ма огнеупорнаго свойства. Такъ, напр., въ г. Бобруйскѣ, на кирпичномъ заводѣ въ крѣпости выдѣлываютъ изъ красной глины настолько хорошій кирпичъ, что онъ немногимъ уступитъ англійскому.
Вообще природа не обдѣлила насъ строительными матеріалами, но, къ несчастію, мы, не умѣемъ ими пользоваться и привозимъ ихъ изъ Англіи. Наши гончары пробовали выдѣлывать кир
пичъ изъ той-же привозной глины, которая въ Англіи служитъ для выдѣлки различнаго сорта кирпича, но опытъ оказался неудачнымъ: получались кирпичи низшаго достоинства сравнитель
но съ привозными; при всей ихъ непрочности, они были не де
шевле привозныхъ. Такое грустное состояніе кирпичнаго и гончарнаго дѣла, разумѣется, будетъ продолжаться до тѣхъ поръ,
пока кирпичное и гончарное производства не попадутъ въ руки образованныхъ техниковъ. Опытный пиротехникъ не затруднится показать гончару способа выдѣлки огнеупорнаго, простого краснаго и пустотѣлаго кирпича.
Для выдѣлки пустотѣлаго кирпича можно воспользоваться тою
Обзоръ русскаго орнамента. (Продолженіе [1)].
же машиною, которая служитъ для изготовленія дренажныхъ трубъ; стоитъ только замѣнить круглыя отверстія четырехугольными надлежащихъ размѣровъ.
Да, наконецъ, сдѣлать заново такую машину нетрудно. Устройство ея просто; она представляетъ четырехугольный дощатый ящикъ, внутрь котораго входитъ такой-же поршень, приводимый
въ движеніе зубчатымъ колесомъ, или рычагомъ. Положенная въ ящикъ глина выжимается и выходитъ черезъ отверстія четырехугольнымъ брускомъ, который рѣжется проволокой на куски, дли
ною въ 6 вершковъ. По указанію техника, ее можетъ сдѣлать любой плотникъ. Конечно, при нашей неумѣлости, нельзя ожи
дать, пока, отъ нашихъ мастеровъ хорошихъ издѣлій, и потому, пока будетъ развиваться и совершенствоваться эта отрасль гон
чарнаго промысла, намъ придется, по необходимости, обращаться за хорошимъ англійскимъ кирпичемъ въ Англію, гдѣ выдѣлывается долговѣчный и надежный для нагрѣвательныхъ приборовъ огнеупорный кирпичъ. Лешевичъ.
Какъ было сказано выше, Россія, въ первое время послѣ ея крещенія, составляла одно общее съ остальною Европою, и на
сколько можно судить по оставшимся памятникамъ,—искусства этихъ странъ были очень схожи. До IX — X вѣка византійское вліяніе въ Европѣ было на столько сильно, что заглушало от
части античныя преданія въ Италіи и южной Франціи; смѣсь его съ мѣстными вкусами породила въ X — XI в. повсюду, не исключая и Россіи, «романское искусство».
Но вскорѣ подобный ходъ дѣла измѣнился; вмѣсто прикочевывавшихъ въ южно-русскія степи тюркскихъ и татарскихъ мел
кихъ ордъ, съ которыми русскіе князья уже приноровились
управляться, нахлынули татары и разорили разъединенную на мелкія княжества русскую землю, между тѣмъ какъ западнымъ
славянамъ, чехамъ и моравѣ, удалось соединиться и разбить татаро-мангольскія орды. Это событіе раздѣлило Европу на двѣ части: одна, свободная, вся окатоличившаяся, подъ верховнымъ главенствомъ папы, могла не только давать отпоръ татарамъ, по и предприняла крестовые походы, а затѣмъ создала реформацію и пошла быстрыми шагами впередъ; другая, придавленная верхов
нымъ владычествомъ татаръ, выучилась терпѣть, ширилась по глухимъ сѣвернымъ лѣсамъ и дебрямъ, крестила язычниковъ не мечемъ, а проповѣдью, не подымаясь въ своемъ развитіи и храня только, какъ святыню, то, что ею разъ было пріобрѣтено, и соз
дала, наконецъ, ту огромную однообразную массу, которая чрезъ двѣсти лѣтъ свергла монгольское иго и начала медленнымъ, но мощнымъ шагомъ опять вступать въ семью европейскихъ народовъ.
