— Слушай хорошенько, болванъ!—строго и внушительно говоритъ онъ.—Вотъ тебѣ десять франковъ. Ты съ ними отправишься сейчасъ въ оранжерею и купишь тамъ на нихъ хорошій букетъ цвѣтовъ... Хорошій, слышишь ты олухъ, а не какой нибудь кочанъ капусты... Ну, и бу
кетъ этотъ ты снесешь отъ моего имени г-жѣ В. Понялъ? Все понялъ, безмозглая башка? То-то!—смотри у меня!.. Ну, а теперь—живо, маршъ!
Деныцикъ, который и самъ не желаетъ ничего лучшаго, какъ улизнутъ поскорѣй съ глазъ долой отъ разсер
женнаго барина, скрывается во мгновеніе ока. Между тѣмъ полковникъ, облегчивъ свое сердце отборной браиыо и, главное, очень довольный своей удачной выдумкой, опу
скается въ спокойное кресло и погружается въ легкую полудремоту, наполненную сладостными мечтами „о ней“ и о предстоящемъ на завтра свиданіи съ ней. Внезапно громкій стукъ сапоговъ выводитъ его изъ этого блажен
наго состоянія. Онъ открываетъ глаза и видитъ Телльмана, который кладетъ ему на столъ десять франковъ. Тревож
ное предчувствіе овладѣваетъ полковникомъ при такомъ неожиданномъ явленіи.
— Эй, Телльманъ! — испуганно освѣдомляется онъ. — Что же это значитъ? А гдѣ же букетъ?
— А не извольте же безпокоиться, Ваше Высокородіе,— успокоиваетъ его деныцикъ— букетъ купленъ и снесенъ... А и хорошъ же дали букетъ, вотъ ужъ хорошъ!
— Ну, и отлично! Такъ откуда же эти десять франковъ? Солдатъ самодовольно и хитро ухмыляется.
— А оно, извольте выслушать, Ваше Высокородіе, дѣло-то какъ вышло, не безъ гордости начинаетъ онъ.— Прихожу это я къ барынѣ, отдаю имъ этотъ самый букетъ и онѣ оченно даже довольны и такъ это умильно на него смотрятъ; потомъ вынимаютъ пять франковъ и даютъ мнѣ.—
Это, говорятъ, вамъ за цвѣты! А я имъ на это:—Никакъ нѣтъ, говорю, сударыня, букетъ-то подороже будетъ. Сей
часъ только за него 10 франковъ чистоганомъ выложилъ... Какъ онѣ тутъ засмѣются!.. И вотъ же смѣялись, вотъ же смѣялись!.. А потомъ, какъ никакъ, а все же вынули еще 5 франковъ и отдали мнѣ, а сами все-то смѣются, все-то смѣются!.. Такъ я и пошелъ, а онѣ все смѣялись... Вотъ-съ извольте получите!
И солдатъ молодцевато и самодовольно вскидываетъ глазами на барина, протягивая тому деньги, въ полномъ сознаніи добросовѣстно исполненнаго долга.
Но къ неописанному изумленію бѣднаго парня баринъ его вскакиваетъ, какъ бѣшеный, хватаетъ несчастнаго деныцика за шиворотъ, повертываетъ его лицомъ къ двери и, наподдавъ колѣномъ сзади, однимъ пинкомъ выталкиваетъ за дверь...
***
— Вотъ видите, что значитъ имѣть посредниковъ!— говоритъ на другой день полковнику г-жа В.
— Но мнѣ кажется, возражаетъ тотъ, чтобы не имѣть ихъ, самое лучшее жить постоянно вмѣстѣ.
Хорошенькая вдовушка задумывается.
Такимъ образомъ, черезъ два мѣся ца послѣ этой исторіи г-жа В. превращается въ баронессу Р., а не въ мѣру услужливаго Телльмана отправляютъ въ полкъ, гдѣ онъ становится сразу па очень хорошемъ счету и вскорѣ пріобрѣтаетъ репутацію красы своего эскадрона.
Ты помнишь, моя дорогая,
Отдѣльный въ Яргу кабинетъ? Мы пили игамъ влагу « Токая»,
Мы пили роскошный «Кляретъ».
Но пили мы съ njecmeoMb и въ міьру — Мы знали вина ароматъ...
Мы пили съ тобою «Мадеру»,
Мы пили тончайшій «Мускатъ». Ты помнишь, прелестная Нина — Мы пили янтарный «ПоргпвеМнъ», Мы пили «Удѣльныя вина»,
Мы пили съ біукетомъ «Рейнвейнъ». Предъ нами сігюяла « Сливянка», И радовалъ сердце «Аракъ»...
Съ тобой, дорогая славянка, —
Я пилъ заграничный «Коньякъ». Нгьлуя прелесттую Нину, Раскрывши объятья свои,
Я налилъ ей «Бенедиктину»,
Лилъ въ ротъ, не смущаясь, «Au». Но скоро забыли мы мѣру,
И былъ перейденъ Рубиконъ — Нарѣзались мы «Редереру» И пили вино «Лиссабонъ». Тебя, дорогая дикарка,
Тѣснилъ безпощадно корсетъ — Мы пили литовскую «Старку»,
Мы пили душистый «Мургетъ». Когда мы съ тобою напились, Ріалъ выпала грустная роль:
Мы вдругъ подъ столомъ очутились — Виною тому «Монополь».
— Вотъ эта занятая не должна здѣсь стоять! — Какъ же?!. Вѣдь грамматика...
— При чемъ тутъ, милѣйшій, грамматика! Разъ написано: „его — ство“ такъ развѣ можетъ передъ нимъ стоять какая-нибудь запятая?!,.
