этого бояться сказать ему, что тебя въ мужья выбрала?!... Да онъ мнѣ въ этомъ и не указъ: не онъ съ тобой будетъ вѣкъ коротать, а я!...
— Нѣтъ, любушка, вижу што не любишь меня!... Ви-и-жу.. и мужчина не выдержалъ и зарыдалъ...
— Ну, ну, вотъ зюзя... нюня какая!... Вотъ и расплакался и нюни распустилъ, а еще мужикъ!., успокоивала слишкомъ разнѣжничавшагося парня молодая дѣвушка.
— Но чемъ плачешь—не понимаю!?!... ты думаешь въ самомъ дѣлѣ не люблю што-ли?!. А?!.. Нѣтъ?!...
Такъ вотъ-же тебѣ за это, вотъ, вотъ, вотъ .. и вслѣдъ за тѣмъ до ушей незнакомца долетѣлъ звукъ страстпыхъ, долгихъ поцѣлуевъ...
— Ну-у-у, парень-мѣсиво, а дѣвка... Ухъ!.. Какая дѣвка!... невольно думалось незнакомцу.
Парень продолжалъ между тѣмъ хныкать и ревѣть, дѣвушка утѣшала его жаркими, долгими поцѣлуями—а невольному свидѣтелю всей этой сцены дѣлалось все болѣе и болѣе неловко въ виду того, что его очень легко могли съ минуты на минуту застать въ шалашѣ, на этомъ
наблюдательномъ посту; надо было какъ нибудь выйдти изъ неловкаго положенія и незнакомецъ, предварительно громко кашлянувши нѣсколько разъ, крехтя и пыхтя, полѣзъ изъ шалаша...
Хотя свѣтло-золотистые лучи заходящаго солнца были и не особенно ярки и какъ разъ освѣщали только затылокъ
незнакомца, но этотъ послѣдній, какъ человѣкъ вполнѣ ловкій, практичный и «политичный», счелъ нужнымъ почему-то сначала прикрыть глаза руками, старательно потереть ихъ кулаками и потомъ уже, лѣниво потянувшись, взгляпуть съ видомъ человѣка только что проснувшагося—по направленію ивоваго куста...
— Такъ вотъ вы гдѣ скрываетесь?!, .спросила дѣвушка такъ спокойно и съ такимъ хладнокровіемъ, какъ будто въ дѣйствительности ничего особаго и не происходило...
Конечно, если бы незнакомецъ принадлежалъ къ числу субъектовъ, одареныхъ наблюдатсльпостыо, то онъ бы —безъ сомнѣнія—замѣтилъ, что грудь дѣвушки почемуто высоко поднимается, сама она тяжело дышетъ, а на лицѣ играетъ румянецъ нѣсколько ярче обыкновеннаго;
по незнакомецъ этого не замѣтилъ такъ-же, какъ не зомѣтилъ и того, что не вдалекѣ отъ куста, въ высокой густой травѣ притаился кто-то, согнувшись въ три погибели, что называется—и потому спросилъ довольио спокойио и логично:
— А развѣ вы меня искали?!...
— Да!.. отвѣчала дѣвушка, выходя изъ-за куста—отцу сказали рабочіе, что его кто-то спрашивалъ въ халатѣ, говорятъ, и съ дубиной!... Ну, отецъ и послалъ отыскать васъ!... Искали, искали—такъ и бросили: рѣшили,
что вы ушли; только я сказала себѣ: іПойду, молъ, и посмотрю на огородѣ»!?\—ну и пошла!..
— И не нашли—я самъ вышелъ изъ засады!... — Да, не нашла!.. Впрочемъ и хорошо!... — Почему-же?!...
— Испугалась-бы непремѣнно, потому домовыхъ боюсь!... съострила дѣвушка и, вполнѣ довольная своей остротой, громко расхохоталась.
— Ну, вы—однако же—не сердитесь!... добавила она ласково, изъ подлобья посматривая на незнакомца.—Я сама не сержусь никогда, если меня называютъ хорошенькой!...
Незнакомецъ улыбнулся и пристальнѣе посмотрѣлъ на веселую дѣвушку, стоявшую передъ нимъ и старательно
сбивавшую облупленнымъ ивовымъ прутикомъ верхушки травы и цвѣтовъ.
Откровенно говоря, ее нельзя было назвать хорошенькой и этого не сказалъ бы даже парень съ черными плутовскими глазками, до страсти влюбленный въ дѣвушку.
Круглое полное румяное лицо, покрытое мелкими веснушками было далеко некрасиво и вмѣстѣ съ не
большимъ курносымъ носомъ, кокетливо вздернутымъ кверху, напоминало собою скорѣе горячій, только что
снятый со сковороды, блинъ, на которомъ не успѣлъ еще растаять небольшой кусочекъ масла; за то вся остальная фигура—пышныя, вполнѣ развившіяся формы и сѣрые, большіе глаза были очень хороши и сглаживали и заставляли совершенно забыть то непріятное впечатлѣніе, которое являлось при взглядѣ на лицо дѣвушки.
— А знаете, продолжала между тѣмъ она,—вы очень хорошо сдѣлали, что здѣсь спали!...
— Что такъ?!., удивился незнакомецъ.
— Да видите: у насъ на грядахъ хоть и стоитъ вотъ это чучело—при этомъ она указала на чучело—но галокъ,
воробьевъ и другихъ пичужекъ летаетъ множество, просто отбою нѣтъ, ну а сегодня я просто удивилась: ни галки, ни воробья нѣтъ!.. Думала,думала—что-бы это значитъ? —и оказалось... дѣвушка пріостановилась и съ серьезнымъ видомъ принялась разсматривать копчикъ прутика.
— Что-же оказалось-то?!.. не утерпѣлъ незнакомецъ.
— Оказалось, что вы спали въ шалашѣ и онѣ боялись васъ!...
— Ну, угаръ-же ты дѣвка!... подумалъ невольно незнакомецъ при этомъ новомъ камешкѣ, кинутомъ въ его огородъ веселой дѣвушкой.
— А я что-то сегодня больно весела — нлакать-бы не пришлось!?!., какъ-бы про себя замѣтила она и потомъ, немного погодя, прибавила:
— Ну, теперь пойдемте къ отцу—я похвалюсь, что
сама васъ нашла!... Можно это?!...