общемъ выходитъ доза далеко не перекусительная, а таки въ плотную какъ есть.
Посмотришь на это усердіе въ уписываніи и не удивляешься болѣе, почему у него какъ то особенно не въ примѣръ прочимъ развилось брюхо.
Подходитъ къ столу баринъ не баринъ, но и повидимому не Китъ Китычъ.
—- Сколько раковъ на порцію? — Десятокъ. — Цѣна?
— Пятьдесятъ копѣекъ.
— Дорогонько. А ты мнѣ дай полъ-порціи.
— Нельзя-съ, Гаврилъ Гавриловичъ, раки полъ-порціями не отпускаются.
— Для меня то не уважишь? — Развѣ для васъ только.
— Ну то-то же. А сколько за полъ порціи? — 30 копѣекъ.
— Ну ужь это шалишь: коли порція 50 коп, такъ полъ-порціи выходитъ только 25. Да и раковъ положи маѣ шесть, братецъ, а не.пять.
— Ошибаться изволите, Гаврилъ Гавриловичъ, половина десяти только пять,— возражаетъ такою же логикою поваръ.
— Однако я полагаю можно лишняго положить, изъ почтенія...
Поваръ кладетъ на тарелку шесть раковъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, не подъ рядъ. Ты, братецъ, мнѣ выбирай которые побольше, не иначе.
— Помилуйте. Это крупные, всему блюду краса. Ужь этого никакъ не могу.
Кончили грѣхъ пополамъ: три самыхъ крупныхъ, три подъ рядъ.
И кто бы это такъ торговался? Джентельменъ, имѣющій 500,000 р. с. въ годъ дохода.
Черезъ полчаса во всѣхъ залахъ клуба говорили уже о выжиманіи милліонера на ракахъ. Были и недо
вольные, какъ поваръ смѣетъ дѣлать исключенія для одного кого либо, когда въ карточкѣ значится, что раковъ подаютъ только порціями.
Дошли эти недовольства до дежурнаго старшины и повара оштрафовали на 10 р.
— Покорно благодарю, Гаврилъ Гавриловичъ, за мое уваженіе вамъ на счетъ раковъ меня оштрафовали на 10 р.—говоритъ съ сердцемъ поваръ подошедшему вновь къ столу богачу.
— Развѣ? Ну это, братецъ, они всѣ злобствуютъ на меня.
— За что же мнѣ-то платитыіриходится изъ-за васъ? — Ничего, братецъ, наверстаешь, натянешь...
И сребролюбивый витязь сей, получающій болѣе тысячи рублей въ день дохода, такъ и удалился, не желая участвовать въ штрафѣ изъ-за его скаредности.
— Чеаэкъ! важно зоветъ маленькій Бакариновъ мимо проходящаго лакея, —Бутылку шампанскаго и 4 стакана. — Слушаю-съ.
— Что, Николай Михайловичъ, или дѣльце хорошее смастерилъ? спрашиваетъ сосѣдъ у Бакаринова.
— Да, устроилось: получилъ 1500 р. съ двухъ словъ. Нужно спрыснуть.
— Зачѣмъ же непремѣнно шампанскимъ?
— Ужъ такая у меня натура широкая, я вамъ скажу... Есть деньги —ничего не жалко; нѣтъ денегъ — прижмусь.
— Напрасно, милочка вы мой. Тише ѣдешь, дальше будешь.
— Ужь вы лучше не тово, а то вы мнѣ кровь испортите: я проиграюсь и потребую еще двѣ бутылки.
Пожилой совѣтникъ воздержанія встаетъ, машетъ безнадежно рукою и удаляется отъ Бакаринова. Но не
прошенный совѣтъ уже раздразнилъ скоровоспалительную натуру, пошелъ ремизъ за ремизомъ и вмѣсто одной бутылки выпито съ партнерами 4 и всѣ на его счетъ.
Подите! Есть же такія оригинальныя натуры въ нашъ вѣкъ положительный.
— А добрый малый этотъ чудакъ Бакариновъ, говорилъ одинъ изъ партнеровъ его, только что положившій къ себѣ въ кошелекъ 15 руб. выигрыша.