Человѣкъ тихо притворилъ дверь гостинной и на циночкахъ ушелъ къ себѣ.
Въ шесть часовъ, согласно приказанію, онъ разбудилъ барина.
— А-а-ахъ, потянулся Самолетовъ,—который часъ? — Шесть часовъ-съ.
— Ладно. Принеси мнѣ бутылку сельтерской воды и приготовь умыться и одѣться. — Слушаю съ.
Навелъ Александровичъ вскочилъ съ дивана, взялъ свѣчу и, зѣвая, пошелъ въ спальную, гдѣ уже была приготовлена бутылка сельтерской воды и гдѣ человѣкъ ждалъ его съ умывальникомъ. Скоро облачившись во фрачную пару, Самолетовъ, закутавшись въ шубу, катилъ по направленію къ театру.
— Позвольте мнѣ кресло, обратился онъ къ кассиру. — Креселъ нѣтъ.
— Нѣ—тъ, протянулъ Павелъ Александровичъ.
Въ это время его обдалъ запахъ легкихъ духовъ и мягкій, серебристый голосъ произнесъ около него:
Самолетовъ посторонился и посмотрѣлъ: рядомъ съ нимъ стояла дама въ бархатной собольей шубкѣ, заку.
тайная въ мягкій капюшъ на лебяжьемъ пуху, изъ подъ котораго торчалъ покраснѣвшій отъ мороза хорошенькій носикъ и черные красивые глаза съ темными пушистыми бровями и длинными рѣсницами. Изящно гаитированпая ручка протянулась къ кассиру съ пятирублевой бумажкой.
— Амфитеатра нѣтъ, отвѣчалъ кассиръ. — Нѣ—тъ, протянула дама.
— И креселъ нѣтъ ни одного? спросилъ Самолетовъ. — Ни одного, отвѣчалъ кассиръ,—есть два купона. — Купоны не нужно.
— Есть еще одна ложа. Вотъ не желаете ли взять вмѣстѣ ложу, предложилъ кассиръ. — Вмѣстѣ? спросила дама.
— Да. Это очень часто случается; пріѣдутъ—другихъ мѣстъ нѣтъ, сговорятся и берутъ ложу вмѣстѣ.
— Что до меня касается, я согласенъ, сказалъ Самолетовъ,—выборъ остается за вами.
— Пожалуй, засмѣялась дама.
Навелъ Александровичъ взялъ билетъ, отдалъ за него деньги, получилъ половину съ дамы и два случайныхъ комианіона отправились въ ложу.
Случайная комнаиіонка Самолетова оказалась прелестнѣйшимъ созданьемъ. Когда усѣлись въ ложѣ, Навелъ Александровичъ нѣсколько времени любовался ея восхитительною головкой, ея роскошнымъ станомъ и положительно не находился, съ чего начать разговоръ.
— Вы москвичъ? спросила она, усаживаясь поудобнѣе на стулѣ.
— Постоянный и почти безвыѣздный житель Москвы, отвѣчалъ Самолетовъ.
Разговоръ но немногу завязался. Оказалось, что случайная компаніонка Самолетова была вдова и только съ недѣлю тому назадъ пріѣхала въ Москву но дѣламъ. Звали ее Марья Владиміровна Белевская.
— Что же у васъ въ Москвѣ много знакомыхъ? спрашивалъ Самолетовъ.
— Въ Москвѣ—никого. Я пріѣхала только съ дѣвушкой, остановилась въ гостинницѣ (она назвала одну изъ лучшихъ гостинницъ), наконецъ соскучилась, мнѣ захотѣлось разсѣяться, къ тому же я такъ много слы
шала о московскомъ театрѣ и я рѣшилась отправиться. Вы первый человѣкъ въ Москвѣ, съ которымъ мнѣ пришлось говорить.
Весь спектакль Павелъ Александровичъ просидѣлъ въ какомъ то чаду. Близкое сосѣдство съ молоденькой красавицей вдовушкой волновало его. Сама судьба наталкивала его на интригу, и на какую интригу... Наконецъ спектакль кончился.
