Записки сумасшедшаго.

Мѣсяца забвенія думскихъ традицій, въ
недѣлю о Булановѣ, 45 минутъ Гучкова.
*** Идемъ мы какъ-то мимо городской Думы и видимъ, что гласный Булановъ выноситъ корзину съ соромъ и выбрасываетъ соръ на улицу. Мы къ нему:
— Что вы дѣлаете? Развѣ можно выносить соръ изъ избы? Онъ намь:
— Охъ,—говоритъ,—невтерпежъ, не продохнуть отъ сора, до потолковъ соръ накопился!
— Такъ что-жь, стоитъ-ли одну корзину выносить?
Рѣшили мы внести самое раціональное предложеніе.
Мы предлагаемъ уничтожить ломбардъ и командировать товарища городского головы г. Брянскаго въ Лондонъ для заключенія милліарднаго займа.
По возвращеніи г. Брянскаго съ деньгами въ Москву, собрать всѣхъ неимущихъ, раздать имъ деньги и отобрать подписки, что они больше въ ломбардѣ не нуждаются.
Скоро, справедливо и милостиво!
*** Вчера удостоились погладить собаку „Трефъ . Спрашивали ее:
— Какъ это вы такъ нанюхиваете преступниковъ? Молчитъ.
— Чѣмъ изволите руководиться при этомъ? Молчитъ.
— Какимъ способомъ открываете преступниковъ? Молчитъ.
Дипломатъ собака: во-время молчать умѣетъ.
Немногіе даже дипломаты этою способностью обладаютъ.
Мы-бы могли даже привести примѣры болтливости дипломатовъ, да не хотимъ утокъ дразнить.
Вы спросите, почему мы говоримъ вмѣсто дразнить гусей — дразнить утокъ? Это потому, что болтающій дипло
матъ благодаря сеоьй болтовнѣ утокъ разводитъ.
*** Вчера посѣтили сидящаго въ заключеніи одного знакомаго интенданта.
— Скучно вамъ?
— Да,—говоритъ,—скучно, привыкъ къ дѣятельности, а теперь всего ничего.
— Такъ-таки ровно ничего не дѣлаете?..
— Вотъ пробую стихи писать, да ничего не выходитъ. Некому риѳмы поставлять, а я безъ поставки ничего не могу.
— Что-же вы написали? — Да вотъ началъ:
Дождались мы барина, Господина Гарина,
Имъ намъ жизнь ошпарена...
А дальше ни тпру, ни ну. .
Нашъ поэтъ Лафетъ продиктовалъ ему „Пѣсню интендантовъ , въ моментъ сочиненную:
Куда, куда вы удалились Златые дни былой весны?
На насъ обрушились невзгоды
И мы въ тюрьмѣ сидѣть должны!..
Прощай, крупа, мука и мясо,
Прощай, овесъ, прощай, сукно... Прощайте, взятки и подряды,
Намъ больше брать не суждено!..
Теперь у насъ однѣ заботы,
Какъ танъ умилостивить власть,
Чтобъ въ арестантскія намъ роты
Всѣмъ не попасть, всѣмъ не попасть!.
— Я завтра, хозяинъ, женюсь. — Ну, такъ, что-же?
— Не разрѣшите-ли вы мнѣ присутствовать при моемъ вѣнчаніи?
— А, можеть, другіе моимъ примѣромъ заразятся да тоже по корзиночкѣ вынесутъ, да такъ понемножку и очистятъ.
— Ну, врядъ-ли! Тамъ говорятъ, что вы попрали добрыя думскія традиціи...
— Пусть такъ, а все-же одной корзиной сора меньше.
Ми, сумасшедшіе, согласились съ почтеннымъ г. Астровымъ, говоруномъ 96-ой пробы, что сора выносить не слѣдуетъ.
Да и что хорошаго: всю Воскресенскую площадь соромъ заваливать!
*** Въ московской городской Думѣ все недоразуменія съ городскимъ ломбардомъ.
Интендантъ прослезился и сталъ тихо напѣвать пѣсню на мотивъ аріи Ленскаго изъ „Евгенія Онѣгина“.
Поприщинъ 2-й.
. . . . . . . . . .
Верхъ скромности.