Милліонъ терзаній.

(Сценка).
Иванъ Петровичъ Вередихинъ пришелъ со службы. Несмотря на то, что онъ проголодался, онъ все-таки былъ въ духѣ и, поцѣловавъ супругу, погладивъ но головкамъ двухъ сорванцовъ — классика и реалиста, спросилъ, потирая руки: — А обѣдъ готовъ?
— Нѣтъ еще... Опоздали...
— Да вѣдь уже шесть часовъ.
— Ахъ, у насъ завтра большая стирка!.. Бѣгали за поденщицами, вотъ и запоздали...
— Да чего-же бѣгать-то?.. Марья-то кривая гдѣ-же? — Марья кривая въ больницѣ...
— Такъ вѣдь Дарья шестипалая есть...
— А Дарья твоя шестипалая въ деревню уѣхала... Да не пойму я, чего ты-то суешься!.. Безъ твоихъ совѣтовъ при большой стиркѣ до сихъ поръ обходились, обойдемся и теперь.
— А газеты купили?
- Да кому-же было за ними бѣгать?.. Кухарка за мыломъ бѣгала, потомъ за содою, потомъ за синькою...
— А сразу-то все купить нельзя было?..
— Отстань ты, пожалуйста!.. Тутъ большая стирка, а онъ съ придирками...
— Няня могла-бы газеты купить. — Няня бѣлье собирала, считала, записывала... — Ну, горничную-бы послала...
— Горничная но Москвѣ за прачками металась...Да уйди ты Христа ради въ кабинетъ!.. Большая стирка, съ ногъ сбились, а онъ съ своими глупыми газетами...
— Какой шикарный туалетъ на этой блондинкѣ, которая сейчасъ проѣхала мимо насъ. Навѣрное, ея мужъ очень богатый человѣкъ.
— Нѣтъ, онъ простой артельщикъ, но онъ два раза судился за растрату...
— Ванька, много настрѣлялъ сегодня?
— Нѣтъ, не пофартило. Разлетѣлся было къ одному барину, заплакалъ: „мать вдова, семеро сиротъ малъ-мала меньше“, а онъ жильцомъ съ нашего двора оказался. Сгребъ да къ отцу и приволокъ... Окромя таски шічрго не получилъ.
Черезъ полчаса Бередихнна зовутъ обѣдать.
— Ну, что-же это! Зовете обѣдать, а столъ не накрытъ.
— Да. его и не будутъ накрывать... Большая стирка: и скатерти, и салфетки въ бѣльевую корзинку свалены. — Чѣмъ-же губы-то вытирать?..
— Носовымъ платкомъ... Кстати: у тебя много платковъ?.. Всегда по всѣмъ карманамъ разсованы... Настя, подите, выньте у барина изъ всѣхъ кармановъ платки...
-— Какъ изъ всѣхъ кармановъ?.. Не могу-же я одинъ платокъ изъ кармана въ карманъ, перекладывать...
— Мало-ли что не можешь!.. Въ домѣ большая стирка, а у насъ дюжина грязныхъ платковъ по карманамъ...
Бередихинъ подчинился.
Онъ сѣлъ за столъ, покрытый клеенкой, и, кое-какъ пообѣдавъ, ушелъ и легъ на кровать.
Тодько-что заснулъ онъ самымъ сладкимъ сномъ, даже Анну второй степени увидалъ во снѣ, какъ его кто-то тронулъ за плечо. Бередихинъ открылъ глаза и спросилъ: — Что ты, няня?
— Встаньте, пожалуйста!.. — Случилось что?
— Ничего не случилось, а большая стирка завтра. Нужно простыни и наволочки снять.
— Развѣ нс успѣете?..
— Вѣстимо, не успѣемъ... Большая, чай стирка-то завтра...
Онъ всталъ, уже разсерженный, и перешелъ въ кабинетъ. Въ кабинетѣ со всей мебели сняты были чехлы, и изъ старыхъ креселъ и въ особенности изъ дивана торчало мочало. — Хоть-бы простыней диванъ прикрыли.
— А гдѣ простынь взять?—сказала горничная. Завтра большая стирка...
— Что-же, я безъ простыни снать-то буду?
— Два дня какъ-нибудь поспите... Одѣяло подстелимъ, халатомъ прикроетесь... Нельзя иначе: большая стирка.
О, чтобъ ее чортъ взялъ, эту большую стирку!
Бередихинъ озленный ушелъ изъ дома.