ТЕАТР РЕВОЛЮЦИИ.Театр имеет своих модников. Известно,
что когда художники изобретут и нарисуют наряды, портные закроят патроны, фабрики выпустят нужные ткани — тогда появляется новая мода.
Ныне, как говорят французы «en vogueамериканизм, эксцентризм и детектив. Легко можно определить «нормальный тип» — модного спектакля.
Требуется сценарий посложнее, в несколько десятков картин. В зависимости от театра, сценарию либо придается социальный оттенок, либо вводится фарсовая интрига — обязательны «вставные номера».
В декорациях немножко конструкции, немножко ширмочек ярко окрашенных и обяза
тельно буквы и надписи. Ставятся станки и лестницы.
В зависимости от достатков театра устраиваются приборы, устанавливаются аппараты, зажигают фонари-люкс и транспаранты.
Костюмы поцветистей и понеудобней, с толщинками и на каркасах. Для пущей «американности» — материю разрисовывают в полоску, клеточку или шашки.
Необходимые персонажи: девица, оголенная ad libitum, но в шелковых чулках, юно
ши в рыжих париках и клоунских костюмах и сыщик в кепи, кольт в руках и с трубкой.
Во время игры актеры запыхавшись бегают по лесенкам, по станкам, показывают знакомство с элементарной акробатикой и ни минуты не стоят на месте.
Современные режиссеры гордятся числом актерских увечий на репетициях, как индейцы скальпами.
Играет музыка и всеми мерами производится побольше шума. Кроме того актеры вы
крикивают текст пьесы, но его за музыкой, беготней и трюками разобрать нельзя.
Зритель удивляется, смеется, а дома недоумевает...
Весной мы слышали лозунг. — Назад к Островскому.
Летом: назад к эксцентризму и детективу. Пора перестать пятиться назад, надо стать серьезней и итти вперед к простоте, сдержанности и содержательности.
Постепенно работа режиссера превращается в механическое изобретение трюков «чи
слом поболее, ценою подешевле», художник гордится, если он первый применил неисполь
зованные орудия пытки для актера А актер тщетно стремится стать третьестепенным циркачем.
Пора опомниться.
Прошедшие годы много дали работникам театра, научили овладению формой и темпом, наметили но
Место содержанию!
Пока мало об этом говорили, а если и говорили, о содержании, выражающем запро
сы современности, то понимали его весьма наивно. Казалось весь секрет в том, чтобы часть персонажей читала красные передовицы а другая белые, в конце — визитки стушевывались перед кожанными куртками и все кричали: ура!
Новый быт уже укрепился, новое мироощущение уже реальность.
Правда красных и глупость белых — аксиома. На очереди тысячи новых вопросов, все выдвигаемых жизнью и бытом.
Зритель жадно требует ответов на все волнующее его: нужны пьесы, пьесы и пьесы.
В них мы найдем не холодную риторику, а живую печаль и радость. Надо отказаться от привычного изобретения формы и прила
вые методы игры, большие возможности для реклам и развлечения в театре, но когда все
эти опыты приобретают силу канонов, становятся десятью заповедями грядущего театра, то получают они значение скорее... вредное.
Усиленное внимание к вопросу «как» заслонило значение «что».
Форма не выявляла содержания, но становилась ширмой, укрывающей его отсутствие.
«СПАРТАК». СИЦИНИЙ — СТАРКОВСКИЙ.
что когда художники изобретут и нарисуют наряды, портные закроят патроны, фабрики выпустят нужные ткани — тогда появляется новая мода.
Ныне, как говорят французы «en vogueамериканизм, эксцентризм и детектив. Легко можно определить «нормальный тип» — модного спектакля.
Требуется сценарий посложнее, в несколько десятков картин. В зависимости от театра, сценарию либо придается социальный оттенок, либо вводится фарсовая интрига — обязательны «вставные номера».
В декорациях немножко конструкции, немножко ширмочек ярко окрашенных и обяза
тельно буквы и надписи. Ставятся станки и лестницы.
В зависимости от достатков театра устраиваются приборы, устанавливаются аппараты, зажигают фонари-люкс и транспаранты.
Костюмы поцветистей и понеудобней, с толщинками и на каркасах. Для пущей «американности» — материю разрисовывают в полоску, клеточку или шашки.
Необходимые персонажи: девица, оголенная ad libitum, но в шелковых чулках, юно
ши в рыжих париках и клоунских костюмах и сыщик в кепи, кольт в руках и с трубкой.
Во время игры актеры запыхавшись бегают по лесенкам, по станкам, показывают знакомство с элементарной акробатикой и ни минуты не стоят на месте.
Современные режиссеры гордятся числом актерских увечий на репетициях, как индейцы скальпами.
Играет музыка и всеми мерами производится побольше шума. Кроме того актеры вы
крикивают текст пьесы, но его за музыкой, беготней и трюками разобрать нельзя.
Зритель удивляется, смеется, а дома недоумевает...
Весной мы слышали лозунг. — Назад к Островскому.
Летом: назад к эксцентризму и детективу. Пора перестать пятиться назад, надо стать серьезней и итти вперед к простоте, сдержанности и содержательности.
Постепенно работа режиссера превращается в механическое изобретение трюков «чи
слом поболее, ценою подешевле», художник гордится, если он первый применил неисполь
зованные орудия пытки для актера А актер тщетно стремится стать третьестепенным циркачем.
Пора опомниться.
Прошедшие годы много дали работникам театра, научили овладению формой и темпом, наметили но
Место содержанию!
Пока мало об этом говорили, а если и говорили, о содержании, выражающем запро
сы современности, то понимали его весьма наивно. Казалось весь секрет в том, чтобы часть персонажей читала красные передовицы а другая белые, в конце — визитки стушевывались перед кожанными куртками и все кричали: ура!
Новый быт уже укрепился, новое мироощущение уже реальность.
Правда красных и глупость белых — аксиома. На очереди тысячи новых вопросов, все выдвигаемых жизнью и бытом.
Зритель жадно требует ответов на все волнующее его: нужны пьесы, пьесы и пьесы.
В них мы найдем не холодную риторику, а живую печаль и радость. Надо отказаться от привычного изобретения формы и прила
вые методы игры, большие возможности для реклам и развлечения в театре, но когда все
эти опыты приобретают силу канонов, становятся десятью заповедями грядущего театра, то получают они значение скорее... вредное.
Усиленное внимание к вопросу «как» заслонило значение «что».
Форма не выявляла содержания, но становилась ширмой, укрывающей его отсутствие.
«СПАРТАК». СИЦИНИЙ — СТАРКОВСКИЙ.