трѣло на старика глазами, какъ бы мо
лившими о пощадѣ и, наконецъ, залилось слезами.
Старикъ, очевидно, уставъ отъ своей работы, связалъ, уже начинавшее терять голосъ, животное и заперъ его въ клѣт
ку, устроенную въ стѣнѣ. Затѣмъ, дро
жащимъ голосомъ онъ произнесъ нѣсколько таинственныхъ фразъ, которыя каза
лись проклятіемъ и изъ которыхъ Чарканъ понялъ одну, постоянно повторявшуюся:
- Прими кару по заслугамъ твоимъ, проклятая отравитѳлькица!
Затѣмъ старикъ произнесъ нѣсколько волшебныхъ словъ, и потайная дверка клѣтки закрылась сама собою, заглушивъ вой замученнаго животнаго.
Наступившій день прошелъ безъ всякихъ приключеній. Всѣ шесть стариковъ выказывали къ купцу еще большую, чѣмъ на
канунѣ, любезность и внимательность, а онъ, съ своей стороны, не нашелъ нужнымъ говорить о томъ, чему свидѣтелемъ былъ ночыо. Оставшись еще на ночь во дворцѣ, купецъ съ нетерпѣніемъ ожидалъ ея наступленія. Въ тотъ же часъ и такіе же разди
рающіе крики привлекли его въ ту же залу, гдѣ происходило то же, что и наканунѣ, но экзекуцію производилъ уже другой старикъ.
Послѣдующій день былъ седьмымъ отъ нарожденія луны, пятница, и купецъ еще остался во дворцѣ на сутки. Ночыо онъ услы
шалъ нѣчто необычное и, придя въ залу, гдѣ раньше происходило истязаніе, увидѣлъ всѣхъ шесть стариковъ, вооруженныхъ какими-то одинаковыми орудіями пытки, которыми они и колотили свою жертву поочередно, но съ такою быстротою, что казалось сыпался градъ.
Купецъ на этотъ разъ не могъ удержаться отъ негодованія на такую лсестокость и, выскочивъ изъ-за скрывавшей его драпировки, закричалъ:
— Такъ-то вы, послѣдователи Магомета, исполняете законъ Пророка и обращаетесь съ животными, къ которымъ вамъ повелѣно имѣть состраданіе. Что касается меня, то скажу вамъ, что вы надолго осквернили глаза мои этимъ гнуснымъ зрѣлищемъ.
Сынъ мой, дорогой сынъ, — отвѣчалъ болѣе старый изъ стариковъ, спрятавши животное въ клѣтку,—я могъ бы сказать тебѣ, что ты самъ оскорбилъ священные законы гостепріимства, но я тебѣ прощаю за твое благородное чувство. Однако, я не же
лаю оставаться и подъ твоимъ жестокимъ обвиненіемъ и потому разсказку тебѣ, въ чемъ здѣсь дѣло. Слушай, и ты поймешь, что тебѣ теперь кажется страннымъ или таинственнымъ. Ты не разъ бывалъ здѣсь и потому знаешь, что городъ этотъ былъ подвла
стенъ султаншѣ, прекрасной, какъ день, такой очаровательной, что, только взглянувъ на нее, нельзя было не влюбиться. У Анизы,
къ тому зке, кромѣ необычайной красоты, былъ и блестящій умъ и много знаній, поэтому, когда тайный посолъ явился къ моему отцу, султану Омеру-аль-Миману, съ предложеніемъ, не желаетъ ли онъ посватать за меня султаншу, послѣднее было принято съ радостью, какъ счастливая неожиданность, какъ неожиданное счастье, а самъ я умиралъ отъ нетерпѣнія, ожидая, когда соединюсь съ этой очаровательной женщиной.
„Сюда въ городъ я вошелъ съ большимъ торжествомъ и пышностью, хотя былъ не болѣе, какъ принцъ - регентъ, потому что султанша оставляла за собою всю власть. Однако, и меня при
нимали, какъ настоящаго государя, и едва ли когда либо и гдѣ такъ праздновали свадьбу, какъ мою, Три дня повально пьянствовалъ весь городъ, благодаря фонтанамъ вина, бившимъ на каждомъ углу улицы, и пьянствовалъ съ разрѣшенія самаго имама, который отпустилъ народу этотъ грѣхъ.
