ворить съ вами серіозно. Позволите войти, или вы выйдете сами?...
— Войдите,—отвѣчалъ Заварыкинъ, внутренно содрогаясь отъ тяжелаго предчувствія. Не будя своего деньщика, спавшаго въ передней, Заварыкинъ отворилъ дверь, калитку и осторожно впустилъ къ себѣ поручика.
— Вы, вѣроятно, помните,—началъ Фламманштейнъ, покойно усаживаясь на предложенный ему стулъ и за
куривая сигару,—что вы, по переводѣ меня въ этотъ полкъ изъ гвардіи, назвали меня «шальнымъ» и потомъ, извиняясь, предложили мнѣ удовлетвореніе. Я отвѣчалъ вамъ, что не имѣю привычки сердиться за правду и, по внутреннему предчувствію, предупредилъ васъ, что можетъ быть между нами случатся такія важныя обстоя
тельства, что намъ необходимо будетъ пустить другъ другу нулю въ лобъ или въ сердце, и тогда мы это сдѣлаемъ. Вы согласились. Теперь именно наступило это
время. Я не намѣренъ уступить вамъ Маргариту. Она любитъ меня, а не васъ. Я имѣю секретныя свиданія съ Маргаритой,
Глаза Заварыкина сверкнули.
— Я не понимаю, для чего вы пришли ко мнѣ? — спросилъ онъ поручика. —Пришлите секундантовъ и я, хоть сейчасъ, весь къ вашимъ услугамъ.
— Вы, я слышалъ, хорошо стрѣляете,—иронически замѣтилъ Фламманштейпъ, но я долженъ вамъ сказать словами одиого героя Марлинскаго романа: —«что я не изъ той тонкой ткани, изъ которой дѣлаютъ свадебныя подножки, и не бубновый тузъ, въ котораго можно цѣлить хладнокровно».
— Я тоже, возразилъ Заварыкинъ, отвѣчу вамъ словами другаго героя, изъ той же повѣсти Марлинскаго «Испытаніе»: — «бросьте пустое хвастовство Выстрѣлъ самый остроумный отвѣтъ на дерзости, а пуля лучшая награда коварству»...
— Коварству?...—вскрикнулъ Фламманштейнъ.—Я не вижу коварства. Дѣвушка никогда васъ не любила...
— Довольно!... Когда вамъ угодно прислать секундантовъ...
— Я предлагаю вамъ дуэль безъ секундантовъ,— спокойно отвѣчалъ Фламманштейнъ.—Въ этомъ то и заключается причина моего личнаго посѣщенія васъ. Къ чему намъ секунданты?... Во-первыхъ скучно слу шать уговоры, которые ни къ чему не ведутъ, и под
вергать своихъ товарищей отвѣтственности. Во-вто
рыхъ, при правильной дуэли, оставшійся въ живыхъ, понесетъ извѣстное срочное наказаніе и только. Потомъ, избавившись отъ соперника, ему легко достигнуть своей
цѣли. Вы де въ смерти не повинны. Особенно выгодно вамъ: всѣ шансы на вашей сторонѣ, тѣмъ болѣе, что
отецъ Маргариты за васъ... Она, пожалуй, годъ поноситъ по мнѣ трауръ, а потомъ, когда всѣ сентиментальности кончатся, честнымъ циркомъ, да и за сва
дебку. Нѣтъ, моя дуэль имѣетъ другія условія: чтобы
соперникъ, избавившись отъ своего врага, не находилъ себѣ покоя, очутился бы въ положеніи преступника, бѣглеца; чтобы онъ дрожалъ за свою жизнь и не нахо
дилъ бы права гражданства въ своемъ отечествѣ. За то, слушайте! Я говорилъ честно съ Маргаритою и мы рѣшили: если вы убьете меня, то послѣ убійства, про
беритесь только осторожно черезъ садовую калитку въ садъ Родіонова. Маргарита будетъ ждать васъ у окна
своей спальни и научитъ васъ какъ дѣйствовать... Она ваша... Она скроетъ васъ и вы бѣжите, преступникомъ. Если же я убью васъ—то, разумѣется, она моя. Въ случаѣ же, если вы, или я будемъ розысканы, то должны клеветать на себя, что дуэль наша не условный поеди
нокъ, а убійство... Маргарита явится сообщницей... Поняли меня?...
