— Девизъ моего журнала — впередъ!
— Л не дадите-ли вы мнѣ, г. редакторъ, немного деньженокъ впередъ?
— А, нѣтъ!... Девизъ этотъ къ денежнымъ дѣламъ не относятся!...
рая могла-бы поглотить его въ одно мгновеніе, еслибъ русскій мужикъ былъ но запасливѣе, да держалъ бы у всякаго двора на случай опасности, кадушку съ водой, да ведро въ исправности...
Ѳекла прибѣжала, когда изба ея была уже кругомъ въ огнѣ и подойдти къ ней близко было страшно.—Дочка,
голубка! гдѣ ты? батюшки, душно! Ой!... встать не могу, а огонь подходить... Дочка, помоги... ради Бога!... слышались вопли изъ избы.
Ѳекла не взвидѣла свѣта, забыла о смертельной опасности и бросилась на отчаянный призывъ матери. Пробѣжавъ сѣни, она распахнула дверь въ избу и струя вѣтра нѣсколько разсѣяла смрадъ, которымъ задыхалась безногая. Ѳекла схватила свою мать, взвалила
ее на плеча и съ такой-же лихорадачпой силой, какъ Матрена тащила тяжелую укладку, дѣвушка поволокла свою дорогую пошу. Она не чувствовала, что ступала босыми ногами по горѣвшей соломѣ и головнямъ, ва
лившимся съ крышки на дворъ, она не замѣчала что платье на ней вспыхивало, а волосы, растрепанные во время бѣгства съ поля, трещали и хлестали пря
дями ей но лицу... Ботъ калитка, вотъ улица... опа все бѣжитъ дальше, прямо къ озеру, пока силы не измѣняютъ и вмѣстѣ съ безногой матерью она падаетъ
на влажный мохъ возлѣ воды... Прійдя въ себя послѣ долгаго обморока, Ѳекла почувствовала страшную боль: па всемъ ея тѣлѣ были обжоги, но особенно пострадали ноги: онѣ представляли сплошную массу язвъ и нары