— Я слышалъ, вамъ, сударь, человѣкъ нуженъ?
— Да! Только человѣкъ, привыкшій къ одиночеству.
— О, не безпокойтесь. Я три года сидѣлъ въ одиночномъ заклю
ченіи.
— Ни-ни. 400 и ни полъслова болѣе. Еще давайте 100 р. на поѣздку въ Орелъ.
— Это ночему-же съ меня?
— А съ кого-же? На свой счетъ ѣхать мнѣ—глупо. Съ Маріи Петровны взять—мнѣ неловко, ни за что не соглашусь, значитъ одно: съ васъ. Изъ за этихъ пустяковъ все дѣло можетъ расклеиться.
— Извольте, я даю еще 400 р. и на поѣздку 100 р., но попрошу у васъ росписочку, что якобы вы ихъ взяли у меня заимообразно. Получу 20,000 р., тогда ихъ всѣ 000 р. вычтемъ изъ вашихъ 5,000 р.
— Сдѣлайте одолженіе.
Князь отсчиталъ съ болыо въ сердцѣ 500 р. еще, а Левъ Александровичъ выдалъ ему росписку, что взялъ у псго, князя Распривадзе, заимообразно 600 рублей.
— Такъ вы завтра въ Орелъ за деньгами? Честное слово?
— Наичестнѣйшее, князь. Мнѣ самому весьма интересно получить скорѣе мои 5,000.
Художники финансовыхъ дѣлъ такъ и разъѣхались друзьями. Князь торжествовалъ и уже заранѣе строилъ воздушные замки.
— Не затянулъ-бы дѣла Окариновъ. Нужно завтра поналечь на него и провѣрить, поѣдетъ-ли онъ въ Орелъ?