Въ началѣ татарскаго завоеванія мы не видимъ азіятскаго вліянія въ нашемъ искусствѣ, да врядъ-ли первые монголо-татары и могли принести съ собою какое-нибудь искусство; напротивъ, Батый принималъ папскаго легата Плано Карпини въ вели
колѣпномъ шатрѣ, отнятомъ у венгерскаго короля, и если тогда па Россію вліяла Азія, то путемъ торговыхъ сношеній по Волгѣ, или, можетъ, и черезъ самую Византію, па которой замѣтно отразилось сильное вліяніе сассанидскаго стиля.
Первый русскій князь, собравшій среди междоусобій свѣжія силы на сѣверѣ, Андрей Боголюбскій, строитъ въ XII вѣкѣ въ романскомъ стилѣ, всего болѣе напоминающемъ Ломбардію. Наша архитектура того времени извѣстна (см. «Зодчій» 1875 г.,№ 12),
и потому говорить о ней больше нечего; слѣдуетъ только прибавить, что запасъ рисунковъ съ памятниковъ того времени у насъ значительно увеличился изданными въ 1867 г., при академіи художествъ, г. Прохоровымъ подробными снимками съ суздальскихъ и Владимірскихъ церквей. Замѣчательно, что въ эту эпоху рас
писные узоры, — вѣроятно, вслѣдствіе ихъ близости къ иконописи,— носили еще византійскій характеръ, какъ видно изъ прилагаемыхъ рисунковъ украшенія свода церкви во Владимірскомъ соборѣ (см. рис. № 19); точно также рельефные узоры, покрыва
ющіе стѣны Георгіевскаго собора въ Юрьевѣ Польскомъ [2)], — бывшіе, вѣроятно, писанными, и во всякомъ случаѣ замѣняющіе писан
[1)] См. «Зодчій» № 7.
[2)] См. соч. Рихтера, листъ № 1 и 2.
[3)] Находится въ Musé de Cluny. [4)] Нынѣ въ Оружейной Палатѣ.
ные узоры, такъ какъ въ скульптурѣ нигдѣ болѣе не встрѣчаются, покрывающіе сплошь стѣны, цвѣты и орнаменты, — также византійскіе. Остатки церковной утвари, найденные въ селѣ Вжищѣ, Орловской губерніи, бывшемъ городѣ Вжищъ, въ которомъ княжилъ Святославъ Владиміровичъ, зять Андрея Боголюбскаго,— византійско-италіянскаго характера (см. рис. № 20); найденные тутъ-же подсвѣчники — чисто лиможской (во Франціи) работы.
Все это, сколько намъ извѣстно, сохранилось и въ началѣ эпохи татарскаго владычества; въ архитектурѣ, наружный видъ церкви,
какъ мы видѣли, мало измѣнился во время св. Сергія и даже послѣ его; хранящійся въ Румянцевскомъ музеѣ мечъ, найденный на Куликовомъ полѣ (реставрированный, см. рис. № 21), представляетъ все еще ту-же западную форму. Находящійся въ ору
жейной палатѣ шлемъ вел. князя Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невскаго, по формѣ, напоминаетъ еще шлемы спод
вижниковъ Вильгельма Завоевателя (см. рис. № 22); орнаментъ на нижнемъ ободкѣ его имѣетъ много общаго съ византійскимъ, но изображеніе въ немъ птицъ и разныхъ уродовъ указываетъ на
прямую связь съ суздальскимъ, а заостренія въ немъ, какъ и въ аркѣ надъ изображеніемъ архангела, — на знакомство (быть можетъ,
чрезъ Византію) уже съ азіатскими произведеніями. Вообще обдѣлка этого шишака въ архитектурѣ всего ближе къ приведен
ному нами прежде звенигородскому собору. Прилагаемый при семъ рисунокъ (№ 23) ткани съ одного изъ погребенныхъ въ Суздалѣ князей, бывшій, вѣроятно, самыхъ яркихъ цвѣтовъ, — персидскій XII — XIII в., что вовсе еще насъ не отдѣляетъ отъ Евро
пы, потому что во Франціи найдены, на погребенномъ въ XII вѣкѣ епископѣ, восточныя матеріи съ куфическими надписями [3)].