— Вы мнѣ позволите довезти васъ, у меня здѣсь лошадь, предложилъ Самолетовъ.
— Merci, пожалуй, согласилась она.
Павелъ Александровичъ помогъ своей дамѣ одѣться, торопливо отыскалъ своего кучера и они поѣхали.
Самолетовъ отъ души жалѣлъ, что гостинница, гдѣ жила красавица вдовушка, была такъ близко отъ театра. По вотъ сани остановились у подъѣзда гостинницы.
— Merçi, подавая ему руку, говорила Белевская,— заѣзжайте какъ нибудь ко мнѣ, я живу въ девятомъ номерѣ.
Самолетовъ конечно изъявилъ согласіе и проводивъ въ подъѣздъ Марью Владиміровну, стоялъ нѣсколько времени на освѣщенномъ газовыми фонарями тротуарѣ.
Распахнувъ шубу, въ позѣ Рѣпетилова стоялъ онъ, смотря неопредѣленно передъ собой, на тѣнь подъѣзд
наго зонта, легшую на ярко освѣщенную снѣжную мо
стовую, на «Ваньку», который, мурлыкая пѣсню, тихо протащился мимо гостинницы, на свою прозябшую ло
шадь, которая била переднею ногою и нетерпѣливо дергалась въ оглобляхъ.
Четыре часа, проведенные съ Марьей Владиміровной, взволновали всѣ чувства Самолетова. Прежнее намѣре
ніе его—ѣхать въ клубный маскарадъ, казалось ему теперь неудобнымъ. Почему? Онъ самъ не зналъ. Просто не хотѣлось портить впечатлѣніе вечера.
— Нѣтъ, мнѣ нужно разсѣяться! наконецъ пробормоталъ онъ и сѣвъ въ сани, велѣлъ везти себя къ клубу.
Вотъ въ яркомъ освѣщеніи запестрѣли передъ нимъ домино, маски, фраки, въ ушахъ загудѣлъ гулъ толпы, шелестъ шлейфовъ, громъ оркестра. Толпа сновала и
Въ шесть часовъ, согласно приказанію, онъ разбудилъ барина.
— А-а-ахъ, потянулся Самолетовъ,—который часъ? — Шесть часовъ-съ.
— Ладно. Принеси мнѣ бутылку сельтерской воды и приготовь умыться и одѣться. — Слушаю съ.
Навелъ Александровичъ вскочилъ съ дивана, взялъ свѣчу и, зѣвая, пошелъ въ спальную, гдѣ уже была приготовлена бутылка сельтерской воды и гдѣ человѣкъ ждалъ его съ умывальникомъ. Скоро облачившись во фрачную пару, Самолетовъ, закутавшись въ шубу, катилъ по направленію къ театру.
— Позвольте мнѣ кресло, обратился онъ къ кассиру. — Креселъ нѣтъ.
— Нѣ—тъ, протянулъ Павелъ Александровичъ.
Въ это время его обдалъ запахъ легкихъ духовъ и мягкій, серебристый голосъ произнесъ около него:
— Дайте мнѣ пожалуйста билетъ амфитеатра.
Самолетовъ посторонился и посмотрѣлъ: рядомъ съ нимъ стояла дама въ бархатной собольей шубкѣ, заку.
тайная въ мягкій капюшъ на лебяжьемъ пуху, изъ подъ котораго торчалъ покраснѣвшій отъ мороза хорошенькій носикъ и черные красивые глаза съ темными пушистыми бровями и длинными рѣсницами. Изящно гаитированпая ручка протянулась къ кассиру съ пятирублевой бумажкой.
— Амфитеатра нѣтъ, отвѣчалъ кассиръ. — Нѣ—тъ, протянула дама.
— И креселъ нѣтъ ни одного? спросилъ Самолетовъ. — Ни одного, отвѣчалъ кассиръ,—есть два купона. — Купоны не нужно.
— Есть еще одна ложа. Вотъ не желаете ли взять вмѣстѣ ложу, предложилъ кассиръ. — Вмѣстѣ? спросила дама.
