— Ты, кажется, даже радъ, что тебя посадили въ карцеръ?!
— Еще бы не радъ,—тутъ, по крайней мѣрѣ, прохладно. Л то въ такую жару да въ общей камерѣ—прямо смерть..
— Хочешь, Мусикъ? Ну, хорошо, хорошо, сдѣлаю...
— Да изъ чего-же ты сдѣлаешь?—спросила жена. Мнѣ кажется, что если ты будешь покупать для колясочки разные матеріалы, такъ она обойдется дороже, чѣмъ купленная...
— Гроша нс будетъ стоить, такъ какъ я ее сдѣлаю домашнимъ способомъ и изъ матеріала, ничего не стоящаго... У насъ есть лишняя бѣльевая корзина?
Лишней нѣтъ, но, если хочешь, возьми вотъ тамъ въ кухнѣ... Это ты кузовъ коляски хочешь сдѣлать изъ корзины?
— Да...
— Ну, а колеса-то изъ чего сдѣлаешь?
— А колеса я выпилю изъ прочнаго круглаго бревнышка, самъ вытешу оси изъ прочнаго березоваго дерева, придѣлаю ручку съ косъ тили комъ, а внутренность коляски ты уже сама обобьешь какойнибудь матеріей на ватѣ...
— Стыдно будетъ въ такой колясочкѣ Мусика по саду катать,— покачала головою Вѣра Львовна.—Каждый смѣяться будетъ и осу
дитъ... Вотъ, скажутъ, люди зажиточные, а не могутъ единственному ребенку приличную колясочку купить...
Я, матушка, выше такихъ предразсудковъ и на толпу не обращаю никакого вниманія! высокомѣрно объявилъ господинъ Циферблатовъ и ссйчаоъ-же отправился дѣлать колясочку, предва
рительно направившись въ сосѣдній лѣсокъ, чтобы вырубить тамъ небольшія деревца для осей и рукоятки.
„Пошелъ но лѣсу стукъ и громъ, и слышно за версту проказу“!.. Вѣра Львовна сидѣла на террасѣ, уложивъ своего Мусика спать, прислушивалась къ раздававшемуся изъ лѣса стуку и качала головою. Она была замужемъ года два и въ эти два года много терпѣла отъ предпріимчивости мужа, который совершенно незаконно считалъ себя плотникомъ, столяромъ, слесаремъ и даже механикомъ Онъ однажды вздумалъ „реставрировать“ буфетъ и испортилъ довольно дорогой буфетъ, такъ что его пришлось употребить на дрова; онъ самъ устраивалъ въ квартирѣ какіе-то усовершенствованные электрическіе звонки и чуть не сдѣлалъ пожара, а домохозяинъ вызывалъ его за порчу стѣнъ къ мировому судьѣ; онъ самъ вставлялъ
зимнія рамы въ квартирѣ, говоря, что „глупо тратиться на стекольщиковъ“, и наколотилъ стеколъ на двѣнадцать рублей.
Теперь вотъ онъ взялся устроить колясочку сыну, н Вѣра Львовна знала, что отъ этой затѣи толку никакого не будетъ. Еще хорошо, если Герасимъ Андреевичъ испортитъ бѣльевую корзинку и сломаетъ нѣсколько инструментовъ, а вотъ скверно, если колясочка будетъ такова, что при первомъ-жс путешествіи въ ней Мусика развалится и бѣдный Мусикъ разобьется...
Сидѣла Вѣра Львовна на террасѣ, прислушивалась къ стуку топора, тихонько вздыхала и, наконецъ, задремала, убаюканная ласковымъ вѣтеркомъ.
— Барыня!—разбудилъ ее тревожный крикъ горничной.—Барыня, нашего барина изъ лѣсу ведутъ!..
Вѣра Львовна проснулась и вздрогнула.
— Какъ ведутъ?—спросила она.—Откуда ведутъ?.. Куда ведутъ?..
— Изъ лѣсу домой мужики ведутъ... Баринъ въ чужомъ лѣсу семь березъ срубили, и мужики ихъ поймали, ну, и ведутъ... Мужики хотѣли ихъ въ станъ вести, но баринъ сказали, что они за березы заплатятъ и мужиковъ угостятъ, ну, мужики и согласились, а только, чтобы баринъ не убѣжалъ и нс обманулъ ихъ, такъ они его связали, такъ связаннаго и ведутъ.
Это былъ радостный день для Вѣры Львовны,—супругъ ея, заплативь двадцать пять рублей мужикамъ за порубку, навсегда отказался отъ своихъ затѣй и далъ слово въ нужныхъ случаяхъ прибѣгать къ помощи спеціалистовъ.
Комаръ.

Въ увеселительномъ саду.

— Чэаэкъ! Скажи, пожалуйста, кто изъ пѣвицъ у васъ больше всѣхъ получаетъ?
— А вонъ энта-съ брюнетка, что за столомъ съ тремя господами сидитъ, этакая изъ себя, какъ изволите видѣть, полновоздушиая.... Замѣчателыіая-съ пѣвица! Она каждый вечеръ не меньше 12 человѣкъ посѣтителей въ буфетъ сводитъ, ну, за это больше всѣхъ и получаетъ.
!!!
— Ты, Вася, былъ на открытіи скачокъ?
— Глупый вопросъ! Видишь, что я безъ пальто,—значитъ, былъ...