должна была быть, наконецъ, признанной достаточной для рѣшительныхъ операцій, этого не могъ отрицать даже и Куропаткинъ, и, такимъ образомъ, онъ является вынужденнымъ фактически перейти къ активнымъ операціямъ и поставить себѣ

главной задачей уже не усиленіе арміи, а разбитіе непріятельской арміи, и не отсту

пать, какъ это онъ дѣлалъ до сихъ поръ, а побѣдить. Но авторитетъ его былъ те

перь уже до нѣкоторой степени подорванъ, и въ армію стало проникать нѣкоторое недовѣріе къ своему вождю и своимъ силамъ, почему Куропаткинъ громо

гласно объявляетъ о своемъ таковомъ рѣшеніи всей своей арміи и всему міру, какъ бы предупреждая о своихъ намѣре

ніяхъ противника и предлагая послѣднему особенно готовиться къ этому. Трудно сказать, насколько это рѣшительное выступленіе на бумагѣ было съ его стороны искренне и насколько самъ Куропаткинъ въ дѣйствительности вѣрилъ въ успѣхъ своего предпріятія. Ближайшее ознакомленіе съ обстановкой, однако, можетъ привести къ выводу, что столь громогласное заяв

леніе о наступившемъ приливѣ энергіи и рѣшительности было нужно Куропаткину просто въ своихъ личныхъ цѣляхъ и, подъ давленіемъ обстановки, было, пожалуй, даже и неизбѣжно. Въ дѣйствительности нашъ сухопутно-морской главнокомандующій адмиралъ Алексѣевъ, съ мѣста оказавшійся не годнымъ для высшаго руководства флотомъ на морѣ, на сушѣ только мѣшалъ Куропаткину своими много

численными и малообдуманными требованіями на мѣстѣ и интригами въ Петербургѣ. Не признавая данныхъ, которыми руководствовался Куропаткинъ, онъ требовалъ наступательныхъ дѣйствій отъ сухопутной арміи, въ то же время не признавая таковыя возможными для флота, который находился въ большей степени готов

ности, да и долженъ былъ находиться въ таковой, это съ одной стороны, а съ другой — потеря Ляояна, на который всѣ такъ разсчитывали, вызвала недоумѣніе и недовѣріе къ Куропаткину; не только среди дѣйствующей арміи, но и въ Россіи авторитетъ его пошатнулся и про

должать дальнѣйшую политику „терпѣнія

было уже рискованно. Такимъ образомъ,

возникалъ вопросъ уже не о судьбѣ

кампаніи, а болѣе близкій къ сердцу вопросъ о самомъ себѣ, и надо было, во что бы то ни стало, удержаться на пьедесталѣ величія на казенный счетъ. Надо было публично заявить о своей энергіи и рѣшительности, и онъ не упускаетъ этотъ