— Понялъ. Но, какой адскій планъ! Самъ бѣсъ его внушилъ вамъ!— замѣтилъ Заварыкинъ.
— Однако, вы согласны?
— И чудесно. Мнѣ тоже. Сѣдлайте же вы поскорѣе коня, запаситесь револьверами и выѣзжайте на окраину города къ лѣску «сѣнокола», а я не замедлю.
Съ этою фразою Фламманштейнъ вышелъ.
За чертою города противники встрѣтились и молча поѣхали рядомъ. Лошади ихъ, давно знакомыя между собою, весело шли, помахивая мордами и оказывая лобызаніями, взаимныя услуги другъ другу.
— Послушайте, Фламмапштейнъ,—прервалъ молчаніе Заварыкинъ,—вы, кажется, очень привержены къ своей лошади, а я къ своей. Мнѣ не хочется, чтобы лошадь моя, по смерти моей, принадлежала кому иибудь... Если вы меня убьете, то убейте и ее... А я убью вашу...
— Хорошо,—отвѣчалъ Фламманштейнъ,—я исполню ваше желаніе.
X.
Сколько, но моему мнѣнію, интересно все это дѣло, на столько же, если не гораздо болѣе, интересенъ са
мый розыскъ Фламманштейна. Описать подробно все слѣдствіе невозможно. Всѣ данныя говорили, что 24 апрѣля преступникъ не могъ бѣжать. Лошадь его была сейчасъ же, то есть въ два часа утра найдена около его квартиры, осѣдланная, но нисколько не уставшая и не вспотѣвшая. Въ предшествовавшіе дни и наканунѣ, преступникъ не дѣлалъ ни малѣйшихъ приготовленій къ побѣгу. Всѣ вещи его были цѣлы и на своихъ мѣстахъ.
— Войдите,—отвѣчалъ Заварыкинъ, внутренно содрогаясь отъ тяжелаго предчувствія. Не будя своего деньщика, спавшаго въ передней, Заварыкинъ отворилъ дверь, калитку и осторожно впустилъ къ себѣ поручика.
— Вы, вѣроятно, помните,—началъ Фламманштейнъ, покойно усаживаясь на предложенный ему стулъ и за
куривая сигару,—что вы, по переводѣ меня въ этотъ полкъ изъ гвардіи, назвали меня «шальнымъ» и потомъ, извиняясь, предложили мнѣ удовлетвореніе. Я отвѣчалъ вамъ, что не имѣю привычки сердиться за правду и, по внутреннему предчувствію, предупредилъ васъ, что можетъ быть между нами случатся такія важныя обстоя
тельства, что намъ необходимо будетъ пустить другъ другу нулю въ лобъ или въ сердце, и тогда мы это сдѣлаемъ. Вы согласились. Теперь именно наступило это
время. Я не намѣренъ уступить вамъ Маргариту. Она любитъ меня, а не васъ. Я имѣю секретныя свиданія съ Маргаритой,
Глаза Заварыкина сверкнули.
— Я не понимаю, для чего вы пришли ко мнѣ? — спросилъ онъ поручика. —Пришлите секундантовъ и я, хоть сейчасъ, весь къ вашимъ услугамъ.
— Вы, я слышалъ, хорошо стрѣляете,—иронически замѣтилъ Фламманштейпъ, но я долженъ вамъ сказать словами одиого героя Марлинскаго романа: —«что я не изъ той тонкой ткани, изъ которой дѣлаютъ свадебныя подножки, и не бубновый тузъ, въ котораго можно цѣлить хладнокровно».
— Я тоже, возразилъ Заварыкинъ, отвѣчу вамъ словами другаго героя, изъ той же повѣсти Марлинскаго «Испытаніе»: — «бросьте пустое хвастовство Выстрѣлъ самый остроумный отвѣтъ на дерзости, а пуля лучшая награда коварству»...
