— А вы, видпо, любите врать?! .. язвительно замѣтилъ незнакомецъ, на минуту скрываясь въ шалашъ и выходя изъ него уже во всеоружіи: въ поярковой полинялой шляпѣ формы усѣченнаго конуса на головѣ и съ внушительной дубиной въ рукѣ.
— Ужасно люблю... съоткровеиничала дѣвушка.— Сама люблю врать и другихъ люблю слушать—какъ врутъ!..
— Нѣкорые, вѣдь, очень искусно врутъ?!., обратилась она вдругъ къ незнакомцу, вышагивавшему сзади ея. — Любить не люблю, а случается—проврешься!...
— Это какъ мой-же отецъ?... Онъ у меня страхъ какъ любитъ врать и преискусно другой разъ, ей-Богу!... Впрочемъ это вы и сами сейчасъ увидите!... закончила она и толкнула незнакомца въ первую попавшуюся дверь на дворѣ, замѣтивъ при этомъ довольно многозначительно:
— Постойте, вотъ вамъ сейчасъ достанется!!., и она ушла.
— Господи!.. Да никакъ я въ курятникѣ?!., изумился незнакомецъ очутившись вдругъ въ совершеннѣйшей темнотѣ; онъ поднялъ вверхъ свою внушительную палку и какъ-бы въ отвѣтъ на это пошлышалось громкое кудахтанье спугнутыхъ куръ и пронзительный крикъ оберегавшаго ихъ пѣтуха.
— Такъ и есть!.. Ну у, дѣвка!... разсуждалъ арестантъ, блуждая по темному помѣщенію и отыскивая выходъ.
Вотъ наконецъ и дверь—но, къ несчастію, и она— единственный выходъ—оказалась запертою...
II. Таракашкинъ
(До слѣдующаго №).
СЦЕНЫ ИЗЪ ЯРМАРОЧНОЙ ЖИЗНИ.
I.
Подъ Главнымъ домокъ.
Вечерѣетъ, тихо опускается солнышко, золотя послѣдними лучами кресты ярмарочныхъ соборовъ. Въ рядахъ еще очень свѣтло, но обычная дневная дѣятельность
мало по малу смѣняется иною суетливою дѣятельностью— дѣятельностью вечерней. «Выставки»,! , е. выложенные у наружныхъ дверей лавокъ товары убираются; въ лав
кахъ торопливо приготовляется проданный товаръ для
отправки городовымъ [*)]; сзади лавокъ татары рабочіе подъ присмотромъ артельщиковъ или мелкихъ нрикащи
[*)] Иногородныс покупатели на жаргонѣ московскаго купечества иааываютсн городовыми.
ковъ, спѣшно увязываютъ тюки и короба. По рядамъ тянутся ломовые извощики съ кипами товаровъ, развозя ихъ на Сибирскую пристань, въ Кунавино, на Обводный каналъ, въ Китайскую линію, въ Армянскіе ряды и вообще по тѣмъ мѣстамъ, гдѣ останавливаются покупа
тели. Туда же направляются съ ношами артельщики. Запоздавшіе въ лавкахъ «городовые» спѣшатъ кто домой, кто въ трактиръ на свиданіе съ друзьями пріятелями.
