разговаривая, не спѣша движется по длинному бульвару между соборомъ и Главнымъ домомъ. Подъ освѣщенными сводами Главнаго дома, или какъ принято говорить «подъ Главнымъ домомъ» гремитъ на высокой эстрадѣ оркестръ, а кругомъ эстрады яблоку негдѣ упасть, такая тамъ
тѣснота и давка. Громко, невыносимо трещатъ въ ушахъ подъ низкими сводами звуки музыки, но пестрая толпа,
тѣснясь другъ къ другу, еле движется кругомъ эстрады, останавливаясь иногда передъ расположенными по стѣнамъ прилавками магазинщиковъ. Тутъ идетъ бойкая рознич
ная торговля, и какихъ, какихъ товаровъ ие выставлено тутъ! Здѣсь и армяне съ канаусомъ, бурсой и иными шелковыми матеріями, здѣсь и тулякъ съ замками, нож
ницами, револьверами и прочими тульскими издѣліями. Тутъ и швейныя машины, тутъ и кондитеръ съ блестящими бонбоньерками, картонажами и затѣйливыми бау
лами съ сюрпризами, тутъ же и галантерейный магазинъ. Да и чего, чего только нѣтъ подъ Главнымъ домомъ. Здѣсь-то, оглушаемое громомъ музыки, толпится вече
ромъ часокъ-другой ярмарочное купечество и вспоминая объ оставленныхъ вдалекѣ на родинѣ супругахъ и дочкахъ, покупаетъ «бабьи белеидрясы», платя тѣмъ долгъ обычаю — привезти гостинецъ съ ярмарки... Здѣсь же, встрѣтясь съ другомъ - пріятелемъ, порѣшитъ купчина провести съ нимъ времячко и закатив
шись въ мѣста злачныя и прохладныя—къ Ііунавино,
проводитъ времячко до разсвѣта бѣлаго, да суетливаго, дѣловаго ярмарочнаго утречка...
Вотъ съ пестрымъ шикомъ одѣтый юный купчикъ разговариваетъ съ такимъ же юнымъ пріятелемъ. Рѣчь конечно къ тому клонится, какъ и гдѣ скоротать темную ноченьку.
— Ну, Вася, чего тутъ бока то наминать себѣ, говоритъ пріятель,—двинемъ что-ль? Пора ужь.
— Постой, ногоди, послушаемъ малость, уговариваетъ шикарь.
— Да ну ее! Не слыхивали что-ль музыки то. Нынче надо хорошенько садануть, чтобы на всю ночь значитъ. У меня послѣ завтра самъ пріѣдетъ.
— Да, тебѣ то хорошо, у тебя самъ то еще послѣ завтра пріѣдетъ, а мой ужь здѣсь. Я и то нынче тайкомъ ушолъ.
— А самъ-то, ай спать ужь легъ?
— Гдѣ спать! Нѣтъ, къ сибиряками отправился въ карты играть, ну а это сталобыть до утра; мнѣ значитъ часовъ до двухъ, до трехъ и свободно.
— Ну вотъ видишь. Такъ чего-жь мы здѣсь-то воландаться будемъ: маханемъ да и вся недолга.
— Ну идемъ но... фраза застыла на губахъ франта купчика, крякнувъ и схвативъ за локоть пріятеля онъ прошепталъ тихо: гляди-ко—самъ!
— Гдѣ? — Эна.
— Говорилъ я тебѣ... началъ было пріятель, но шикарь шепнулъ ему: на площадкѣ у выхода, и сталъ пробиваться сквозь толпу, расчитывая улизнуть отъ тятеньки и хоть часокъ поблагодушествовать съ пріятелемъ. Но увы! густая толпа двигалась въ самомъ не
желательномъ для купчика направленіи и прямо таки направила его къ тому мѣсту, гдѣ стоялъ тятенька.
— Василій! окликнулъ его отецъ.
— Ахъ, вы здѣсь, тятенька? разыгравъ нѣчто въ родѣ изумленія, воскликнулъ купчикъ, подходя къ огцу.
— Да, не засталъ сибиряковъ. Ты что же здѣсь дѣлаешь?
— Музыку послушать пришелъ.