— Коварству?...—вскрикнулъ Фламманштейнъ.—Я не вижу коварства. Дѣвушка никогда васъ не любила...
— Довольно!... Когда вамъ угодно прислать секундантовъ...
— Я предлагаю вамъ дуэль безъ секундантовъ,— спокойно отвѣчалъ Фламманштейнъ.—Въ этомъ то и заключается причина моего личнаго посѣщенія васъ. Къ чему намъ секунданты?... Во-первыхъ скучно слу шать уговоры, которые ни къ чему не ведутъ, и под
вергать своихъ товарищей отвѣтственности. Во-вто
рыхъ, при правильной дуэли, оставшійся въ живыхъ, понесетъ извѣстное срочное наказаніе и только. Потомъ, избавившись отъ соперника, ему легко достигнуть своей
цѣли. Вы де въ смерти не повинны. Особенно выгодно вамъ: всѣ шансы на вашей сторонѣ, тѣмъ болѣе, что
отецъ Маргариты за васъ... Она, пожалуй, годъ поноситъ по мнѣ трауръ, а потомъ, когда всѣ сентиментальности кончатся, честнымъ циркомъ, да и за сва
дебку. Нѣтъ, моя дуэль имѣетъ другія условія: чтобы
соперникъ, избавившись отъ своего врага, не находилъ себѣ покоя, очутился бы въ положеніи преступника, бѣглеца; чтобы онъ дрожалъ за свою жизнь и не нахо
дилъ бы права гражданства въ своемъ отечествѣ. За то, слушайте! Я говорилъ честно съ Маргаритою и мы рѣшили: если вы убьете меня, то послѣ убійства, про
беритесь только осторожно черезъ садовую калитку въ садъ Родіонова. Маргарита будетъ ждать васъ у окна
своей спальни и научитъ васъ какъ дѣйствовать... Она ваша... Она скроетъ васъ и вы бѣжите, преступникомъ. Если же я убью васъ—то, разумѣется, она моя. Въ случаѣ же, если вы, или я будемъ розысканы, то должны клеветать на себя, что дуэль наша не условный поеди
нокъ, а убійство... Маргарита явится сообщницей... Поняли меня?...
— Понялъ. Но, какой адскій планъ! Самъ бѣсъ его внушилъ вамъ!— замѣтилъ Заварыкинъ.
— Однако, вы согласны?
— Да. Безъ Маргариты мнѣ жизнь не въ жизнь.
— И чудесно. Мнѣ тоже. Сѣдлайте же вы поскорѣе коня, запаситесь револьверами и выѣзжайте на окраину города къ лѣску «сѣнокола», а я не замедлю.
Съ этою фразою Фламманштейнъ вышелъ.
За чертою города противники встрѣтились и молча поѣхали рядомъ. Лошади ихъ, давно знакомыя между собою, весело шли, помахивая мордами и оказывая лобызаніями, взаимныя услуги другъ другу.
— Послушайте, Фламмапштейнъ,—прервалъ молчаніе Заварыкинъ,—вы, кажется, очень привержены къ своей лошади, а я къ своей. Мнѣ не хочется, чтобы лошадь моя, по смерти моей, принадлежала кому иибудь... Если вы меня убьете, то убейте и ее... А я убью вашу...
— Хорошо,—отвѣчалъ Фламманштейнъ,—я исполню ваше желаніе.
Послѣдствія этой страшной дуэли уже извѣстны.
X.
Сколько, но моему мнѣнію, интересно все это дѣло, на столько же, если не гораздо болѣе, интересенъ са
мый розыскъ Фламманштейна. Описать подробно все слѣдствіе невозможно. Всѣ данныя говорили, что 24 апрѣля преступникъ не могъ бѣжать. Лошадь его была сейчасъ же, то есть въ два часа утра найдена около его квартиры, осѣдланная, но нисколько не уставшая и не вспотѣвшая. Въ предшествовавшіе дни и наканунѣ, преступникъ не дѣлалъ ни малѣйшихъ приготовленій къ побѣгу. Всѣ вещи его были цѣлы и на своихъ мѣстахъ.