Медленно переваливаясь съ ноги на ногу, солидно, не торопясь выступаютъ богатые казанскіе татары, въ до
рогихъ бобровыхъ шапкахъ. Громко и рѣзко разговаривая, ходкимъ шагомъ идетъ толпа армянъ, въ шелковыхъ кафтанахъ съ закинутыми за плеча длинными рукавами. Юркій еврей, въ долгополомъ лапсердакѣ, въ бархатномъ сдвинутомъ на затылокъ картузѣ, обливаясь по
томъ, едва тащитъ нѣсколько пачекъ купленнаго «на рамшу» товара. [*)] Тяжело и неловко ицкѣ—пачки то и дѣло выскользаютъ изъ подъ мышекъ и вырываются изъ отекшихъ пальцевъ, но онъ дерпѣливо относится къ этому неудобству и не найметъ извощика, чтобы хотя лишнимъ двугривеннымъ не увеличить цѣну выгодно пріобрѣтеннаго товара. Персіяне, бухарцы, армяне, татары, евреи, русскіе сталкиваясь, перекрикиваясь, здо
роваясь и прощаясь, вереницами расходятся изъ рядовъ по разнымъ направленіямъ. Хлѣбники съ хлѣбомъ для ужина, разнощики со свѣчами, огуречники смѣняютъ дневныхъ разноіциковъ и перебѣгая отъ одной лавки къ другой, оставляютъ нужную порцію своихъ товаровъ. Слышенъ стукъ запирающихся лавокъ; кухарки съ ко
ромыслами на плечахъ, торопливо шлепая босыми но
гами, разносятъ по лавкамъ ужинъ артельщикамъ и мел
кимъ ирикаіцикамъ. Но вотъ лавки всѣ заперты, въ окнахъ палатокъ показываются огни, на рядскія галле
реи выходятъ сторожа татары, иные постукивая о полъ дубинками, медленно обходятъ пустынныя галлереи, другіе, бросивъ къ затвору какой либо лавки армякъ, уса
живаются на немъ и гнусаво затягиваютъ свою унылую пѣсню. Тишина и спокойствіе воцарились въ рядахъ, только изъ отворенныхъ оконъ трактировъ слышенъ го
воръ, звонъ посуды, звучные аккорды арфъ и роялей и громкій напѣвъ арфистокъ. Изъ оконъ трактировъ вырывается яркій свѣтъ, а въ рядахъ темнота, среди ко
торой слабо мерцаютъ огни фонарей да лампадки предъ рядскими иконами.
А въ самомъ центрѣ рядовъ, въ Главной линіи суета и оживленіе. Лавки уже всѣ заперты, но длинный бульваръ полонъ народа. Разношерстая толпа, тѣснясь и
[*)] Купить на рамшу—пріобрѣсти по дешевой цѣпѣ ваваляв
шійся или испортившійся товаръ.
— Ужасно люблю... съоткровеиничала дѣвушка.— Сама люблю врать и другихъ люблю слушать—какъ врутъ!..
— Нѣкорые, вѣдь, очень искусно врутъ?!., обратилась она вдругъ къ незнакомцу, вышагивавшему сзади ея. — Любить не люблю, а случается—проврешься!...
— Это какъ мой-же отецъ?... Онъ у меня страхъ какъ любитъ врать и преискусно другой разъ, ей-Богу!... Впрочемъ это вы и сами сейчасъ увидите!... закончила она и толкнула незнакомца въ первую попавшуюся дверь на дворѣ, замѣтивъ при этомъ довольно многозначительно:
— Постойте, вотъ вамъ сейчасъ достанется!!., и она ушла.
— Господи!.. Да никакъ я въ курятникѣ?!., изумился незнакомецъ очутившись вдругъ въ совершеннѣйшей темнотѣ; онъ поднялъ вверхъ свою внушительную палку и какъ-бы въ отвѣтъ на это пошлышалось громкое кудахтанье спугнутыхъ куръ и пронзительный крикъ оберегавшаго ихъ пѣтуха.
— Такъ и есть!.. Ну у, дѣвка!... разсуждалъ арестантъ, блуждая по темному помѣщенію и отыскивая выходъ.
Вотъ наконецъ и дверь—но, къ несчастію, и она— единственный выходъ—оказалась запертою...
II. Таракашкинъ
(До слѣдующаго №).
ОТЪ БЕЗДҌЛЬЯ-И ТО РУКОДѢЛЬЕ
СЦЕНЫ ИЗЪ ЯРМАРОЧНОЙ ЖИЗНИ.
I.
Подъ Главнымъ домокъ.
