ужь какъ задумаетъ, что сдѣлать, тутъ ужь братъ и сватъ ему въ то время подъ руку не попадайся ? Все бывало такъ приладитъ, что иголки нс подпустишь и все сходило счастливо съ рукъ. Подъ конецъ, однако же, судьба осердилась на него и наказала его. Вы удивитесь сго равнодушію. Я разъ спросилъ его, когда онъ находился подъ карауломъ: «Гурій Михайлычъ, я
чай, тебѣ жалко разставаться съ родиной?»—Эхъ, Яша, сказалъ онъ,—сколько нм вить веревку, а конецъ ужь долженъ быть; такъ и я, сколько ни воровалъ, а рано ли, поздно ли, долженъ былъ ожидать приличнаго себѣ наказанія». Онъ меня очень любилъ и часто биралъ съ собой на негромки; что дѣлать? бывало ѣдешь, ужь не думаешь о томъ, что потеряешь голову, — былъ молодъ, и потому мало думалъ о собственной своей жизни; — за то и онъ, бывало, что сдѣлаетъ удачное, такъ, гля
дишь, 25 рубликовъ у меня въ карманѣ,—а то, пожалуй, и побольше».
— Скажи жь ты мнѣ, ножалуета, какимъ же образомъ ты-то избѣгнулъ законнаго наказанія?
— Да какъ? но его же милости: потому что онъ и самъ-то ни въ чемъ не сознался, да и на другихъ не указалъ.
— Неужели тебя никогда не мучитъ совѣсть за прошлое злодѣйство ?
— Какъ не мучить, развѣ я нс такой же человѣкъ какъ и другіе,—да что же сдѣлаешь-то? снявши голову, по волосамъ не плачутъ. - А ужь теперь, слава Богу, все прошло и миновалось, такъ и думаешь только о могилкѣ. »
Этими словами онъ окончилъ свой разсказъ, и простившись со миою, прибавилъ: «прощай, баринъ, коль буду имѣть въ виду что хорошее, такъ приду къ тебѣ,
а если нѣтъ, такъ меня не ожидай: безъ дѣла я не люблю таскаться».
Съ этихъ норъ до самой его смерти, онъ не выходилъ у меня изъ головы, и каждый сго шагъ быть мнѣ извѣстенъ.
«Другъ мой? Вьрь, что халиФЫ несчастнѣе всѣхъ изъ
живущихъ : «Трудъ ихъ тяжелъ, безпокоенъ ихъ сонъ, и несносно ихъ
«Вѣчныя думы, печали, заботы ихъ жизнь отравляютъ; «Всѣхъ тяжелѣй ихъ работа, н счастья не знаютъ халнФы!»
Кончилъ. Его не узнавши, въ отвѣтъ ему молвилъ хозяинъ: «Если ты правду, прохожій, сказалъ : то халиФЪ нашъ конечно «Съ радостью долю мою па землѣ предпочесть, согласится: «Ибо работа моя не труднѣе работы халифа?»
Рѣчь услыхавши такую, хэлифъ не отвѣтилъ ни слова :
Нищій встрѣтилъ богатаго: Богъ сотворилъ ихъ обоихъ. Сталъ у богатаго нищій, рыдая, просить подаянья.
«Но, согласись, коль меня повстрѣчаетъ здѣсь тысяча нищихъ «(Много вѣдь братіи вашей!) и будетъ молнгь о подачѣ — «Нищимъ я сдѣлаюсь самъ, подавая всегда безъ отказа.»
— «Много на свѣтѣ богатыхъ!» отвѣтилъ печально скиталецъ: «И у кого же, когда не у нихъ, попросить подаянья?
«Если же каждый богатый подобно тебѣ разсуждаетъ, —
«Съ голоду, хуже собаки, тогда умереть мнѣ придется!...»
П. Ежовъ.
Я памятникъ себѣ воздвигъ нерукотворный : Къ нему не заростетъ насмѣшниковъ тропа; Сіяетъ ярче онъ главой своей позорной II Третьяковскаго профессора столпа.
Нѣтъ, весь я пе умру. Поэта эпиграмма Викъ будетъ обо мнѣ потомству говорить, И нанесеннаго мнѣ критикою срама
Рѣкой чернильною друзьямъ моимъ не смыть.
Да, долго буду я пароду тѣмъ противенъ, Что чувства подлыя въ статьяхъ я выражалъ,
Слухъ обо мнѣ пройдетъ но всей Руси пространной, И проклянетъ меня всякъ сущій въ ней языкъ, — И съ Ванькой Каиномъ, Картушемъ и Пастраной Потомство рядышкомъ и мой повѣситъ ликъ.
О, муза ловкая, будь духу тьмы послушна,
Предъ мнѣньемъ общества, какъ сыщикъ, будь тверда, Насмѣшки, пасквили, пріемли равнодушно:
Покойно въ свѣтѣ жить безъ чести и стыда!
Ксенофонтъ Лѣсной.
I.
Никогда мудрый Гарунъ Аль-Рашидъ, проходя мимо двери Бѣднаго дома, услышалъ.бесиду хозяина съ гостемъ. Были оба муловъ погонщики, бѣдные люди.