— Музыку послушать... Чтожь я ушелъ и ты вонъ изъ дому. Не ладно такъ-то. И не сказался даже. По
слушалъ и довольно, ступай-ка домой, ужинай безъ меня, я на Обводный пройду, тамъ кой съ кѣмъ повидаться надо.
— Тятенька, можно мнѣ въ трактирѣ поужинать? j робко спросилъ купчикъ. *
— Ужинъ дома припасенъ, съ чего это тебѣ но трактирамъ болтаться. Твое еще не уйдетъ отъ тебя—вре
мени впереди много. Научись сначала наживать, а какъ проживать то и безъ науки дойдешь. Ступай-ка домой.
Понуривъ голову, направился купчикъ къ выходу а самъ думаетъ: тятенька на Обводный отправится, какъ ни какъ, а раньше трехъ часовъ домой не вернется.
Значитъ на часокъ, на другой можно мнѣ закатиться... Отправился франтъ купчикъ съ пріятелемъ и счастливъ его Богъ, коли гдѣ въ трактирѣ на тятеньку не на
ткнется, а встрѣтится —не проси милости, потрещатъ въ отчихъ рукахъ кудри русыя...
А толпа, еле двигаясь, гудитъ, жужжитъ словно милліоны шмелей; громъ музыки, смѣшанный говоръ, вы
крикиванія продавцовъ, восклицанія случайно встрѣтившихся знакомыхъ, все это слилось въ общій гулъ.
— Ба! Митрій Перфилычъ! Цѣлый годъ не видались, эва гдѣ встрѣлись, говорилъ почтенныхъ лѣтъ осанистый купецъ-русакъ, протягивая обѣ руки натолкнувшемуся на него въ толпѣ сѣдобородому купцу въ полурусскомъ, полунѣмецкомъ костюмѣ.
— Поликарпъ Семенычъ! радушно отвѣтилъ тотъ, пожимая обѣ руки знакомца,—сколько лѣтъ, сколько зимъ не видались.
— Съ прошлой ярмарки не привелось видѣться, ну какъ поживаете? спрашивалъ Поликарпъ Семеновичъ.
— Живемъ, пока грѣхамъ терпитъ. Вы какъ?
— Да тоже но маленьку! благодаренье Господу, двад
цать четыре часа въ сутки отпрыгиваемъ.
тѣснота и давка. Громко, невыносимо трещатъ въ ушахъ подъ низкими сводами звуки музыки, но пестрая толпа,
тѣснясь другъ къ другу, еле движется кругомъ эстрады, останавливаясь иногда передъ расположенными по стѣнамъ прилавками магазинщиковъ. Тутъ идетъ бойкая рознич
ная торговля, и какихъ, какихъ товаровъ ие выставлено тутъ! Здѣсь и армяне съ канаусомъ, бурсой и иными шелковыми матеріями, здѣсь и тулякъ съ замками, нож
ницами, револьверами и прочими тульскими издѣліями. Тутъ и швейныя машины, тутъ и кондитеръ съ блестящими бонбоньерками, картонажами и затѣйливыми бау
лами съ сюрпризами, тутъ же и галантерейный магазинъ. Да и чего, чего только нѣтъ подъ Главнымъ домомъ. Здѣсь-то, оглушаемое громомъ музыки, толпится вече
ромъ часокъ-другой ярмарочное купечество и вспоминая объ оставленныхъ вдалекѣ на родинѣ супругахъ и дочкахъ, покупаетъ «бабьи белеидрясы», платя тѣмъ долгъ обычаю — привезти гостинецъ съ ярмарки... Здѣсь же, встрѣтясь съ другомъ - пріятелемъ, порѣшитъ купчина провести съ нимъ времячко и закатив
шись въ мѣста злачныя и прохладныя—къ Ііунавино,
проводитъ времячко до разсвѣта бѣлаго, да суетливаго, дѣловаго ярмарочнаго утречка...
Вотъ съ пестрымъ шикомъ одѣтый юный купчикъ разговариваетъ съ такимъ же юнымъ пріятелемъ. Рѣчь конечно къ тому клонится, какъ и гдѣ скоротать темную ноченьку.
— Ну, Вася, чего тутъ бока то наминать себѣ, говоритъ пріятель,—двинемъ что-ль? Пора ужь.