„Цѣлый мѣсяцъ я жилъ, какъ въ раю; но однажды вечеромъ, вдругъ во время ужина, осушивши кубокъ какого то напитка, при
готовленнаго моей зкеною, я упалъ замертво: султанша меня отравила. Тѣло мое положили въ гробъ изъ сандальнаго дерева, сколоченный серебряны
ми гвоздями, при чемъ по обычаю лицо мое оставалось открытымъ. Я похороненъ былъ въ скле
пѣ, и, по требованію обряда, около гроба на маленькомъ, въ
три фута, столикѣ, съ золотою и перламутровою инкруста
ціей, положено было
семь маленькихъ хлѣбцевъ, соль въ раковинѣ и кружка свѣжей воды“.
„Вскорѣ послѣ этого султанша вышла замузкъ за сына короля Моря; но для него счастливая жизнь продолжалась менѣе, чѣмъ моя. Чрезъ двѣ недѣли его постигла тазке участь, какъ и меня, и его тѣло присоединилось къ моему въ томъ зке склепѣ. Такимъ
же образомъ, послѣдовательно, еще четыре принца, всѣ Ка
лендеры — королевичи, которыхъ ты видишь предъ собою,
прошли чрезъ преступныя руки отравительницы. Охотниковъ жениться на ней узке болѣе не отыскивалось, несмотря на всѣ ея прелести и красоту; ни одинъ изъ царскихъ сыновей не хотѣлъ платить своею жизнью за нѣсколько минутъ самаго идеальнаго счастья. Она рѣшилась было узке спуститься до обыкновенныхъ смертныхъ изъ мужчинъ, какъ добрый геній Козруцъ, благодѣтель людской, томившійся зказкдой справедливости, рѣшилъ, что время положить конецъ безчестнымъ злодѣяніямъ. Онъ принялъ образъ принца, пришедшаго изъ далекихъ, невѣдомыхъ странъ и выдавалъ себя за поклонника сул
ташни города Арбы-Беки, прекрасной пренцессы Линзы, слухи о прелестяхъ которой заставили его придти издалека. Я впи
шись у воротъ этого города съ блестящей свитой, принцъ принятъ былъ съ особымъ удовольствіемъ султаншей, искавшей себѣ мужа.
„Однако, принявши на себя человѣческій образъ, благодѣтельный геній людей принялъ на время и всѣ ихъ слабости и несовершенства и вслѣдствіе этого сталъ подверженнымъ и
смерти. Но зная также и ядъ, которымъ султанша изводила своихъ музкей, онъ запасся и противоядіемъ.
„Султанша нѣсколько часовъ стояла какъ бы пораженная столбнякомъ, смотря на эту новую жертву свою, на мужчину, ко
торый былъ и молозке, и красивѣе, и богаче всѣхъ лрожнихъ ея зкертвъ. Дѣло въ томъ, что султанша одоржима была непримиримою жестокою ненавистью къ музкчинамъ, и чѣмъ выше былъ музкчина по своимъ музкскимъ качествамъ, тѣмъ къ ному, какъ къ мужу, у ней ненасытнѣе разгоралась ненависть. Поэтому опа рѣшила этому супругу своему дать ещо меньше времени для на
слажденія воображаемымъ счастьемъ, именно отравить его въ день свадьбы, прежде чѣмъ онъ вкуситъ такъ зкелаемыхъ сладостей любви.
„Дѣйствительно, во время легонькой закуски, передъ отправленіемъ въ брачную комнату ( сиалыно) Аииза предложила принцу половину персика, отъ котораго другую половину сама съѣла,
чтобы но подать подозрѣнія. Но этотъ персикъ она разрѣзала серебрянымъ нозкомъ, лезвіе котораго отравлено было па одной сторонѣ, именно той, которая прикасалась къ предложенной му асу
лившими о пощадѣ и, наконецъ, залилось слезами.