— Слушаю-съ!
кетъ этотъ ты снесешь отъ моего имени г-жѣ В. Понялъ? Все понялъ, безмозглая башка? То-то!—смотри у меня!.. Ну, а теперь—живо, маршъ!
Деныцикъ, который и самъ не желаетъ ничего лучшаго, какъ улизнутъ поскорѣй съ глазъ долой отъ разсер
женнаго барина, скрывается во мгновеніе ока. Между тѣмъ полковникъ, облегчивъ свое сердце отборной браиыо и, главное, очень довольный своей удачной выдумкой, опу
скается въ спокойное кресло и погружается въ легкую полудремоту, наполненную сладостными мечтами „о ней“ и о предстоящемъ на завтра свиданіи съ ней. Внезапно громкій стукъ сапоговъ выводитъ его изъ этого блажен
наго состоянія. Онъ открываетъ глаза и видитъ Телльмана, который кладетъ ему на столъ десять франковъ. Тревож
ное предчувствіе овладѣваетъ полковникомъ при такомъ неожиданномъ явленіи.
— Эй, Телльманъ! — испуганно освѣдомляется онъ. — Что же это значитъ? А гдѣ же букетъ?
— А не извольте же безпокоиться, Ваше Высокородіе,— успокоиваетъ его деныцикъ— букетъ купленъ и снесенъ... А и хорошъ же дали букетъ, вотъ ужъ хорошъ!
— Ну, и отлично! Такъ откуда же эти десять франковъ? Солдатъ самодовольно и хитро ухмыляется.
— А оно, извольте выслушать, Ваше Высокородіе, дѣло-то какъ вышло, не безъ гордости начинаетъ онъ.— Прихожу это я къ барынѣ, отдаю имъ этотъ самый букетъ и онѣ оченно даже довольны и такъ это умильно на него смотрятъ; потомъ вынимаютъ пять франковъ и даютъ мнѣ.—
Это, говорятъ, вамъ за цвѣты! А я имъ на это:—Никакъ нѣтъ, говорю, сударыня, букетъ-то подороже будетъ. Сей
часъ только за него 10 франковъ чистоганомъ выложилъ... Какъ онѣ тутъ засмѣются!.. И вотъ же смѣялись, вотъ же смѣялись!.. А потомъ, какъ никакъ, а все же вынули еще 5 франковъ и отдали мнѣ, а сами все-то смѣются, все-то смѣются!.. Такъ я и пошелъ, а онѣ все смѣялись... Вотъ-съ извольте получите!
И солдатъ молодцевато и самодовольно вскидываетъ глазами на барина, протягивая тому деньги, въ полномъ сознаніи добросовѣстно исполненнаго долга.
Но къ неописанному изумленію бѣднаго парня баринъ его вскакиваетъ, какъ бѣшеный, хватаетъ несчастнаго деныцика за шиворотъ, повертываетъ его лицомъ къ двери и, наподдавъ колѣномъ сзади, однимъ пинкомъ выталкиваетъ за дверь...
***
— Вотъ видите, что значитъ имѣть посредниковъ!— говоритъ на другой день полковнику г-жа В.
— Но мнѣ кажется, возражаетъ тотъ, чтобы не имѣть ихъ, самое лучшее жить постоянно вмѣстѣ.
Хорошенькая вдовушка задумывается.
— А, пожалуй, что вы и правы! томно соглашается, наконецъ, и она.
Такимъ образомъ, черезъ два мѣся ца послѣ этой исторіи г-жа В. превращается въ баронессу Р., а не въ мѣру услужливаго Телльмана отправляютъ въ полкъ, гдѣ онъ становится сразу па очень хорошемъ счету и вскорѣ пріобрѣтаетъ репутацію красы своего эскадрона.
Барышня
Винныя риѳмы.
Ты помнишь, моя дорогая,
Отдѣльный въ Яргу кабинетъ? Мы пили игамъ влагу « Токая»,
Мы пили роскошный «Кляретъ».
Но пили мы съ njecmeoMb и въ міьру — Мы знали вина ароматъ...
Мы пили съ тобою «Мадеру»,
Мы пили тончайшій «Мускатъ». Ты помнишь, прелестная Нина — Мы пили янтарный «ПоргпвеМнъ», Мы пили «Удѣльныя вина»,
Мы пили съ біукетомъ «Рейнвейнъ». Предъ нами сігюяла « Сливянка», И радовалъ сердце «Аракъ»...
Съ тобой, дорогая славянка, —
Я пилъ заграничный «Коньякъ». Нгьлуя прелесттую Нину, Раскрывши объятья свои,
Я налилъ ей «Бенедиктину»,
Лилъ въ ротъ, не смущаясь, «Au». Но скоро забыли мы мѣру,
И былъ перейденъ Рубиконъ — Нарѣзались мы «Редереру» И пили вино «Лиссабонъ». Тебя, дорогая дикарка,
Тѣснилъ безпощадно корсетъ — Мы пили литовскую «Старку»,
Мы пили душистый «Мургетъ». Когда мы съ тобою напились, Ріалъ выпала грустная роль:
Мы вдругъ подъ столомъ очутились — Виною тому «Монополь».
Мечтательный рыцарь.
— Вотъ эта занятая не должна здѣсь стоять! — Какъ же?!. Вѣдь грамматика...
— При чемъ тутъ, милѣйшій, грамматика! Разъ написано: „его — ство“ такъ развѣ можетъ передъ нимъ стоять какая-нибудь запятая?!,.
— Слушаю-съ!