— Постой, ногоди, послушаемъ малость, уговариваетъ шикарь.
— Да ну ее! Не слыхивали что-ль музыки то. Нынче надо хорошенько садануть, чтобы на всю ночь значитъ. У меня послѣ завтра самъ пріѣдетъ.
— Да, тебѣ то хорошо, у тебя самъ то еще послѣ завтра пріѣдетъ, а мой ужь здѣсь. Я и то нынче тайкомъ ушолъ.
— А самъ-то, ай спать ужь легъ?
— Гдѣ спать! Нѣтъ, къ сибиряками отправился въ карты играть, ну а это сталобыть до утра; мнѣ значитъ часовъ до двухъ, до трехъ и свободно.
— Ну вотъ видишь. Такъ чего-жь мы здѣсь-то воландаться будемъ: маханемъ да и вся недолга.
— Ну идемъ но... фраза застыла на губахъ франта купчика, крякнувъ и схвативъ за локоть пріятеля онъ прошепталъ тихо: гляди-ко—самъ!
— Гдѣ? — Эна.
— Говорилъ я тебѣ... началъ было пріятель, но шикарь шепнулъ ему: на площадкѣ у выхода, и сталъ пробиваться сквозь толпу, расчитывая улизнуть отъ тятеньки и хоть часокъ поблагодушествовать съ пріятелемъ. Но увы! густая толпа двигалась въ самомъ не
желательномъ для купчика направленіи и прямо таки направила его къ тому мѣсту, гдѣ стоялъ тятенька.
— Василій! окликнулъ его отецъ.
— Ахъ, вы здѣсь, тятенька? разыгравъ нѣчто въ родѣ изумленія, воскликнулъ купчикъ, подходя къ огцу.
— Да, не засталъ сибиряковъ. Ты что же здѣсь дѣлаешь?
— Музыку послушать пришелъ.
— Музыку послушать... Чтожь я ушелъ и ты вонъ изъ дому. Не ладно такъ-то. И не сказался даже. По
слушалъ и довольно, ступай-ка домой, ужинай безъ меня, я на Обводный пройду, тамъ кой съ кѣмъ повидаться надо.
— Тятенька, можно мнѣ въ трактирѣ поужинать? j робко спросилъ купчикъ. *
— Ужинъ дома припасенъ, съ чего это тебѣ но трактирамъ болтаться. Твое еще не уйдетъ отъ тебя—вре
мени впереди много. Научись сначала наживать, а какъ проживать то и безъ науки дойдешь. Ступай-ка домой.
Понуривъ голову, направился купчикъ къ выходу а самъ думаетъ: тятенька на Обводный отправится, какъ ни какъ, а раньше трехъ часовъ домой не вернется.
Значитъ на часокъ, на другой можно мнѣ закатиться... Отправился франтъ купчикъ съ пріятелемъ и счастливъ его Богъ, коли гдѣ въ трактирѣ на тятеньку не на
ткнется, а встрѣтится —не проси милости, потрещатъ въ отчихъ рукахъ кудри русыя...
А толпа, еле двигаясь, гудитъ, жужжитъ словно милліоны шмелей; громъ музыки, смѣшанный говоръ, вы
крикиванія продавцовъ, восклицанія случайно встрѣтившихся знакомыхъ, все это слилось въ общій гулъ.
— Ба! Митрій Перфилычъ! Цѣлый годъ не видались, эва гдѣ встрѣлись, говорилъ почтенныхъ лѣтъ осанистый купецъ-русакъ, протягивая обѣ руки натолкнувшемуся на него въ толпѣ сѣдобородому купцу въ полурусскомъ, полунѣмецкомъ костюмѣ.
— Поликарпъ Семенычъ! радушно отвѣтилъ тотъ, пожимая обѣ руки знакомца,—сколько лѣтъ, сколько зимъ не видались.
— Съ прошлой ярмарки не привелось видѣться, ну какъ поживаете? спрашивалъ Поликарпъ Семеновичъ.
— Живемъ, пока грѣхамъ терпитъ. Вы какъ?
— Да тоже но маленьку! благодаренье Господу, двад
цать четыре часа въ сутки отпрыгиваемъ.