западной Европѣ [1)]. Что же касается до тѣхъ ломбардскихъ, или романскихъ формъ, въ родѣ перспективныхъ входовъ или отдѣлки шей (барабановъ) церковныхъ главъ колонками, соединенными арочками [2)], то хотя эти формы и удержались по преданію въ нашихъ церковныхъ сооруженіяхъ до самаго конца XVII вѣка, но ни одной изъ нихъ нѣтъ на Теремномъ дворцѣ. Присутствіе индѣйскаго эле
мента также больше чѣмъ сомнительно, потому все сходство съ индѣйскими чертогами Maдуде сводится къ тому, что какъ тутъ,
такъ и тамъ, имѣются горизонтальные ряды оконъ, и что въ обоихъ зданіяхъ верхній ярусъ уже и короче нижнихъ. Но замѣтимъ, во 1-хъ, что горизонтальные ряды оконъ составляютъ не
отъемлемую принадлежность всякаго жилого зданія и, слѣдова
тельно, за признакъ вліянія никакъ не могутъ быть приняты; что, во 2-хъ, меньшіе размѣры верхняго яруса въ длину и ши
рину (черт. 1-й и 2-ой) сравнительно съ нижними — чисто русскій деревянный пріемъ, постоянно примѣнявшійся въ нашихъ богатыхъ деревянныхъ хоромахъ, а слѣдовательно, его нечего искать въ Индіи, когда наше зодчество издавна съ нимъ знакомо; и что, наконецъ въ 3-хъ, если-бы даже Теремный дворецъ представлялъ, по своимъ общимъ массамъ, полное тожество съ при
веденными индѣйскими чертогами, то и тогда бы оно было только случайностью, ибо «терема» представляютъ собою не одновремен
ную постройку, которая только и можетъ быть подражаніемъ, а соединеніе разновременныхъ частей. Насколько почтенный изслѣдователь ошибался относительно ломбардскаго и индѣйскаго элемента, на столько-же онъ былъ правъ относительно русскаго, составляющаго основу зданія, которое по общимъ массамъ есть не
что иное, какъ самый точный сколокъ съ нашихъ старыхъ де
ревянныхъ хоромныхъ построекъ. И дѣйствительно, стоитъ только взглянуть на планъ (черт. 1), чтобы убѣдиться, что оно представляетъ собою четыре рядомъ поставленныхъ сруба, но сложен
ныхъ изъ камня; затѣмъ уменьшеніе длины и ширины верхняго этажа сравнительно съ нижними, причемъ стѣнки этажей не при
ходятся другъ противъ друга (черт. 1-й и 2-й), возможно только при легкихъ деревянныхъ стѣнахъ и крайне неудобно въ камен
ной архитектурѣ; и наконецъ, крыша зданія совершенно русская и деревянная по пріему: крутая, четырехскатная, съ отливами по карнизу и прорѣзнымъ гребнемъ по коньку.