Старикъ, очевидно, уставъ отъ своей работы, связалъ, уже начинавшее терять голосъ, животное и заперъ его въ клѣт
ку, устроенную въ стѣнѣ. Затѣмъ, дро
жащимъ голосомъ онъ произнесъ нѣсколько таинственныхъ фразъ, которыя каза
лись проклятіемъ и изъ которыхъ Чарканъ понялъ одну, постоянно повторявшуюся:
- Прими кару по заслугамъ твоимъ, проклятая отравитѳлькица!
Затѣмъ старикъ произнесъ нѣсколько волшебныхъ словъ, и потайная дверка клѣтки закрылась сама собою, заглушивъ вой замученнаго животнаго.
Наступившій день прошелъ безъ всякихъ приключеній. Всѣ шесть стариковъ выказывали къ купцу еще большую, чѣмъ на
канунѣ, любезность и внимательность, а онъ, съ своей стороны, не нашелъ нужнымъ говорить о томъ, чему свидѣтелемъ былъ ночыо. Оставшись еще на ночь во дворцѣ, купецъ съ нетерпѣніемъ ожидалъ ея наступленія. Въ тотъ же часъ и такіе же разди
рающіе крики привлекли его въ ту же залу, гдѣ происходило то же, что и наканунѣ, но экзекуцію производилъ уже другой старикъ.
Послѣдующій день былъ седьмымъ отъ нарожденія луны, пятница, и купецъ еще остался во дворцѣ на сутки. Ночыо онъ услы
шалъ нѣчто необычное и, придя въ залу, гдѣ раньше происходило истязаніе, увидѣлъ всѣхъ шесть стариковъ, вооруженныхъ какими-то одинаковыми орудіями пытки, которыми они и колотили свою жертву поочередно, но съ такою быстротою, что казалось сыпался градъ.
Купецъ на этотъ разъ не могъ удержаться отъ негодованія на такую лсестокость и, выскочивъ изъ-за скрывавшей его драпировки, закричалъ:
— Такъ-то вы, послѣдователи Магомета, исполняете законъ Пророка и обращаетесь съ животными, къ которымъ вамъ повелѣно имѣть состраданіе. Что касается меня, то скажу вамъ, что вы надолго осквернили глаза мои этимъ гнуснымъ зрѣлищемъ.
Сынъ мой, дорогой сынъ, — отвѣчалъ болѣе старый изъ стариковъ, спрятавши животное въ клѣтку,—я могъ бы сказать тебѣ, что ты самъ оскорбилъ священные законы гостепріимства, но я тебѣ прощаю за твое благородное чувство. Однако, я не же
лаю оставаться и подъ твоимъ жестокимъ обвиненіемъ и потому разсказку тебѣ, въ чемъ здѣсь дѣло. Слушай, и ты поймешь, что тебѣ теперь кажется страннымъ или таинственнымъ. Ты не разъ бывалъ здѣсь и потому знаешь, что городъ этотъ былъ подвла
стенъ султаншѣ, прекрасной, какъ день, такой очаровательной, что, только взглянувъ на нее, нельзя было не влюбиться. У Анизы,
къ тому зке, кромѣ необычайной красоты, былъ и блестящій умъ и много знаній, поэтому, когда тайный посолъ явился къ моему отцу, султану Омеру-аль-Миману, съ предложеніемъ, не желаетъ ли онъ посватать за меня султаншу, послѣднее было принято съ радостью, какъ счастливая неожиданность, какъ неожиданное счастье, а самъ я умиралъ отъ нетерпѣнія, ожидая, когда соединюсь съ этой очаровательной женщиной.
„Сюда въ городъ я вошелъ съ большимъ торжествомъ и пышностью, хотя былъ не болѣе, какъ принцъ - регентъ, потому что султанша оставляла за собою всю власть. Однако, и меня при
нимали, какъ настоящаго государя, и едва ли когда либо и гдѣ такъ праздновали свадьбу, какъ мою, Три дня повально пьянствовалъ весь городъ, благодаря фонтанамъ вина, бившимъ на каждомъ углу улицы, и пьянствовалъ съ разрѣшенія самаго имама, который отпустилъ народу этотъ грѣхъ.
