П О ГО P Ҍ Л K А.
Быль.
(Окончаніе.)
III.
Стояла засуха и необыкновенные въ нашелъ климатѣ жары. 25 іюля съ утра поднялся сильный вѣтеръ, который къ полудню перешелъ почти въ бурю, крутив
шую но Озерковскимъ улицамъ клубы пыли, гнувшую вершины большихъ березъ по дорогѣ, трепавшую мелкій ельникъ по берегу озера, сердитаго, взволнованнаго, мутно-синяго.
Жатва подходила къ концу; рожь была рѣдкая и погонистая; жнеи торопились покончить тяжелую, утоми
тельную работу и вздыхали, сравнивая тощіе, высохшіе отъ жары колосья, съ крупными полными колосьями прежнихъ лѣтъ.
— Охъ! пеумолотна будетъ наша ржица! Бывало на полосѣ-то кресцевъ восемь поставишь, а нонѣ два да три... бѣда!... хлѣбъ все дорожаетъ, трудно стало жить... охала Матрена на своей полосѣ.
— Митюха сказывалъ, что въ Москвѣ въ газетѣ читали, будто хлѣбъ отъ какой-то Кузька пожралъ... замѣтила ея дочь, толстая краснорожая Дуняха.
— Кузька!... это кто-же? не антихристъ-ли?... удивилась жавшая рядомъ съ ними молодая баба Арина.
— Нѣтъ... это тараканъ такой; Митюха сказывалъ, что его изъ Нѣмецкой земли по желѣзной дорогѣ привезли, объяснила Дуняха, довольная, что можетъ поразить сосѣдокъ такой новостью.
Ѳекла не проронила ни слова изъ разговора, происходившаго на сосѣднихъ полосахъ, но разговоръ вовсе ее не занимали: два раза произнесенное имя ея измѣнника озадачило ее—гдѣ-жъ они его видѣли? думала Ѳекла. Тотъ-же вопросъ задала и Арина.
— А въ Москвѣ-то, я намедни съ мохомъ ѣздила, на постояломъ дворѣ ночевала, гдѣ у Митюхи лошади стоятъ, онъ меня съ теткой Акулиной въ трактиръ водилъ и чаемъ угощалъ... хвасталась Дуняха, искоса кидая побѣдоносный взглядъ на Ѳеклу, одиноко жавшую свою полоску. Глаза ея встрѣтились съ глазами сопер
ницы, Ѳекла отвернулась и еще ниже пригнула голову къ снопу, который опа прикручивала раздвоенной горстью соломы.
— Знать свадьба наклевывается? шутливо спросила одна молодица.
— Порѣшили: послѣ Успѣиья рукобитье, а къ Покрову, Богъ дастъ, циркомъ да за свадебку, самодовольно
объяснила Митревна. Другія бабы съ оттѣнкомъ зависти поздравили Дуняху: — «что жъ, дѣло не худое, Митюха парень складный, а домъ у нихъ что твоя полная чаша... въ часъ добрый, съ Богомъ...»
Тошно стало Ѳеклѣ слушать эти рѣчи, она бросила снопъ и быстро направилась къ озеру.
— Не по нраву, какъ спопъ-отъ швырнула, распутная, язвительно послала ей въ слѣдъ Матрена.
Ѳекла, дойдя до озера, такъ и повалилась на мягкій мохъ, росшій вокругъ ельника и закрывъ лицо передникомъ, залилась слезами. Наплакавшись, она вспомнила, что надо къ вечеру покончить полосу ржи.
— Матушка наказывала придти домой пораньше, разнядужалась она ноне, сердце говоритъ ноетъ не передъ добромъ... и дѣвушка пригнувшись къ водѣ, умыла разгорѣвшееся лицо и заплаканные глаза.
Повернувшись, чтобъ идти обратно па жниво, она нечаянно взглянула по направленію къ деревнѣ... Клубы чернаго дыма взвивались надъ избой Матрены, а рядомъ стояла плохая, старенькая изба Филиппа.