Слѣдовательно, по своей основѣ, Теремный дворецъ является зданіемъ чисто русскимъ, но зато въ деталяхъ чувствуется силь
ное западное вліяніе. Такъ напр. вѣнчающій антаблементъ уже не похожъ на пестрые и мелко-убранные карнизы нашихъ мо
сковскихъ церквей XVII столѣтія [3)], а на оборотъ, подобно антаблементамъ стиля Возрожденія, имѣетъ тройное дѣленіе и состоитъ изъ карниза съ длинными и вытянутыми сухариками, бо
гатаго узорнаго фраза и архитрава, выраженнаго небольшою
тягою [4)]. Профилевка обломовъ совершенно западная; все это правильные гуськи, каблучки, четвертной валъ и пр. Затѣмъ фасадъ убранъ по простѣнкамъ лопатками, соединенными не полуциркульными арками, подобно тройнымъ дѣленіямъ нашихъ старинныхъ церквей, а горизонтальными выступами стѣнъ подъ карнизомъ, причемъ каждая лопатка раздѣлена еще филенчатой пиля
строй, но безъ капители, а съ однимъ только астрагаломъ [5)]. Всё это формы не индѣйскія и не ломбардскія, а просто формы стиля Возрожденія, попавшія къ намъ черезъ нѣмцевъ, хотя, впрочемъ, настолько передѣланныя въ русскихъ рукахъ, что про
исхожденіе ихъ не сразу можно опредѣлить. Наружная отдѣлка оконъ представляетъ собою также смѣсь русскихъ элементовъ съ западными. По общей формѣ они напоминаютъ итальянскія, такъ назыв. «Брамантовы» окна [6)]. Вся разница состоитъ въ томъ, что полукруглая перемычка замѣнена здѣсь ломанною, со
ставленною изъ нѣсколькихъ кривыхъ (черт. 3-й), или же двумя арочками съ висячимъ ключомъ посрединѣ (черт. 4-й), да надъ
карнизомъ сандрика помѣщенъ небольшой и довольно крутой, иногда выгрызенный, фронтончикъ [7)]. Кромѣ общей формы оконъ, вліяніе стиля Возрожденія выразилось еще на ихъ орнаментахъ, совершенно западныхъ по своему происхожденію; таковы напр. іоники, дантикулъ и пр.
[1)] О вліяніи ломбардскаго зодчества на русское, см. «Зодчій» 1880 г. №№ 1 и 2-й, статью «Русское зодчество въ западной оцѣнкѣ».
[2)] См. «Зодчій» 1878 г., № 9. [3)]См. «Зодчій».
[4)]См. Рихтеръ. Памятники древняго русскаго зодчества, черт. XXIX. [5)] ib.
[6)]Окнами этой Формы украшены вторые этажи римскихъ дворцовъ, построенныхъ Браманте: Кангеллерія и Жиро (Торлонія).
[7)]Одно изъ подобныхъ оконъ съ ц. Грузинской Богоматери помѣщено въ «Зодчемъ» за 1876 годъ, № 3, см. приложеніе 1, черт. 10.
Причудливое очертаніе оконныхъ пролетовъ (черт. 4-й и 3-й) нельзя считать за мавританскій элементъ, несмотря на сходство, во 1-хъ потому, что вліяніе такого богатаго стиля не могло ограничиться на цѣломъ зданіи одною только линіей, а во вто
рыхъ потому, что эта линія издавна знакома нашему искусству и встрѣчается какъ въ миніатюрахъ нашихъ рукописей, такъ и въ очертаніяхъ царскихъ дверей, иконныхъ клеймъ, оконныхъ санд
риковъ и пр., и слѣдовательно, эта кривая въ данномъ случаѣ должна быть принята за русскій элементъ. Мѣстное, русское вліяніе высказалось еще въ томъ, что «растески» и «рѣзи», кото
рыя покрываютъ собою всѣ выступающія архитектурныя части, не смотря на свое западное происхожденіе, имѣютъ своеобразный
оттѣнокъ и довольно слабый рельефъ, вполнѣ соотвѣтствующій нашей древней рѣзьбѣ по дереву и камню; кромѣ того, еще въ томъ, что оконные пролеты перекрыты не одиночной, а двойной арочкой съ подвѣснымъ ключемъ — пріемъ, свойственный русской архитектурѣ и бывшій въ большомъ ходу у насъ въ XVII вѣкѣ.
Словомъ, въ художественныхъ формахъ теремовъ замѣтна какая-то борьба стараго съ новымъ, какая-то смѣсь русскаго съ иноземнымъ! Какъ на характернѣйшую форму въ этомъ отношеніи мы можемъ указать на отдѣлку парапетовъ, ограждающихъ верхнюю терассу; они убраны съ наружной стороны квадратными впадинками (ширин
ками), во множествѣ покрывающими всѣ прямыя части русскихъ построекъ московскаго періода, а средина этихъ впадинокъ за
полнена высѣченными изъ камня гербами русскихъ городовъ и областей [1)]. Полагаютъ [2)], что они относятся къ царствованію Алексѣя Михайловича, который приказалъ присланному отъ Рим
скаго императора Фердинанда герольдмейстеру Хуреличу сочинить со старинныхъ печатей и денегъ гербы всѣмъ городамъ и областямъ, упоминаемымъ въ титулѣ Русскихъ Государей. Это предположеніе тѣмъ болѣе справедливо, что съ такими-же украшенія
ми имѣются и другіе предметы того-же времени; такъ напр. въ
Оружейной Палатѣ, въ Москвѣ, хранится золотая тарелка царя Алексѣя Михайловича, посрединѣ которой вытиснены русскій двуглавый орелъ, а вокругъ, по краямъ, — областные гербы, съ надписями: «печать пермская», «печать смоленская» и пр.[3)].
