— Постой, дочитай, что онъ тамъ пишетъ. Самолетовъ продолжалъ:
«...денегъ у мепя есть довольно, но опи не въ моихъ рукахъ, ихъ мы постоянно получали въ извѣстные сроки. Я могу занять денегъ и прислать къ вамъ, но не рѣшился на это, потому что вашъ покойный супругъ никогда не прибѣгалъ къ займамъ и на этотъ счетъ никогда не дѣлалъ мнѣ приказаній. Если будетъ на это ваше распоряженіе, то покорнѣйше прошу васъ выслать мнѣ довѣренность, упомянувъ въ ней сумму, которую желаете имѣть и деньги будутъ къ вамъ немедленно посланы».
— Какъ же это сдѣлать?—спросила Белевская. — Что?
— Да вотъ послать ему довѣренность? — Да на что тебѣ деньги?
— Какъ на что? Мнѣ нужно дѣлать много покупокъ, а у меня всего рублей. ., да я и не знаю, сколько у меня, рублей должно быть двѣсти или триста наберется.
— Такъ это ты изъ-за денегъ откладывала свадьбу?
— Конечно. Не могу же я идти замужъ въ дорожномъ платьѣ.
— Чудачка! — сказалъ Самолетовъ и поцѣловавъ Марью Владиміровну, вышелъ.
— Ты куда?—спросила она. — Сейчасъ.
Выйдя изъ гостинницы, Самолетовъ велѣлъ везти себя въ одинъ изъ банковъ и черезъ часъ былъ уже вновь у Белевской.
— На вотъ тебѣ, транжирь, не жалѣй, тутъ ровно десять тысячъ,—сказалъ опъ.
— Да это все таки твои деньги, а я хочу имѣть свои. — Фу, какая ты чудачка!—нетерпѣливо крикнулъ онъ,—не все ли это равно?
— Зачѣмъ же ты будешь для меня тратиться?
— Тратиться! Удивительная трата! Это во-первыхъ пустяки, а во-вторыхъ я трачу для тебя, а это все равно, что для самаго себя.
— Ну, ну, ну, не сердись пожалуйста.
Взявъ съ Марьи Владиміровны слово, что она будетъ торопиться приготовленіями къ свадьбѣ, Самолетовъ уѣхалъ. Прошло нѣсколько дней и Павелъ Александровичъ сообщилъ Белевской:
— Знаешь, Marie, хотя мнѣ это и очень грустно, но я завтра у тебя не буду. — Это почему?
— Нужно будетъ сдѣлать пирушку пріятелямъ.
— Ну и отлично, а я па свободѣ займусь съ портнихою. На другой день у Самолетова собралась толпа его пріятелей, всѣ пили и поздравляли счастливаго жениха.
— Напрасно, братъ Павелъ Александровичъ, ей-ей напрасно,—говорилъ одинъ пріятель, поднимая стаканъ шампанскаго.
— Если бы ты видѣлъ ее, ты бы не сказалъ этого,— отвѣтилъ Самолетовъ.
— Что же вмѣстѣ съ красотою, ты пріобрѣтаешь за нею состояніе?—спрашивалъ тотъ же пріятель.
— Человѣку, имѣющему больше десяти тысячъ содоваго дохода, глупо думать о пріобрѣтеніи за женой,— замѣтилъ другой.
— Да, господа, мой бракъ именно есть бракъ по страсти.
— А! Ну въ такомъ случаѣ пью за твое здоровье и за здоровье твоей невѣсты.
Часовъ въ девять вечера пріятели разъѣхались.
— Съѣздить къ Marie,—рѣшилъ Самолетовъ, велѣлъ запрягать лошадь и скоро входилъ уже въ подъѣздъ гостинницы.
— Господинъ, что вамъ угодно?—окликнулъ его человѣкъ, когда- онъ подошелъ къ дверямъ номера.
— Что за вопросъ?—остановился тотъ.
— Барыня уѣхали,—сказалъ человѣкъ, подходя. — Уѣхала, значитъ пріѣдетъ, я буду ждать. — Ждать желаете? — Ну да.
— Барыня номера за собою не оставляли. — Куда же она уѣхала?
— На Николаевскую дорогу-съ. — Что ты врешь!
— Какъ я смѣю обманывать, извольте справиться въ конторѣ.

Самолетовъ пошелъ въ контору.

— Правда ли, что изъ девятаго номера уѣхали?— спросилъ онъ конторщика. — Вѣрно-съ. — Куда же?
— Позвольте, кто тамъ стоялъ... вспоминалъ конторщикъ, доставая алфавитъ.
— Вдова генералъ-майора, Белевская. Конторщикъ открылъ книгу.
— Дѣйствительно Белевская, только не вдова генералъ-майора, какъ вы говорите, а дѣвица изъ дворянъ Марья Владиміровпа Белевская и съ нею горничная...
— Что вы толкуете? Это неправда.
— Какъ неправда? улыбнулся конторщикъ,—вотъ неугодно ли посмотрѣть: Марья Владиміровпа Белевская, двадцати двухъ лѣтъ, изъ дворянъ —ской губерніи, записана но паспорту, выданному отъ предводителя дворяпства за № такимъ-то.