постановке и будет разрешена удовлетворительно, допустим даже безупречно, то все же многое, что требуется от художественного произве
дения, если не будет совершенно отсутствовать, то во всяком случае будет очень хромать.
В таких нарочито поставленных фигурах будет неминуемая натянутость, искусственность, манекенность, нарочитость; но ведь в такого рода композициях, помимо композиционных требований, есть условия, играющие не меньшую роль, чем композиция, а даже большую — это мимика, выражение лица, экспрессия.
В книге проф. Сикорского „Всеобщая психология с физиогномикой (изд. Кульженко, Киев 1905 г.) есть разбор в этом смысле целого ряда картин русских и европейских мастеров и в том числе указанной, между прочим, Некрасовым картины H. Н. Ге „Петр I допрашивает царевича Алексея . Я не буду утруждать читателя цитатами из этой книги, —
они заняли бы очень много места, — но сделанный проф. Сикорским тонкий, детальный художественный разбор выражения лиц, мимики,
экспрессии, поз, даже положения пальцев рук (в данном случае руки Петра I) совершенно убеждает меня, что такого рода работа — не задача художественной фотографии,— не в этом область художественной фотографии.
Нужно, чтобы фотограф-художник, вполне уяснив себе строго определенные и строго ограниченные возможности художественной све
тописи, шел и работал в границах этих возможностей, расширяя, раздвигая эти границы и возможности в зависимости от своих художественных дарований (а возможности эти и сейчас уже огромны), но отнюдь не шел бы по пути подражания, копирования, фальсификации. Копирование, подражание — это область учебы, но отнюдь не творчества.
Нужно, чтобы фотограф-художник не пытался делать „картинок , а выполнял бы свое дело — хорошие фотографические снимки, которые, удовлетворяя художественным требованиям, предъявленным к произведению изобразительного искусства, и явятся сами по себе художественными произведениями фотографии. Такие фотографии будут „картинами не
потому, что они „похожи на картины, а потому, что они есть сами по себе картины.
Перед фотографическим объективом проходят не нарочито поставленные статисты, а проходит самая настоящая, живая, яркая, бьющая ключом жизнь, живые, настоящие люди в их повседневной обстановке, по-настоя
щему, не нарочито, по закону, смеющиеся, радующиеся или скорбящие и волнующиеся и в одиночку и толпами; фотографический объектив с неумолимой „объективностью фиксирует все, что проходит перед его
дения, если не будет совершенно отсутствовать, то во всяком случае будет очень хромать.
В таких нарочито поставленных фигурах будет неминуемая натянутость, искусственность, манекенность, нарочитость; но ведь в такого рода композициях, помимо композиционных требований, есть условия, играющие не меньшую роль, чем композиция, а даже большую — это мимика, выражение лица, экспрессия.
В книге проф. Сикорского „Всеобщая психология с физиогномикой (изд. Кульженко, Киев 1905 г.) есть разбор в этом смысле целого ряда картин русских и европейских мастеров и в том числе указанной, между прочим, Некрасовым картины H. Н. Ге „Петр I допрашивает царевича Алексея . Я не буду утруждать читателя цитатами из этой книги, —
они заняли бы очень много места, — но сделанный проф. Сикорским тонкий, детальный художественный разбор выражения лиц, мимики,
экспрессии, поз, даже положения пальцев рук (в данном случае руки Петра I) совершенно убеждает меня, что такого рода работа — не задача художественной фотографии,— не в этом область художественной фотографии.
Нужно, чтобы фотограф-художник, вполне уяснив себе строго определенные и строго ограниченные возможности художественной све
тописи, шел и работал в границах этих возможностей, расширяя, раздвигая эти границы и возможности в зависимости от своих художественных дарований (а возможности эти и сейчас уже огромны), но отнюдь не шел бы по пути подражания, копирования, фальсификации. Копирование, подражание — это область учебы, но отнюдь не творчества.
Нужно, чтобы фотограф-художник не пытался делать „картинок , а выполнял бы свое дело — хорошие фотографические снимки, которые, удовлетворяя художественным требованиям, предъявленным к произведению изобразительного искусства, и явятся сами по себе художественными произведениями фотографии. Такие фотографии будут „картинами не
потому, что они „похожи на картины, а потому, что они есть сами по себе картины.
Перед фотографическим объективом проходят не нарочито поставленные статисты, а проходит самая настоящая, живая, яркая, бьющая ключом жизнь, живые, настоящие люди в их повседневной обстановке, по-настоя
щему, не нарочито, по закону, смеющиеся, радующиеся или скорбящие и волнующиеся и в одиночку и толпами; фотографический объектив с неумолимой „объективностью фиксирует все, что проходит перед его