пойдутъ неводить, что дворнѣ покидаютъ — здѣсь, сударь, какъ по-московски, купи да денежки отдай. Кушать ежели, наша съ бариномъ. Гости съѣдутся, го
спода все хорошіе, барыня чай разливаетъ. Смотрю я, бывало, не налюбуюсь. Какъ есть сама помѣщица. Жить бы, значитъ, да жить.
«Только время, это, къ веснѣ, садъ расчистили, барыня когда и гулять пойдутъ, — Юлія Петровна меня, послѣ кушанья, посылаютъ.
«—Знаешь ты, говоритъ, Марина, Афанасія?
«—Какого, говорю, сударыня, Афанасія: прикагцикова сына?
«—Ну-ну, говоритъ, извѣстно, прикащикова. Ступай ты, говоритъ, до него: вели, чтобы вечеромъ,какъ
сумерки, чтобы былъ онъ у калитки, что которая къ выгону.
«Такъ меня ровно дрожь какая взяла! Баринъ карактерный потому, были примѣры его надъ людьми; опять же мѣсто ихнее, не Москва: значитъ, и надъ нами его воля.
«—Матушка, я ей, Юлія Петровна: Бога вы, говорю, не боитесь! Вѣдь пропадать намъ тутъ, ежели что.
«И невидаль же этотъ Афонька, будь онъ проклятъ! Поглядѣть не на что. Такъ, какъ сказать, сосуиочикъ плюгавый.
«Она какъ крикнетъ на мепя:
«—Да я, говоритъ, ты знаешь что надъ тобой сдѣлаю. Ступай, говоритъ, вотъ тебѣ цѣлковый.
«Пошла я къ Афапасыо. Сказала. Жду. Прошелъ день, слава тебѣ Господи!
«Ну, надо быть дней пять ли шесть еще, анъ ее баринъ-отъ и хватись. Послалъ по саду искать — людей. Я гляжу изъ мизанина, — душенька не на мѣстѣ. Гля
жу, ночь-то мѣсячная, самъ вышелъ, а тутъ и тащитъ за косу, какъ есть, сударь, за косу.
«—Плетей! кричитъ — я, говоритъ, тебѣ дамъ звону, разтакая ты эдакая.
«Она ему въ ноги. Мнѣ все видно, все видно: они на кирасѣ-съ. Кираса называется.
«Только знать ужь помиловалъ, — велѣно намъ ночью сбираться. Дали намъ тележонку до станціи мужицкую: убрались хоть, слава тебѣ, Боже, поздорову.
«Моя молчитъ, все молчитъ. Деньги вынетъ, разсчитается — и разговору всего. А то, нѣтъ какъ равно и плакать.
«Пріѣхали мы опять въ Москву. ІІаперва, значитъ, пристали у подруги у ихней, у Матильды Васильевны.
«Тутъ барыня больны стали-съ. Ни-ни, чтобы куда. А тутъ оправились. Стали опять въ публику, да по маскарадамъ. Къ Икову, сказывали они, съѣздили.
«Отъ Якова привезли они съ собой офицера одного: молодеиькій-премолоденькій, — и почли они съ нимъ
путаться. Да толку-то, видно, ничего: конфетъ когда привезетъ, въ кіатры поѣдутъ — ну чтобы Форсу-то на
стоящаго, этого иѣтъ-съ. Баринъ добрый, ласковый, грѣхъ сказать, а, должно, вовсе безъ капиталу.
«Разъ, это, барыня лежатъ: угорѣли, значитъ, и въ маскарадъ не хотѣли ѣхать, — звонятъ. Отворила я. Гляжу, а кто, не знаю.
«—Поди, говоритъ, скажи барынѣ, полковникъ пріѣхалъ изъ Петербурга. «Пошла я.
«—Зови, говоритъ, что за такой за полковникъ.
«Впустила я ихъ, а сама прошла въ кухню. Какъ сказать, и полчаса нѣтъ, кричитъ барыня:—«Марина!»