Терема нѣсколько разъ возобновлялись и передѣлывались, какъ при царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ, такъ и при его сынѣ и преем
никѣ Ѳеодорѣ Алексѣевичѣ. Неудивительно поэтому, что на нихъ должны были отразиться вліянія, господствовавшія въ нашемъ искусствѣ въ XVII вѣкѣ.
Россія никогда не была безусловно чужда сношенію съ Западомъ, и хотя въ западной литературѣ появилось за послѣднее время мнѣніе, что девять десятыхъ ея искусства составляютъ во
сточные элементы, но это мнѣніе идетъ въ разрѣзъ съ тѣмъ, что представляютъ наши памятники. Изъ этого однако-же вовсе не слѣдуетъ, чтобы до-Петровская Русь также рабски повторяла западныя формы, какъ мы дѣлаемъ это теперь. Нѣтъ, она ихъ перева
ривала и переработывала на столько своеобразно, что напр. въ нашихъ «фряжскихъ травахъ» не легко узнать ихъ итальянскій первообразъ. Усиленіе западнаго вліянія во второй половинѣ XYII вѣка объясняется многими историческими обстоятельствами, каковы напр. расширеніе торговыхъ и дипломатическихъ сноше
ній съ западною Европою въ царствованіе Михаила Ѳеодоровича и въ особенности польская война царя Алексѣя Михайловича
[1)] См. у Рихтера. [2)]Снегиревъ.
[3)] См. А. Вельтмана, Достопамятности Московскаго Кремля. — Москва, 1843 года.
Фиг. 4.
Фиг. 3.
мента также больше чѣмъ сомнительно, потому все сходство съ индѣйскими чертогами Maдуде сводится къ тому, что какъ тутъ,
такъ и тамъ, имѣются горизонтальные ряды оконъ, и что въ обоихъ зданіяхъ верхній ярусъ уже и короче нижнихъ. Но замѣтимъ, во 1-хъ, что горизонтальные ряды оконъ составляютъ не
отъемлемую принадлежность всякаго жилого зданія и, слѣдова
тельно, за признакъ вліянія никакъ не могутъ быть приняты; что, во 2-хъ, меньшіе размѣры верхняго яруса въ длину и ши
рину (черт. 1-й и 2-ой) сравнительно съ нижними — чисто русскій деревянный пріемъ, постоянно примѣнявшійся въ нашихъ богатыхъ деревянныхъ хоромахъ, а слѣдовательно, его нечего искать въ Индіи, когда наше зодчество издавна съ нимъ знакомо; и что, наконецъ въ 3-хъ, если-бы даже Теремный дворецъ представлялъ, по своимъ общимъ массамъ, полное тожество съ при
веденными индѣйскими чертогами, то и тогда бы оно было только случайностью, ибо «терема» представляютъ собою не одновремен
ную постройку, которая только и можетъ быть подражаніемъ, а соединеніе разновременныхъ частей. Насколько почтенный изслѣдователь ошибался относительно ломбардскаго и индѣйскаго элемента, на столько-же онъ былъ правъ относительно русскаго, составляющаго основу зданія, которое по общимъ массамъ есть не
что иное, какъ самый точный сколокъ съ нашихъ старыхъ де
ревянныхъ хоромныхъ построекъ. И дѣйствительно, стоитъ только взглянуть на планъ (черт. 1), чтобы убѣдиться, что оно представляетъ собою четыре рядомъ поставленныхъ сруба, но сложен
ныхъ изъ камня; затѣмъ уменьшеніе длины и ширины верхняго этажа сравнительно съ нижними, причемъ стѣнки этажей не при
ходятся другъ противъ друга (черт. 1-й и 2-й), возможно только при легкихъ деревянныхъ стѣнахъ и крайне неудобно въ камен
ной архитектурѣ; и наконецъ, крыша зданія совершенно русская и деревянная по пріему: крутая, четырехскатная, съ отливами по карнизу и прорѣзнымъ гребнемъ по коньку.
