— И такъ, женитесь, Иванъ Ивановичъ! Сколько лѣтъ вашей невѣстѣ? — Двадцать лѣтъ.
— Не молода-ли слишкомъ? Смотрите!
— Помилуйте! Я на покойной Лидочкѣ женился, когда ей и семнадцати не
было и вполнѣ счастливо жилъ съ нею 20 лѣтъ!...
Маленькая пауза; я испытующе глядѣлъ па него; онъже, какъ казалось, готовъ былъ провалиться сквозь полъ.
— Скажите пожалуйста, —началъ я,—сколько вы платите за визиты въ извѣстныхъ мѣстахъ?
— ІІо... я человѣкъ семейный. — Это все равно.
— Бога ради... я... — Говорите-же!

— Но... это знаете... смотря...

— Скажите цифру и только! Лу, напримѣръ, хотя три, что-ли?

— Три... но это знаете...

— Вовсе я не хочу ничего знать. Мы сейчасъ съ вами покончимъ и—до свиданія!
— Ради Бога, пожалуйста. Я человѣкъ сем...
— Позвольте мнѣ три рубля! перебилъ я. — Но, вѣдь это... послушайте.
— Безъ этого я васъ отсюда не выпущу.
Черезъ нѣсколько минутъ въ моихъ рукахъ была трехрублевая бумажка, съ собственноручной надписью моего врага, гдѣ значится день его визита въ мою квартиру. Впрочемъ, вотъ она. И при этомъ Кротковъ показалъ мнѣ ту злосчастную трехрублевку, которую ты уже видѣлъ въ первый день встрѣчи съ нимъ у меня.
Такъ закончилъ свой разсказъ Добродушииъ. Долго мы оба молчали подъ давленіемъ тяжелаго впечатлѣнія, навѣяннаго разсказомъ.
— Чѣмъ-же кончилось все это? Что было дальше? наконецъ спросилъ я.

— Три года прожилъ онъ съ женою подъ одной кров