Вечерѣетъ, тихо опускается солнышко, золотя послѣдними лучами кресты ярмарочныхъ соборовъ. Въ рядахъ еще очень свѣтло, но обычная дневная дѣятельность
мало по малу смѣняется иною суетливою дѣятельностью— дѣятельностью вечерней. «Выставки»,! , е. выложенные у наружныхъ дверей лавокъ товары убираются; въ лав
кахъ торопливо приготовляется проданный товаръ для
отправки городовымъ [*)]; сзади лавокъ татары рабочіе подъ присмотромъ артельщиковъ или мелкихъ нрикащи
[*)] Иногородныс покупатели на жаргонѣ московскаго купечества иааываютсн городовыми.
ковъ, спѣшно увязываютъ тюки и короба. По рядамъ тянутся ломовые извощики съ кипами товаровъ, развозя ихъ на Сибирскую пристань, въ Кунавино, на Обводный каналъ, въ Китайскую линію, въ Армянскіе ряды и вообще по тѣмъ мѣстамъ, гдѣ останавливаются покупа
тели. Туда же направляются съ ношами артельщики. Запоздавшіе въ лавкахъ «городовые» спѣшатъ кто домой, кто въ трактиръ на свиданіе съ друзьями пріятелями.
Медленно переваливаясь съ ноги на ногу, солидно, не торопясь выступаютъ богатые казанскіе татары, въ до
рогихъ бобровыхъ шапкахъ. Громко и рѣзко разговаривая, ходкимъ шагомъ идетъ толпа армянъ, въ шелковыхъ кафтанахъ съ закинутыми за плеча длинными рукавами. Юркій еврей, въ долгополомъ лапсердакѣ, въ бархатномъ сдвинутомъ на затылокъ картузѣ, обливаясь по
томъ, едва тащитъ нѣсколько пачекъ купленнаго «на рамшу» товара. [*)] Тяжело и неловко ицкѣ—пачки то и дѣло выскользаютъ изъ подъ мышекъ и вырываются изъ отекшихъ пальцевъ, но онъ дерпѣливо относится къ этому неудобству и не найметъ извощика, чтобы хотя лишнимъ двугривеннымъ не увеличить цѣну выгодно пріобрѣтеннаго товара. Персіяне, бухарцы, армяне, татары, евреи, русскіе сталкиваясь, перекрикиваясь, здо
роваясь и прощаясь, вереницами расходятся изъ рядовъ по разнымъ направленіямъ. Хлѣбники съ хлѣбомъ для ужина, разнощики со свѣчами, огуречники смѣняютъ дневныхъ разноіциковъ и перебѣгая отъ одной лавки къ другой, оставляютъ нужную порцію своихъ товаровъ. Слышенъ стукъ запирающихся лавокъ; кухарки съ ко
ромыслами на плечахъ, торопливо шлепая босыми но
гами, разносятъ по лавкамъ ужинъ артельщикамъ и мел
кимъ ирикаіцикамъ. Но вотъ лавки всѣ заперты, въ окнахъ палатокъ показываются огни, на рядскія галле
реи выходятъ сторожа татары, иные постукивая о полъ дубинками, медленно обходятъ пустынныя галлереи, другіе, бросивъ къ затвору какой либо лавки армякъ, уса
живаются на немъ и гнусаво затягиваютъ свою унылую пѣсню. Тишина и спокойствіе воцарились въ рядахъ, только изъ отворенныхъ оконъ трактировъ слышенъ го
воръ, звонъ посуды, звучные аккорды арфъ и роялей и громкій напѣвъ арфистокъ. Изъ оконъ трактировъ вырывается яркій свѣтъ, а въ рядахъ темнота, среди ко
торой слабо мерцаютъ огни фонарей да лампадки предъ рядскими иконами.
А въ самомъ центрѣ рядовъ, въ Главной линіи суета и оживленіе. Лавки уже всѣ заперты, но длинный бульваръ полонъ народа. Разношерстая толпа, тѣснясь и
[*)] Купить на рамшу—пріобрѣсти по дешевой цѣпѣ ваваляв
шійся или испортившійся товаръ.