Слѣдовательно, по своей основѣ, Теремный дворецъ является зданіемъ чисто русскимъ, но зато въ деталяхъ чувствуется силь
ное западное вліяніе. Такъ напр. вѣнчающій антаблементъ уже не похожъ на пестрые и мелко-убранные карнизы нашихъ мо
сковскихъ церквей XVII столѣтія [3)], а на оборотъ, подобно антаблементамъ стиля Возрожденія, имѣетъ тройное дѣленіе и состоитъ изъ карниза съ длинными и вытянутыми сухариками, бо
гатаго узорнаго фраза и архитрава, выраженнаго небольшою
тягою [4)]. Профилевка обломовъ совершенно западная; все это правильные гуськи, каблучки, четвертной валъ и пр. Затѣмъ фасадъ убранъ по простѣнкамъ лопатками, соединенными не полуциркульными арками, подобно тройнымъ дѣленіямъ нашихъ старинныхъ церквей, а горизонтальными выступами стѣнъ подъ карнизомъ, причемъ каждая лопатка раздѣлена еще филенчатой пиля
строй, но безъ капители, а съ однимъ только астрагаломъ [5)]. Всё это формы не индѣйскія и не ломбардскія, а просто формы стиля Возрожденія, попавшія къ намъ черезъ нѣмцевъ, хотя, впрочемъ, настолько передѣланныя въ русскихъ рукахъ, что про
исхожденіе ихъ не сразу можно опредѣлить. Наружная отдѣлка оконъ представляетъ собою также смѣсь русскихъ элементовъ съ западными. По общей формѣ они напоминаютъ итальянскія, такъ назыв. «Брамантовы» окна [6)]. Вся разница состоитъ въ томъ, что полукруглая перемычка замѣнена здѣсь ломанною, со
ставленною изъ нѣсколькихъ кривыхъ (черт. 3-й), или же двумя арочками съ висячимъ ключомъ посрединѣ (черт. 4-й), да надъ
карнизомъ сандрика помѣщенъ небольшой и довольно крутой, иногда выгрызенный, фронтончикъ [7)]. Кромѣ общей формы оконъ, вліяніе стиля Возрожденія выразилось еще на ихъ орнаментахъ, совершенно западныхъ по своему происхожденію; таковы напр. іоники, дантикулъ и пр.
[1)] О вліяніи ломбардскаго зодчества на русское, см. «Зодчій» 1880 г. №№ 1 и 2-й, статью «Русское зодчество въ западной оцѣнкѣ».
[2)] См. «Зодчій» 1878 г., № 9. [3)]См. «Зодчій».
[4)]См. Рихтеръ. Памятники древняго русскаго зодчества, черт. XXIX. [5)] ib.
[6)]Окнами этой Формы украшены вторые этажи римскихъ дворцовъ, построенныхъ Браманте: Кангеллерія и Жиро (Торлонія).
[7)]Одно изъ подобныхъ оконъ съ ц. Грузинской Богоматери помѣщено въ «Зодчемъ» за 1876 годъ, № 3, см. приложеніе 1, черт. 10.