«Если бы я былъ хэлифомъ, то былъ бы доволенъ и счастливъ, « И никогда нс просилъ бы у Неба участи лучшей ! »
Мудрый Гарунъ Аль-Рашидъ, услыхавъ безразсудное слово, Дверь отворилъ, и вошелъ, и сказалъ собесѣдникамъ кротко: «Что за желанье безумное въ сердцѣ твоемъ зародилось,
чай, тебѣ жалко разставаться съ родиной?»—Эхъ, Яша, сказалъ онъ,—сколько нм вить веревку, а конецъ ужь долженъ быть; такъ и я, сколько ни воровалъ, а рано ли, поздно ли, долженъ былъ ожидать приличнаго себѣ наказанія». Онъ меня очень любилъ и часто биралъ съ собой на негромки; что дѣлать? бывало ѣдешь, ужь не думаешь о томъ, что потеряешь голову, — былъ молодъ, и потому мало думалъ о собственной своей жизни; — за то и онъ, бывало, что сдѣлаетъ удачное, такъ, гля
дишь, 25 рубликовъ у меня въ карманѣ,—а то, пожалуй, и побольше».
— Скажи жь ты мнѣ, ножалуета, какимъ же образомъ ты-то избѣгнулъ законнаго наказанія?
— Да какъ? но его же милости: потому что онъ и самъ-то ни въ чемъ не сознался, да и на другихъ не указалъ.
— Неужели тебя никогда не мучитъ совѣсть за прошлое злодѣйство ?
— Какъ не мучить, развѣ я нс такой же человѣкъ какъ и другіе,—да что же сдѣлаешь-то? снявши голову, по волосамъ не плачутъ. - А ужь теперь, слава Богу, все прошло и миновалось, такъ и думаешь только о могилкѣ. »
Этими словами онъ окончилъ свой разсказъ, и простившись со миою, прибавилъ: «прощай, баринъ, коль буду имѣть въ виду что хорошее, такъ приду къ тебѣ,
а если нѣтъ, такъ меня не ожидай: безъ дѣла я не люблю таскаться».
Съ этихъ норъ до самой его смерти, онъ не выходилъ у меня изъ головы, и каждый сго шагъ быть мнѣ извѣстенъ.
«Другъ мой? Вьрь, что халиФЫ несчастнѣе всѣхъ изъ
живущихъ : «Трудъ ихъ тяжелъ, безпокоенъ ихъ сонъ, и несносно ихъ
бремя ;
«Вѣчныя думы, печали, заботы ихъ жизнь отравляютъ; «Всѣхъ тяжелѣй ихъ работа, н счастья не знаютъ халнФы!»
Кончилъ. Его не узнавши, въ отвѣтъ ему молвилъ хозяинъ: «Если ты правду, прохожій, сказалъ : то халиФЪ нашъ конечно «Съ радостью долю мою па землѣ предпочесть, согласится: «Ибо работа моя не труднѣе работы халифа?»
Рѣчь услыхавши такую, хэлифъ не отвѣтилъ ни слова :
Молча вышелъ па улицу, въ плащъ завернулся и скрылся.
II.
Нищій встрѣтилъ богатаго: Богъ сотворилъ ихъ обоихъ. Сталъ у богатаго нищій, рыдая, просить подаянья.
«Слушай! » промолвилъ богачъ:» что богатъ я, того нс скрываю;
«Но, согласись, коль меня повстрѣчаетъ здѣсь тысяча нищихъ «(Много вѣдь братіи вашей!) и будетъ молнгь о подачѣ — «Нищимъ я сдѣлаюсь самъ, подавая всегда безъ отказа.»
— «Много на свѣтѣ богатыхъ!» отвѣтилъ печально скиталецъ: «И у кого же, когда не у нихъ, попросить подаянья?
«Если же каждый богатый подобно тебѣ разсуждаетъ, —
«Съ голоду, хуже собаки, тогда умереть мнѣ придется!...»
П. Ежовъ.
Ехegі топитепtит....
Я памятникъ себѣ воздвигъ нерукотворный : Къ нему не заростетъ насмѣшниковъ тропа; Сіяетъ ярче онъ главой своей позорной II Третьяковскаго профессора столпа.
Нѣтъ, весь я пе умру. Поэта эпиграмма Викъ будетъ обо мнѣ потомству говорить, И нанесеннаго мнѣ критикою срама
Рѣкой чернильною друзьямъ моимъ не смыть.
Да, долго буду я пароду тѣмъ противенъ, Что чувства подлыя въ статьяхъ я выражалъ,
Что въ подлости я былъ классически наивенъ, II слабыхъ сильному въ угодность унижалъ.
Слухъ обо мнѣ пройдетъ но всей Руси пространной, И проклянетъ меня всякъ сущій въ ней языкъ, — И съ Ванькой Каиномъ, Картушемъ и Пастраной Потомство рядышкомъ и мой повѣситъ ликъ.
О, муза ловкая, будь духу тьмы послушна,
Предъ мнѣньемъ общества, какъ сыщикъ, будь тверда, Насмѣшки, пасквили, пріемли равнодушно:
Покойно въ свѣтѣ жить безъ чести и стыда!
Ксенофонтъ Лѣсной.
I.
Никогда мудрый Гарунъ Аль-Рашидъ, проходя мимо двери Бѣднаго дома, услышалъ.бесиду хозяина съ гостемъ. Были оба муловъ погонщики, бѣдные люди.
Гостю такъ говорилъ, заключая бесѣду, хозяинъ:
«Если бы я былъ хэлифомъ, то былъ бы доволенъ и счастливъ, « И никогда нс просилъ бы у Неба участи лучшей ! »
Мудрый Гарунъ Аль-Рашидъ, услыхавъ безразсудное слово, Дверь отворилъ, и вошелъ, и сказалъ собесѣдникамъ кротко: «Что за желанье безумное въ сердцѣ твоемъ зародилось,