Найденная въ развалинахъ бывшаго серая [4)] серебряная чаша князя Владиміра Давыдовича черниговскаго (см. рис. № 24),
интересна тѣмъ, что напоминаетъ всего болѣе наши деревянныя чашки древней формы. Но самое замѣчательное произведеніе этой эпохи, безспорно, орнаменты въ рукописяхъ, представляющіе един
ственный остатокъ самобытнаго русскаго — вѣроятно, близкаго къ другимъ славянскимъ, — стиля. Въ это время, въ особенности въ XIII — XIV вѣкахъ, мы встрѣчаемъ необыкновенное богатство за
ставокъ и прописныхъ буквъ, которыя насъ переносятъ въ древній языческій міръ. Заставки эти въ общемъ очень однообразны, но никогда не представляютъ копій одна съ другой; онѣ всегда пред
ставляютъ густое плетеніе изъ змѣй, ремней, драконовъ; иногда между ними попадаются изображенія людей, всегда бѣлаго цвѣ
та, съ краснымъ контуромъ, легкою желтою тушевкою па яркоголубомъ фонѣ, мѣстами съ темнозелеными вставками (см. рис. № 13);
по всему видно, что художники надъ сочиненіемъ ихъ трудились съ особеннымъ удовольствіемъ. Отъ древнихъ сѣверо-европейскихъ узоровъ они отличаются тѣмъ, что въ древнихъ сѣверо-евро
пейскихъ узорахъ нѣтъ того однообразія формъ животныхъ: тамъ ноги, колѣни, когти и вообще всѣ члены вырисованы гораздо правильнѣе и съ большимъ знаніемъ; самое плетеніе въ со
Вообще природа не обдѣлила насъ строительными матеріалами, но, къ несчастію, мы, не умѣемъ ими пользоваться и привозимъ ихъ изъ Англіи. Наши гончары пробовали выдѣлывать кир
пичъ изъ той-же привозной глины, которая въ Англіи служитъ для выдѣлки различнаго сорта кирпича, но опытъ оказался неудачнымъ: получались кирпичи низшаго достоинства сравнитель
но съ привозными; при всей ихъ непрочности, они были не де
шевле привозныхъ. Такое грустное состояніе кирпичнаго и гончарнаго дѣла, разумѣется, будетъ продолжаться до тѣхъ поръ,
пока кирпичное и гончарное производства не попадутъ въ руки образованныхъ техниковъ. Опытный пиротехникъ не затруднится показать гончару способа выдѣлки огнеупорнаго, простого краснаго и пустотѣлаго кирпича.
Для выдѣлки пустотѣлаго кирпича можно воспользоваться тою
Обзоръ русскаго орнамента. (Продолженіе [1)].
же машиною, которая служитъ для изготовленія дренажныхъ трубъ; стоитъ только замѣнить круглыя отверстія четырехугольными надлежащихъ размѣровъ.
Да, наконецъ, сдѣлать заново такую машину нетрудно. Устройство ея просто; она представляетъ четырехугольный дощатый ящикъ, внутрь котораго входитъ такой-же поршень, приводимый
въ движеніе зубчатымъ колесомъ, или рычагомъ. Положенная въ ящикъ глина выжимается и выходитъ черезъ отверстія четырехугольнымъ брускомъ, который рѣжется проволокой на куски, дли
ною въ 6 вершковъ. По указанію техника, ее можетъ сдѣлать любой плотникъ. Конечно, при нашей неумѣлости, нельзя ожи
дать, пока, отъ нашихъ мастеровъ хорошихъ издѣлій, и потому, пока будетъ развиваться и совершенствоваться эта отрасль гон
чарнаго промысла, намъ придется, по необходимости, обращаться за хорошимъ англійскимъ кирпичемъ въ Англію, гдѣ выдѣлывается долговѣчный и надежный для нагрѣвательныхъ приборовъ огнеупорный кирпичъ. Лешевичъ.
