ОБ „АМУЛЕТАХ“

(„Черный амулет в театре Оперетты)
«Черный Амулет» ни в какой мере не решает опереточного кризиса. Это та-же «венская оперетта», совершенню независимо от того, что ав
торы ее живут в Ленинграде. От какой-нибудь «Сильвы», «Марицы» или «Баядерки» она отличается только тем, что те по опереточно-музы
кальной культуре, конечно, гораздо выше. Не спасает и некоторое «дерзание» офокстротить и обджазбандить в инструментовке почти сплошной вальс, из которого состоит «Черный Амулет». Во первых, этот вальс целиком навеян «сих дел ма
стерами» Легаром, Лео Фалем и Кальманом, т.-е. страдает отсутствием оригинальности и изобре
тательности. Во-вторых, новое в инструментовке (скользящий присвист от джаз-банда и ударное притаптывание фокстрота) в скромной пропор
ции «урока чистописания» никак не опрокиды
вают музыкальных канонов «венской оперетты». Не надо быть специалистом-музыкантом, чтобы «сметь такое суждение иметь».
Я где-то читал определение самих не то авторов оперетты, не то ленинградских ее постанов
щиков, что «Черный Амулет», дескать, оперетта «наша», но «не советская», т.-е., что оперетта эта скроена, и сшита по венско-берлинскому ша
блону, но у нас. «Сами, мол, с усами». Но тогда естественно поставить вопрос, нужны ли нам такие эксперименты? К чему они? Не засоряют
ли они то место, которое мы стараемся расчи
стить? И не менее естественно на эти вопросы ответить отрицательно. Уж если образцы западно
европейской оперетты, так превзойденные: так сказать, Легары в квадрате, а не ученическое подражание им, не суррогаты.
Может быть содержание? Посмотрим. Правда, музыка и содержание как-будто неразрывны. А
прослушав музыку «Амулета», трудно предположить за ней «социальную установку». Но все-же. Увы, и здесь ждет нас разочарование. «Социальная установка» сводится к мелодраматическим безпочвенно-гуманистическим возгласам о том,
что «и негр человек», «обижать людей за черный цвет кожи не следует» и т. п. При чем и эта либерально-сюсюкающая идеология никакой связи с содержанием не имеет, а припаяна чисто механически. Подобную «мораль» можно с таким-же успехом приклеить и к «Сильве», и к «Баядер
ке». Какой «негр» — герой «Черного Амулета»? Богатый певец, живущий в доме (судя по деко
рации) на подобие виллы. Он утопает в цветах поклонниц. Все его горе — любовь к дочери пуш
ного короля, которую ее отец хочет выдать за некоего аристократа Чарли Чоота. Но эта самая дочь зоо-короля, Лилиан, любит негра. Отсюда соперничество между Лоло, так зовут певца-негра, и Чарли Чоотом. Уж одни имена чего стоят— Лилиан, Чарли, Лоло. Знакомый набор экзотически-кабаретного словаря. Чарли побывал везде, был в шанхайских курильнях опиума и посему танцует танец-воспоминание — мрачно - темпера
ментное танго. А негр Лоло трепетно вдыхает аромат белых цветов, упавших вчера из ложи № 5, где сидела «красавица Лилиан» и поет сен
тиментально-трепетные вальсы о любви. Чарли Чоот носит фашистские знаки, хотя ничего фа
шистского по либретто не делает, он честно отбивает у негра свою невесту, которая, однако, в конце концов, — добродетель торжествует!— бежит с негром. А «буржуазия» (папы, мамы, дяди, тети и сестры сбежавшей Лилиан) танцует «по страшному замыслу» авторов «зоологический
танец», который публика наивно (о верх полиитнеграмотности!) принимает за самый трафаретно
опереточный карнавал, маскарад (тысяча первая
вариация на танец кота с кошечкой, петуха с курочкой и т. п.). Таково содержание оперетты, скрипуче режущее там, где начинаются пароксиз
мы «идеологии» (особенно финал первого акта) и вполне «благополучное» там, где оно катится по «дунайским волнам». Прибавьте еще сюда не стихи, а «хи-хи», которыми написаны вальсы, вальсики и подвальсики, самое дешевое остро

„СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ“

Малый театр
Этот спектакль заслуживает особенного внимания. В составе его исполнителей нет ни одного заслуженного», ни одного крупного имени: «Сон в летнюю ночь» целиком разыгран молодежью. Редкий случай вплотную приглядеться к надвигающейся актерской смене Малого театра! А вопросы смены на академической сцене, обременен
ной многими традициями — стоят необыкновенно остро. Дух этих традиций сказался и на сей раз.
Режиссер спектакля Н. Костромской полностью подчинил молодежь этим традициям Он по
ставил «Сон в летнюю ночь» так, как эта комедия ставилась бесчисленное количество раз. Элементы фантастического, почти феерии, которыми изоби
лует эта комедия, он даже не попытался (и это — увы! — естественно в данном театре) исполь
зовали в качестве материала для выявления новой актерской техники, а свел подчас к аляповатому, «честному» оформлению (худ. Б. Михайлов). Острые сдвиги в сюжете, подчеркнуто ироническое отношение к «античности», столкнове
ния лирической фантастики с намеренно грубым комизмом — также оставлены им без внимания, не
обыграны ни актерски, ни режиссерски—в мизансценах. Потерявшие звучность шекспировские остроты реясиссер сохранил полностью и подал совершенно всерьез; зрителю неловко, так как самая манера подачи этих острот, установка на их «выигрышиость» рассчитана па его, зрителя, смех—а смеяться нечему.
Все это гибельно оказывается и на «герояхспектакля—молодых исполнителях. «Нетронутый
Шекспир, не пронеясениый режиссером сквозь сегодняшний день—не заражает их, не может заинтересовать и творчески зажечь. Больше того, они не могут чувствовать себя свободно в неоправданно слояагом, перегруженном обязатель
ствами обличьи персонажей классической пьесы. Они нередко мучительно натуралистически фаль
шивят там, где была бы уместна стремительная эксцентриада, обращаются к трагическому пафо
су там, где нужна ирония. Это не их вина. Б только круто завинченный Шекспиром водоворст сюжета и природная яркость ролей не поз
воляют застопориться темпу спектакля, дают актерам возможность с честыо сыграть его (вполне