«Глядь, полковникъ ужь въ прихожей шубу надѣваетъ, — самъ смѣется.
«—Поди, говоритъ, смотри, какъ я твою барыню вылѣчилъ.
«И приказали они мнѣ тутъ одѣваться сбирать — въ маскарадъ-съ. Подаю я имъ, подошла въ гостиной къ столу — бумажка четвертная, двадцать пять рублей-съ.
«—Деньги, молъ, сударыня.
«—Какія, говоритъ, деньги?
«—Вотъ, говорю, на столѣ-съ. «—Подай, говоритъ, ихъ сюда.
«А сами взглянули на меня, разсмѣялись.
«—Вотъ мы, говоритъ, какъ дѣла дѣлаемъ. Учись, говоритъ, Марина: на кульерскихъ. «Ну только подумала я тутъ.
«Такъ они въ тотъ разъ и поѣхали-съ.
«Не долго опять время прошло, путались они все съ офицерикомъ, да такъ развѣ кто наскочитъ — для бле
зира,—баронъ одинъ пріѣзжаетъ: Фамилія тоже самая мудреная, а зовутъ ихъ Николай Алексѣичъ.
«Тоже въ деревню они съ нимъ уговорились, а баронъ-отъ и заболѣй, такъ покуда все съ этимъ офице
ромъ, а онъ еще имъ компаньонъ доводится, можно сказать, пріятель.
«Выздоровѣлъ баронъ, поѣхали мы въ деревню, въ Т — ую губернію. И офицеръ за нами. А ему въ полкъ, видишь ты, ѣхать. Большое было тутъ происшествіе вышло. Не ѣдетъ онъ, да и только. Ну потому какъ любилъ онъ Юлію Пстровну-съ. Николай Алексѣичъ: «поѣзжай да поѣзжай!» Такъ они ихъ убить хотѣли-съ, на дуэли съ нистолетомъ-съ. «А тутъ и уѣхали-съ.
«Живемъ мы. Житье тоже хорошее: всего у барона много—лошадей, это, скота....господа настоящіе. Тятенька опять ихній — уважалъ Юліи Петровнѣ, и удо
вольствіе всякое имъ было. Кушанье отличное, ужь можно сказать. Въ городъ когда поѣдутъ, навезутъ барынѣ матсріевъ, всего-съ.
«И долго мы, сударь, у барона жили, какъ сказать,
спода все хорошіе, барыня чай разливаетъ. Смотрю я, бывало, не налюбуюсь. Какъ есть сама помѣщица. Жить бы, значитъ, да жить.
«Только время, это, къ веснѣ, садъ расчистили, барыня когда и гулять пойдутъ, — Юлія Петровна меня, послѣ кушанья, посылаютъ.
«—Знаешь ты, говоритъ, Марина, Афанасія?
«—Какого, говорю, сударыня, Афанасія: прикагцикова сына?
«—Ну-ну, говоритъ, извѣстно, прикащикова. Ступай ты, говоритъ, до него: вели, чтобы вечеромъ,какъ
сумерки, чтобы былъ онъ у калитки, что которая къ выгону.
«Такъ меня ровно дрожь какая взяла! Баринъ карактерный потому, были примѣры его надъ людьми; опять же мѣсто ихнее, не Москва: значитъ, и надъ нами его воля.
«—Матушка, я ей, Юлія Петровна: Бога вы, говорю, не боитесь! Вѣдь пропадать намъ тутъ, ежели что.
«И невидаль же этотъ Афонька, будь онъ проклятъ! Поглядѣть не на что. Такъ, какъ сказать, сосуиочикъ плюгавый.
«Она какъ крикнетъ на мепя:
«—Да я, говоритъ, ты знаешь что надъ тобой сдѣлаю. Ступай, говоритъ, вотъ тебѣ цѣлковый.
«Пошла я къ Афапасыо. Сказала. Жду. Прошелъ день, слава тебѣ Господи!