Причудливое очертаніе оконныхъ пролетовъ (черт. 4-й и 3-й) нельзя считать за мавританскій элементъ, несмотря на сходство, во 1-хъ потому, что вліяніе такого богатаго стиля не могло ограничиться на цѣломъ зданіи одною только линіей, а во вто
рыхъ потому, что эта линія издавна знакома нашему искусству и встрѣчается какъ въ миніатюрахъ нашихъ рукописей, такъ и въ очертаніяхъ царскихъ дверей, иконныхъ клеймъ, оконныхъ санд
риковъ и пр., и слѣдовательно, эта кривая въ данномъ случаѣ должна быть принята за русскій элементъ. Мѣстное, русское вліяніе высказалось еще въ томъ, что «растески» и «рѣзи», кото
рыя покрываютъ собою всѣ выступающія архитектурныя части, не смотря на свое западное происхожденіе, имѣютъ своеобразный
оттѣнокъ и довольно слабый рельефъ, вполнѣ соотвѣтствующій нашей древней рѣзьбѣ по дереву и камню; кромѣ того, еще въ томъ, что оконные пролеты перекрыты не одиночной, а двойной арочкой съ подвѣснымъ ключемъ — пріемъ, свойственный русской архитектурѣ и бывшій въ большомъ ходу у насъ въ XVII вѣкѣ.
Словомъ, въ художественныхъ формахъ теремовъ замѣтна какая-то борьба стараго съ новымъ, какая-то смѣсь русскаго съ иноземнымъ! Какъ на характернѣйшую форму въ этомъ отношеніи мы можемъ указать на отдѣлку парапетовъ, ограждающихъ верхнюю терассу; они убраны съ наружной стороны квадратными впадинками (ширин
ками), во множествѣ покрывающими всѣ прямыя части русскихъ построекъ московскаго періода, а средина этихъ впадинокъ за
полнена высѣченными изъ камня гербами русскихъ городовъ и областей [1)]. Полагаютъ [2)], что они относятся къ царствованію Алексѣя Михайловича, который приказалъ присланному отъ Рим
скаго императора Фердинанда герольдмейстеру Хуреличу сочинить со старинныхъ печатей и денегъ гербы всѣмъ городамъ и областямъ, упоминаемымъ въ титулѣ Русскихъ Государей. Это предположеніе тѣмъ болѣе справедливо, что съ такими-же украшенія
ми имѣются и другіе предметы того-же времени; такъ напр. въ
Оружейной Палатѣ, въ Москвѣ, хранится золотая тарелка царя Алексѣя Михайловича, посрединѣ которой вытиснены русскій двуглавый орелъ, а вокругъ, по краямъ, — областные гербы, съ надписями: «печать пермская», «печать смоленская» и пр.[3)].
Терема нѣсколько разъ возобновлялись и передѣлывались, какъ при царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ, такъ и при его сынѣ и преем
никѣ Ѳеодорѣ Алексѣевичѣ. Неудивительно поэтому, что на нихъ должны были отразиться вліянія, господствовавшія въ нашемъ искусствѣ въ XVII вѣкѣ.
Россія никогда не была безусловно чужда сношенію съ Западомъ, и хотя въ западной литературѣ появилось за послѣднее время мнѣніе, что девять десятыхъ ея искусства составляютъ во
сточные элементы, но это мнѣніе идетъ въ разрѣзъ съ тѣмъ, что представляютъ наши памятники. Изъ этого однако-же вовсе не слѣдуетъ, чтобы до-Петровская Русь также рабски повторяла западныя формы, какъ мы дѣлаемъ это теперь. Нѣтъ, она ихъ перева
ривала и переработывала на столько своеобразно, что напр. въ нашихъ «фряжскихъ травахъ» не легко узнать ихъ итальянскій первообразъ. Усиленіе западнаго вліянія во второй половинѣ XYII вѣка объясняется многими историческими обстоятельствами, каковы напр. расширеніе торговыхъ и дипломатическихъ сноше
ній съ западною Европою въ царствованіе Михаила Ѳеодоровича и въ особенности польская война царя Алексѣя Михайловича
[1)] См. у Рихтера. [2)]Снегиревъ.
[3)] См. А. Вельтмана, Достопамятности Московскаго Кремля. — Москва, 1843 года.
Фиг. 4.
Фиг. 3.