Какъ было сказано выше, Россія, въ первое время послѣ ея крещенія, составляла одно общее съ остальною Европою, и на
сколько можно судить по оставшимся памятникамъ,—искусства этихъ странъ были очень схожи. До IX — X вѣка византійское вліяніе въ Европѣ было на столько сильно, что заглушало от
части античныя преданія въ Италіи и южной Франціи; смѣсь его съ мѣстными вкусами породила въ X — XI в. повсюду, не исключая и Россіи, «романское искусство».
Но вскорѣ подобный ходъ дѣла измѣнился; вмѣсто прикочевывавшихъ въ южно-русскія степи тюркскихъ и татарскихъ мел
кихъ ордъ, съ которыми русскіе князья уже приноровились
управляться, нахлынули татары и разорили разъединенную на мелкія княжества русскую землю, между тѣмъ какъ западнымъ
славянамъ, чехамъ и моравѣ, удалось соединиться и разбить татаро-мангольскія орды. Это событіе раздѣлило Европу на двѣ части: одна, свободная, вся окатоличившаяся, подъ верховнымъ главенствомъ папы, могла не только давать отпоръ татарамъ, по и предприняла крестовые походы, а затѣмъ создала реформацію и пошла быстрыми шагами впередъ; другая, придавленная верхов
нымъ владычествомъ татаръ, выучилась терпѣть, ширилась по глухимъ сѣвернымъ лѣсамъ и дебрямъ, крестила язычниковъ не мечемъ, а проповѣдью, не подымаясь въ своемъ развитіи и храня только, какъ святыню, то, что ею разъ было пріобрѣтено, и соз
дала, наконецъ, ту огромную однообразную массу, которая чрезъ двѣсти лѣтъ свергла монгольское иго и начала медленнымъ, но мощнымъ шагомъ опять вступать въ семью европейскихъ народовъ.
Въ началѣ татарскаго завоеванія мы не видимъ азіятскаго вліянія въ нашемъ искусствѣ, да врядъ-ли первые монголо-татары и могли принести съ собою какое-нибудь искусство; напротивъ, Батый принималъ папскаго легата Плано Карпини въ вели
колѣпномъ шатрѣ, отнятомъ у венгерскаго короля, и если тогда па Россію вліяла Азія, то путемъ торговыхъ сношеній по Волгѣ, или, можетъ, и черезъ самую Византію, па которой замѣтно отразилось сильное вліяніе сассанидскаго стиля.
Первый русскій князь, собравшій среди междоусобій свѣжія силы на сѣверѣ, Андрей Боголюбскій, строитъ въ XII вѣкѣ въ романскомъ стилѣ, всего болѣе напоминающемъ Ломбардію. Наша архитектура того времени извѣстна (см. «Зодчій» 1875 г.,№ 12),
и потому говорить о ней больше нечего; слѣдуетъ только прибавить, что запасъ рисунковъ съ памятниковъ того времени у насъ значительно увеличился изданными въ 1867 г., при академіи художествъ, г. Прохоровымъ подробными снимками съ суздальскихъ и Владимірскихъ церквей. Замѣчательно, что въ эту эпоху рас
писные узоры, — вѣроятно, вслѣдствіе ихъ близости къ иконописи,— носили еще византійскій характеръ, какъ видно изъ прилагаемыхъ рисунковъ украшенія свода церкви во Владимірскомъ соборѣ (см. рис. № 19); точно также рельефные узоры, покрыва
ющіе стѣны Георгіевскаго собора въ Юрьевѣ Польскомъ [2)], — бывшіе, вѣроятно, писанными, и во всякомъ случаѣ замѣняющіе писан
[1)] См. «Зодчій» № 7.