— Да. Это очень часто случается; пріѣдутъ—другихъ мѣстъ нѣтъ, сговорятся и берутъ ложу вмѣстѣ.
— Что до меня касается, я согласенъ, сказалъ Самолетовъ,—выборъ остается за вами.
— Пожалуй, засмѣялась дама.
Навелъ Александровичъ взялъ билетъ, отдалъ за него деньги, получилъ половину съ дамы и два случайныхъ комианіона отправились въ ложу.
Случайная комнаиіонка Самолетова оказалась прелестнѣйшимъ созданьемъ. Когда усѣлись въ ложѣ, Навелъ Александровичъ нѣсколько времени любовался ея восхитительною головкой, ея роскошнымъ станомъ и положительно не находился, съ чего начать разговоръ.
— Вы москвичъ? спросила она, усаживаясь поудобнѣе на стулѣ.
— Постоянный и почти безвыѣздный житель Москвы, отвѣчалъ Самолетовъ.
Разговоръ но немногу завязался. Оказалось, что случайная компаніонка Самолетова была вдова и только съ недѣлю тому назадъ пріѣхала въ Москву но дѣламъ. Звали ее Марья Владиміровна Белевская.
— Что же у васъ въ Москвѣ много знакомыхъ? спрашивалъ Самолетовъ.
— Въ Москвѣ—никого. Я пріѣхала только съ дѣвушкой, остановилась въ гостинницѣ (она назвала одну изъ лучшихъ гостинницъ), наконецъ соскучилась, мнѣ захотѣлось разсѣяться, къ тому же я такъ много слы
шала о московскомъ театрѣ и я рѣшилась отправиться. Вы первый человѣкъ въ Москвѣ, съ которымъ мнѣ пришлось говорить.
Весь спектакль Павелъ Александровичъ просидѣлъ въ какомъ то чаду. Близкое сосѣдство съ молоденькой красавицей вдовушкой волновало его. Сама судьба наталкивала его на интригу, и на какую интригу... Наконецъ спектакль кончился.
— Вы мнѣ позволите довезти васъ, у меня здѣсь лошадь, предложилъ Самолетовъ.
— Merci, пожалуй, согласилась она.
Павелъ Александровичъ помогъ своей дамѣ одѣться, торопливо отыскалъ своего кучера и они поѣхали.
Самолетовъ отъ души жалѣлъ, что гостинница, гдѣ жила красавица вдовушка, была такъ близко отъ театра. По вотъ сани остановились у подъѣзда гостинницы.
— Merçi, подавая ему руку, говорила Белевская,— заѣзжайте какъ нибудь ко мнѣ, я живу въ девятомъ номерѣ.
Самолетовъ конечно изъявилъ согласіе и проводивъ въ подъѣздъ Марью Владиміровну, стоялъ нѣсколько времени на освѣщенномъ газовыми фонарями тротуарѣ.
Распахнувъ шубу, въ позѣ Рѣпетилова стоялъ онъ, смотря неопредѣленно передъ собой, на тѣнь подъѣзд
наго зонта, легшую на ярко освѣщенную снѣжную мо
стовую, на «Ваньку», который, мурлыкая пѣсню, тихо протащился мимо гостинницы, на свою прозябшую ло
шадь, которая била переднею ногою и нетерпѣливо дергалась въ оглобляхъ.
Четыре часа, проведенные съ Марьей Владиміровной, взволновали всѣ чувства Самолетова. Прежнее намѣре
ніе его—ѣхать въ клубный маскарадъ, казалось ему теперь неудобнымъ. Почему? Онъ самъ не зналъ. Просто не хотѣлось портить впечатлѣніе вечера.
— Нѣтъ, мнѣ нужно разсѣяться! наконецъ пробормоталъ онъ и сѣвъ въ сани, велѣлъ везти себя къ клубу.
Вотъ въ яркомъ освѣщеніи запестрѣли передъ нимъ домино, маски, фраки, въ ушахъ загудѣлъ гулъ толпы, шелестъ шлейфовъ, громъ оркестра. Толпа сновала и