Не везетъ...

(Мопологъ гимназиста).
...Нда... Сегодня 12 августа, завтра мы переѣзжаемъ съ дачи, а 1G... Лучше и не думать! То-есть какъ мнѣ надоѣла эта про
клятая гимназія, вы и представить себѣ не можете! А тутъ еще, какъ на зло, мнѣ удивительно не везетъ въ жизни... Что-бы я ня задумалъ, все выходитъ наоборотъ. Каждый годъ я даю честное слово приналечь на занятія, чтобы не оставаться въ классѣ на вто
рой годъ и поскорѣе окончить эту нелѣпую „среднюю школу“, и почти каждый годъ случается что-нибудь особенное, и всѣ мои планы летятъ къ чорту... Въ этомъ году все шло сначала отлично, въ первую четверть даже ни одной двойки въ выводѣ не было, и вдругъ это роковое знакомство на каткѣ съ Олечкой... Весь годъ прошелъ какъ въ угарѣ, и въ результатѣ меня даже до экзамена не допустили и оставили въ G-мъ классѣ на второй годъ. А мнѣ, господа, ужь 18-й годъ, я черезъ день бреюсь, на меня барышни заглядываются, честное слово!
Но вотъ, казалось, и мнѣ улыбнулось счастье: родители Олечки сняли дачу тамъ-же, гдѣ и мы. Я, какъ мальчикъ, прыгалъ отъ ра
дости и далъ себѣ торзкественную клятву съ будущаго года прина
лечь на занятія, чтобы черезъ три года стать мужемъ Олечки,— теперь, вѣдь, студентамъ очень охотно даютъ разрѣшеніе жениться..
И вотъ, мы на дачѣ. Начались дни, полные блаженства... Мы съ Олечкой проводимъ все время вмѣстѣ, гуляемъ, собираемъ цвѣты,
ягоды, слушаемъ соловьевъ и... клянемся въ вѣчной любви. Иногда только, когда къ нимъ пріѣзжаетъ этотъ противный, по выраженію Олечки, Чушкинъ, служащій въ какомъ-то банкѣ, родители Олечки не пускаютъ ее гулять со мною, и она должна его „занимать“ цѣлый вечеръ...
— Ну, и начало сезона, чтобы чортъ его побралъ! Ліенѣ подавай новое манто, дочкѣ—манто и шляпу, тещ6—какую-то пелеринку.,. Сей
часъ такой скандалъ подняли, что я схватилъ съ вѣшалки пальто и. не одѣвшись, выскочилъ на улицу, какъ сумасшедшій...
За-то и смѣялись-же мы съ ней на другой день надъ этимь идіотомъ, получающимъ G тысячъ въ годъ, какъ мнѣ какъ-то вскользь сказала Олечка!
Но разъ человѣку не везетъ съ самаго рожденія, то съ этимъ ужь ничего нс подѣлаешь.
Третьяго дня былъ проливной дождь, и я съ Олечкой не видался. Вчера пошелъ на условленное мѣсто, гдѣ мы съ ней встрѣча/и съ все лѣто въ извѣстный часъ, но Олечки тамъ не было, а въ дуплѣ дуба, куда мы иногда клали записки, я нашелъ ея письмо...
Прочелъ и... заплакалъ.
„Милый, прощай! — писала Олечка. — Мы сегодня уѣзжаемъ въ Москву, и болѣе я съ тобой не увижусь... Чушкинъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе, и родители принудили меня принять сго... Ахъ, какъ я несчастна! Твоя до гроба Оля“.
Хороша „твоя до гроба“, если согласилась выдти за этого идіота Чушкина!
Думалъ-было отравиться нашатырнымъ спиртомъ, да раздумалъ: очень ужь это банально,—каждый день десятки людей травятся нашатырнымъ спиртомъ. Надо придумать что-нибудь пооригинальнѣе.
А тутъ, какъ на смѣхъ, отецъ вздумалъ провѣрить, что я сдѣлалъ за лѣто. Я, обдумывая способъ самоубійства, наговорилъ ему такой околесицы, что отецъ вышелъ изъ себя и обѣщалъ... меня выпороть. Честное слово!
И это, убѣжденный кадетъ! Чуть не лидеръ кадетской партіи! Горько и обидно...
Хотѣлъ-было застрѣлиться, да нигдѣ револьвера нс могъ достать, и рѣшилъ... сдѣлаться борцомъ.
Чортъ съ ними со всѣми: и съ отцомъ-ренсгатомъ, и съ этой дурой Олькой, и съ идіотской гимназіей!
Сдѣлаюсь знаменитымъ борцомъ, и мое имя прогремитъ по всей вселенной!
Нут-ка, что вы тогда скажете, господа?
А не лучше-ли поступить въ „Натъ Пинкертоны“ ?
Гимназистъ.
— Сударыня, позвольте васъ проводить!
— Смотрите, молодой человѣкъ, какъ-бы я васъ не провела...