„Цѣлый мѣсяцъ я жилъ, какъ въ раю; но однажды вечеромъ, вдругъ во время ужина, осушивши кубокъ какого то напитка, при
готовленнаго моей зкеною, я упалъ замертво: султанша меня отравила. Тѣло мое положили въ гробъ изъ сандальнаго дерева, сколоченный серебряны
ми гвоздями, при чемъ по обычаю лицо мое оставалось открытымъ. Я похороненъ былъ въ скле
пѣ, и, по требованію обряда, около гроба на маленькомъ, въ
три фута, столикѣ, съ золотою и перламутровою инкруста
ціей, положено было
семь маленькихъ хлѣбцевъ, соль въ раковинѣ и кружка свѣжей воды“.
„Вскорѣ послѣ этого султанша вышла замузкъ за сына короля Моря; но для него счастливая жизнь продолжалась менѣе, чѣмъ моя. Чрезъ двѣ недѣли его постигла тазке участь, какъ и меня, и его тѣло присоединилось къ моему въ томъ зке склепѣ. Такимъ
же образомъ, послѣдовательно, еще четыре принца, всѣ Ка
лендеры — королевичи, которыхъ ты видишь предъ собою,
прошли чрезъ преступныя руки отравительницы. Охотниковъ жениться на ней узке болѣе не отыскивалось, несмотря на всѣ ея прелести и красоту; ни одинъ изъ царскихъ сыновей не хотѣлъ платить своею жизнью за нѣсколько минутъ самаго идеальнаго счастья. Она рѣшилась было узке спуститься до обыкновенныхъ смертныхъ изъ мужчинъ, какъ добрый геній Козруцъ, благодѣтель людской, томившійся зказкдой справедливости, рѣшилъ, что время положить конецъ безчестнымъ злодѣяніямъ. Онъ принялъ образъ принца, пришедшаго изъ далекихъ, невѣдомыхъ странъ и выдавалъ себя за поклонника сул
ташни города Арбы-Беки, прекрасной пренцессы Линзы, слухи о прелестяхъ которой заставили его придти издалека. Я впи
шись у воротъ этого города съ блестящей свитой, принцъ принятъ былъ съ особымъ удовольствіемъ султаншей, искавшей себѣ мужа.
„Однако, принявши на себя человѣческій образъ, благодѣтельный геній людей принялъ на время и всѣ ихъ слабости и несовершенства и вслѣдствіе этого сталъ подверженнымъ и
смерти. Но зная также и ядъ, которымъ султанша изводила своихъ музкей, онъ запасся и противоядіемъ.
„Султанша нѣсколько часовъ стояла какъ бы пораженная столбнякомъ, смотря на эту новую жертву свою, на мужчину, ко
торый былъ и молозке, и красивѣе, и богаче всѣхъ лрожнихъ ея зкертвъ. Дѣло въ томъ, что султанша одоржима была непримиримою жестокою ненавистью къ музкчинамъ, и чѣмъ выше былъ музкчина по своимъ музкскимъ качествамъ, тѣмъ къ ному, какъ къ мужу, у ней ненасытнѣе разгоралась ненависть. Поэтому опа рѣшила этому супругу своему дать ещо меньше времени для на
слажденія воображаемымъ счастьемъ, именно отравить его въ день свадьбы, прежде чѣмъ онъ вкуситъ такъ зкелаемыхъ сладостей любви.
„Дѣйствительно, во время легонькой закуски, передъ отправленіемъ въ брачную комнату ( сиалыно) Аииза предложила принцу половину персика, отъ котораго другую половину сама съѣла,
чтобы но подать подозрѣнія. Но этотъ персикъ она разрѣзала серебрянымъ нозкомъ, лезвіе котораго отравлено было па одной сторонѣ, именно той, которая прикасалась къ предложенной му асу