[2)] См. соч. Рихтера, листъ № 1 и 2.
[3)] Находится въ Musé de Cluny. [4)] Нынѣ въ Оружейной Палатѣ.
ные узоры, такъ какъ въ скульптурѣ нигдѣ болѣе не встрѣчаются, покрывающіе сплошь стѣны, цвѣты и орнаменты, — также византійскіе. Остатки церковной утвари, найденные въ селѣ Вжищѣ, Орловской губерніи, бывшемъ городѣ Вжищъ, въ которомъ княжилъ Святославъ Владиміровичъ, зять Андрея Боголюбскаго,— византійско-италіянскаго характера (см. рис. № 20); найденные тутъ-же подсвѣчники — чисто лиможской (во Франціи) работы.
Все это, сколько намъ извѣстно, сохранилось и въ началѣ эпохи татарскаго владычества; въ архитектурѣ, наружный видъ церкви,
какъ мы видѣли, мало измѣнился во время св. Сергія и даже послѣ его; хранящійся въ Румянцевскомъ музеѣ мечъ, найденный на Куликовомъ полѣ (реставрированный, см. рис. № 21), представляетъ все еще ту-же западную форму. Находящійся въ ору
жейной палатѣ шлемъ вел. князя Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невскаго, по формѣ, напоминаетъ еще шлемы спод
вижниковъ Вильгельма Завоевателя (см. рис. № 22); орнаментъ на нижнемъ ободкѣ его имѣетъ много общаго съ византійскимъ, но изображеніе въ немъ птицъ и разныхъ уродовъ указываетъ на
прямую связь съ суздальскимъ, а заостренія въ немъ, какъ и въ аркѣ надъ изображеніемъ архангела, — на знакомство (быть можетъ,
чрезъ Византію) уже съ азіатскими произведеніями. Вообще обдѣлка этого шишака въ архитектурѣ всего ближе къ приведен
ному нами прежде звенигородскому собору. Прилагаемый при семъ рисунокъ (№ 23) ткани съ одного изъ погребенныхъ въ Суздалѣ князей, бывшій, вѣроятно, самыхъ яркихъ цвѣтовъ, — персидскій XII — XIII в., что вовсе еще насъ не отдѣляетъ отъ Евро
пы, потому что во Франціи найдены, на погребенномъ въ XII вѣкѣ епископѣ, восточныя матеріи съ куфическими надписями [3)].
Найденная въ развалинахъ бывшаго серая [4)] серебряная чаша князя Владиміра Давыдовича черниговскаго (см. рис. № 24),
интересна тѣмъ, что напоминаетъ всего болѣе наши деревянныя чашки древней формы. Но самое замѣчательное произведеніе этой эпохи, безспорно, орнаменты въ рукописяхъ, представляющіе един
ственный остатокъ самобытнаго русскаго — вѣроятно, близкаго къ другимъ славянскимъ, — стиля. Въ это время, въ особенности въ XIII — XIV вѣкахъ, мы встрѣчаемъ необыкновенное богатство за
ставокъ и прописныхъ буквъ, которыя насъ переносятъ въ древній языческій міръ. Заставки эти въ общемъ очень однообразны, но никогда не представляютъ копій одна съ другой; онѣ всегда пред
ставляютъ густое плетеніе изъ змѣй, ремней, драконовъ; иногда между ними попадаются изображенія людей, всегда бѣлаго цвѣ
та, съ краснымъ контуромъ, легкою желтою тушевкою па яркоголубомъ фонѣ, мѣстами съ темнозелеными вставками (см. рис. № 13);
по всему видно, что художники надъ сочиненіемъ ихъ трудились съ особеннымъ удовольствіемъ. Отъ древнихъ сѣверо-европейскихъ узоровъ они отличаются тѣмъ, что въ древнихъ сѣверо-евро
пейскихъ узорахъ нѣтъ того однообразія формъ животныхъ: тамъ ноги, колѣни, когти и вообще всѣ члены вырисованы гораздо правильнѣе и съ большимъ знаніемъ; самое плетеніе въ со