— Матушка безногая!... она не можетъ выбѣжать, а вонъ ужъ огонь на нашу крышу перекидываетъ...
Ѳекла бросилась къ деревнѣ, куда ужъ со всѣхъ сторонъ валилъ съ поля народъ. Крики и бабье причитаніе сливались съ плачемъ ребятъ.
Жители Озерковъ промышляютъ мохомъ, который они сбираютъ на берегахъ озера, когда лѣтомъ вода сбываетъ съ нолей. Мохъ этотъ мягокъ и волокнистъ, почему особенно пригоденъ для деревянныхъ построекъ. Озерковцы возятъ его па продажу въ Москву; зимой обкладываютъ имъ для тепла стѣны своихъ жилищь, а лѣтомъ складываютъ его въ кучу возлѣ домовъ.
Въ тотъ несчастный день, когда и бабы, и мужики, и всѣ подростки дѣвочки были въ ноляхъ на жнивѣ и покосѣ, въ деревняхъ обыкновенно оставались хозяйни
чать одни мальчишки да самыя маленькія дѣвчурки, въ качествѣ нянекъ грудныхъ дѣтей, которыхъ онѣ раза два въ день таскаютъ къ матерямъ на жниво. То-то раз
долье мальчишкамъ!... Шумъ, возня, бѣготня, хохотъ, а въ перемѣжку потасовка и брань. Дѣвчонки няньки не отставали отъ шалуновъ и собравшись въ кругъ, водили хороводъ, нескладно распѣвая въ подражаніе большимъ дѣвкамъ; малютки сосуны, брошенныя безъ над
зора, либо ползали по пыльной улицѣ, либо ревѣли, лежа въ люлькахъ, либо валялись въ пеленкахъ, на вавален
кахъ, но сосѣдству съ собаками, да роющимися въ навозѣ курами.
Испробовавъ всякія игры и забавы и въ городки, и въ бабки, и въ лошади, Васька, самый большой затѣйщикъ, предложилъ: —Давай играть въ разбойниковъ. Я буду
Быль.
(Окончаніе.)
III.
Стояла засуха и необыкновенные въ нашелъ климатѣ жары. 25 іюля съ утра поднялся сильный вѣтеръ, который къ полудню перешелъ почти въ бурю, крутив
шую но Озерковскимъ улицамъ клубы пыли, гнувшую вершины большихъ березъ по дорогѣ, трепавшую мелкій ельникъ по берегу озера, сердитаго, взволнованнаго, мутно-синяго.
Жатва подходила къ концу; рожь была рѣдкая и погонистая; жнеи торопились покончить тяжелую, утоми
тельную работу и вздыхали, сравнивая тощіе, высохшіе отъ жары колосья, съ крупными полными колосьями прежнихъ лѣтъ.
— Охъ! пеумолотна будетъ наша ржица! Бывало на полосѣ-то кресцевъ восемь поставишь, а нонѣ два да три... бѣда!... хлѣбъ все дорожаетъ, трудно стало жить... охала Матрена на своей полосѣ.
— Митюха сказывалъ, что въ Москвѣ въ газетѣ читали, будто хлѣбъ отъ какой-то Кузька пожралъ... замѣтила ея дочь, толстая краснорожая Дуняха.
— Кузька!... это кто-же? не антихристъ-ли?... удивилась жавшая рядомъ съ ними молодая баба Арина.
— Нѣтъ... это тараканъ такой; Митюха сказывалъ, что его изъ Нѣмецкой земли по желѣзной дорогѣ привезли, объяснила Дуняха, довольная, что можетъ поразить сосѣдокъ такой новостью.
Ѳекла не проронила ни слова изъ разговора, происходившаго на сосѣднихъ полосахъ, но разговоръ вовсе ее не занимали: два раза произнесенное имя ея измѣнника озадачило ее—гдѣ-жъ они его видѣли? думала Ѳекла. Тотъ-же вопросъ задала и Арина.
