— Какъ поживаетъ ваша дражайшая половина, Лука Денисовичъ? — Плоховато, сударь, хвораетъ и стала ужь но половина, а одна лишь треть!..

Любители цвѣтовъ.

(Дачная картинка).
Три дачника: Степанъ Павловичъ Перышкинъ, Василій Ивановичъ Кустиковъ и Иванъ Васильевичъ Ямкипъ сидѣли на платформѣ въ ожиданіи поѣзда.
Сидѣли, покуривали и разговаривали о своихъ дѣлишкахъ.
Перышкинъ и Кустиковъ были коротенькіе, толстенькіе субъекты, похожіе на Бобчинскаго и Добчинскаго, какъ ихъ изображаютъ на сценѣ. Одѣты они были въ лѣтніе легкіе костюм
чики съ цвѣтными, тоже легкими, галстучками и съ соломенными шляпами на головахъ.
Иванъ Васильевичъ Ямкинъ представлялъ изъ себя угрюмую фигуру рано состарившагося человѣка. Ему врядъ-ли исполни
лось и сорокъ лѣтъ, но выглядѣлъ онъ гаестидесятилѣтнимъ, смотрѣлъ печально и угрюмо, курилъ весьма сосредоточенно очень зловонную папиросу и все вздыхалъ. Въ отличіе отъ своихъ собесѣдниковъ, Иванъ Васильевичъ былъ одѣтъ, несмотря на жар
кое іюльское утро, въ черный наглухо застегнутый сюртукъ при черныхъ панталонахъ, въ длинное пальто, шляпа у него была поярковая, тяжелая, и было видно, что ему очень неудобно и жарко въ атомъ почти зимнемъ одѣяніи.
— Дачная жизнь имѣетъ много прелести,—говорилъ Степанъ Павловичъ.—Я ужь не говорю про купанье, про прогулки, про то, что дачникъ дышитъ свѣжимъ воздухомъ, но вѣдь есть и еще много прелести въ дачной жизни... Вотъ, напримѣръ, я любитель цвѣтовъ... Хорошо-съ... Въ городѣ какіе ужь цвѣты. Такъ, ком
натныхъ немножко разведешь и утѣшаешься ими, чахленькими, бѣдненькими, ну, а на дачѣ можно развести цвѣточки въ клум
бочкахъ этакіе разнообразные, разноцвѣтные, ароматные... И для глаза пріятно, и обонянію наслажденіе, да и моціонъ велико
лѣпный, если за ними, аккуратненько ухаживать и своевременно поливать.
— Вы въ Нижній собираетесь, Поль?
— Да зачѣмъ-же? Вѣдь я ничѣмъ не торгую...
— Ахъ, мой милый, тамъ такое настроеніе, что начинаютъ торговать даже и тѣ, которые никогда объ этомъ не думали, — я но себѣ знаю!..
— Я тоже любитель цвѣтовъ,—заявилъ Василій Ивановичъ Кустиковъ.—Вы совершенно вѣрно изволили замѣтить—насажде
ніе цвѣтов#на дачѣ доставляетъ много удовольствій, но много и огорченій цвѣтоводу на дачѣ...
— Про какія-же огорченія вы изволите говорить?—спросилъ (Степанъ Павловичъ.
— Да вотъ я вамъ про себя разскажу-съ... Насадилъ я цвѣточковъ передъ терраскою очень много,—ленкойчики были, настурціи, резеда, ну, и другіе всякіе сорта... Взросли мои цвѣ
точки; можно сказать, что я потомъ ихъ поливалъ, и вдругъ въ одинъ прекрасный день всѣ до одного пропали...
— Неужели это оттого, что вы ихъ потомъ поливали?—съ удивленіемъ спросилъ Степанъ Павловичъ.
— Совсѣмъ не оттого-съ, помилуйте!.. Это вѣдь я иносказательно, фигурально, такъ-сказать, выразился, а въ буквальномъто смыслѣ я ихъ аккуратно водою поливалъ...
— Такъ отчего-же они пропали?
— Куры уничтожили хозяйскія!.. Когда я нанималъ дачу, никакихъ куръ у хозяина не было, а какъ переѣхали мы, такъ появилось ихъ видимо-невидимо подъ предводительствомъ огром
наго и энергичнаго пѣтуха и въ сопровожденіи безчисленнаго количества цыплята.... Ну, я воевалъ съ ними, прямо не покладая рукъ, гонялъ ихъ изъ садика съ утра до поздняго вечера, ежели это былъ праздникъ, а въ будни, когда я на службѣ, ихъ гоняли
мои дѣти и жена... Я не знаю ничего назойливѣе куръ... Въ одну калитку ихъ выгонишь, а онѣ сейчасъ-же появляются черезъ другую... Запрешь обѣ калитки, а онѣ черезъ рѣшетку прони
каютъ, либо просто перелетаютъ рѣшетку и прямо въ садъ... Встаю я намедни раннимъ утромъ, выхолсу съ леечкою полить мои цвѣточки и ими насладиться, а отъ нихъ одно лишь воспоминаніе...
— Ида... Это огорченіе большое,—замѣтилъ Степанъ Павло
вичъ.—У меня вотъ корова сосѣдская дважды уничтожала цвѣты,