— А въ Москвѣ-то, я намедни съ мохомъ ѣздила, на постояломъ дворѣ ночевала, гдѣ у Митюхи лошади стоятъ, онъ меня съ теткой Акулиной въ трактиръ водилъ и чаемъ угощалъ... хвасталась Дуняха, искоса кидая побѣдоносный взглядъ на Ѳеклу, одиноко жавшую свою полоску. Глаза ея встрѣтились съ глазами сопер
ницы, Ѳекла отвернулась и еще ниже пригнула голову къ снопу, который опа прикручивала раздвоенной горстью соломы.
— Знать свадьба наклевывается? шутливо спросила одна молодица.
— Порѣшили: послѣ Успѣиья рукобитье, а къ Покрову, Богъ дастъ, циркомъ да за свадебку, самодовольно
объяснила Митревна. Другія бабы съ оттѣнкомъ зависти поздравили Дуняху: — «что жъ, дѣло не худое, Митюха парень складный, а домъ у нихъ что твоя полная чаша... въ часъ добрый, съ Богомъ...»
Тошно стало Ѳеклѣ слушать эти рѣчи, она бросила снопъ и быстро направилась къ озеру.
— Не по нраву, какъ спопъ-отъ швырнула, распутная, язвительно послала ей въ слѣдъ Матрена.
Ѳекла, дойдя до озера, такъ и повалилась на мягкій мохъ, росшій вокругъ ельника и закрывъ лицо передникомъ, залилась слезами. Наплакавшись, она вспомнила, что надо къ вечеру покончить полосу ржи.
— Матушка наказывала придти домой пораньше, разнядужалась она ноне, сердце говоритъ ноетъ не передъ добромъ... и дѣвушка пригнувшись къ водѣ, умыла разгорѣвшееся лицо и заплаканные глаза.
Повернувшись, чтобъ идти обратно па жниво, она нечаянно взглянула по направленію къ деревнѣ... Клубы чернаго дыма взвивались надъ избой Матрены, а рядомъ стояла плохая, старенькая изба Филиппа.
— Матушка безногая!... она не можетъ выбѣжать, а вонъ ужъ огонь на нашу крышу перекидываетъ...
Ѳекла бросилась къ деревнѣ, куда ужъ со всѣхъ сторонъ валилъ съ поля народъ. Крики и бабье причитаніе сливались съ плачемъ ребятъ.
Жители Озерковъ промышляютъ мохомъ, который они сбираютъ на берегахъ озера, когда лѣтомъ вода сбываетъ съ нолей. Мохъ этотъ мягокъ и волокнистъ, почему особенно пригоденъ для деревянныхъ построекъ. Озерковцы возятъ его па продажу въ Москву; зимой обкладываютъ имъ для тепла стѣны своихъ жилищь, а лѣтомъ складываютъ его въ кучу возлѣ домовъ.
Въ тотъ несчастный день, когда и бабы, и мужики, и всѣ подростки дѣвочки были въ ноляхъ на жнивѣ и покосѣ, въ деревняхъ обыкновенно оставались хозяйни
чать одни мальчишки да самыя маленькія дѣвчурки, въ качествѣ нянекъ грудныхъ дѣтей, которыхъ онѣ раза два въ день таскаютъ къ матерямъ на жниво. То-то раз
долье мальчишкамъ!... Шумъ, возня, бѣготня, хохотъ, а въ перемѣжку потасовка и брань. Дѣвчонки няньки не отставали отъ шалуновъ и собравшись въ кругъ, водили хороводъ, нескладно распѣвая въ подражаніе большимъ дѣвкамъ; малютки сосуны, брошенныя безъ над
зора, либо ползали по пыльной улицѣ, либо ревѣли, лежа въ люлькахъ, либо валялись въ пеленкахъ, на вавален
кахъ, но сосѣдству съ собаками, да роющимися въ навозѣ курами.
Испробовавъ всякія игры и забавы и въ городки, и въ бабки, и въ лошади, Васька, самый большой затѣйщикъ, предложилъ: —Давай играть въ разбойниковъ. Я буду