«Ну, надо быть дней пять ли шесть еще, анъ ее баринъ-отъ и хватись. Послалъ по саду искать — людей. Я гляжу изъ мизанина, — душенька не на мѣстѣ. Гля
жу, ночь-то мѣсячная, самъ вышелъ, а тутъ и тащитъ за косу, какъ есть, сударь, за косу.
«—Плетей! кричитъ — я, говоритъ, тебѣ дамъ звону, разтакая ты эдакая.
«Она ему въ ноги. Мнѣ все видно, все видно: они на кирасѣ-съ. Кираса называется.
«Только знать ужь помиловалъ, — велѣно намъ ночью сбираться. Дали намъ тележонку до станціи мужицкую: убрались хоть, слава тебѣ, Боже, поздорову.
«Моя молчитъ, все молчитъ. Деньги вынетъ, разсчитается — и разговору всего. А то, нѣтъ какъ равно и плакать.
«Пріѣхали мы опять въ Москву. ІІаперва, значитъ, пристали у подруги у ихней, у Матильды Васильевны.
«Тутъ барыня больны стали-съ. Ни-ни, чтобы куда. А тутъ оправились. Стали опять въ публику, да по маскарадамъ. Къ Икову, сказывали они, съѣздили.
«Отъ Якова привезли они съ собой офицера одного: молодеиькій-премолоденькій, — и почли они съ нимъ
путаться. Да толку-то, видно, ничего: конфетъ когда привезетъ, въ кіатры поѣдутъ — ну чтобы Форсу-то на
стоящаго, этого иѣтъ-съ. Баринъ добрый, ласковый, грѣхъ сказать, а, должно, вовсе безъ капиталу.
«Разъ, это, барыня лежатъ: угорѣли, значитъ, и въ маскарадъ не хотѣли ѣхать, — звонятъ. Отворила я. Гляжу, а кто, не знаю.
«—Поди, говоритъ, скажи барынѣ, полковникъ пріѣхалъ изъ Петербурга. «Пошла я.
«—Зови, говоритъ, что за такой за полковникъ.
«Впустила я ихъ, а сама прошла въ кухню. Какъ сказать, и полчаса нѣтъ, кричитъ барыня:—«Марина!»
«Глядь, полковникъ ужь въ прихожей шубу надѣваетъ, — самъ смѣется.
«—Поди, говоритъ, смотри, какъ я твою барыню вылѣчилъ.
«И приказали они мнѣ тутъ одѣваться сбирать — въ маскарадъ-съ. Подаю я имъ, подошла въ гостиной къ столу — бумажка четвертная, двадцать пять рублей-съ.
«—Деньги, молъ, сударыня.
«—Какія, говоритъ, деньги?
«—Вотъ, говорю, на столѣ-съ. «—Подай, говоритъ, ихъ сюда.
«А сами взглянули на меня, разсмѣялись.
«—Вотъ мы, говоритъ, какъ дѣла дѣлаемъ. Учись, говоритъ, Марина: на кульерскихъ. «Ну только подумала я тутъ.
«Такъ они въ тотъ разъ и поѣхали-съ.
«Не долго опять время прошло, путались они все съ офицерикомъ, да такъ развѣ кто наскочитъ — для бле
зира,—баронъ одинъ пріѣзжаетъ: Фамилія тоже самая мудреная, а зовутъ ихъ Николай Алексѣичъ.
«Тоже въ деревню они съ нимъ уговорились, а баронъ-отъ и заболѣй, такъ покуда все съ этимъ офице
ромъ, а онъ еще имъ компаньонъ доводится, можно сказать, пріятель.
«Выздоровѣлъ баронъ, поѣхали мы въ деревню, въ Т — ую губернію. И офицеръ за нами. А ему въ полкъ, видишь ты, ѣхать. Большое было тутъ происшествіе вышло. Не ѣдетъ онъ, да и только. Ну потому какъ любилъ онъ Юлію Пстровну-съ. Николай Алексѣичъ: «поѣзжай да поѣзжай!» Такъ они ихъ убить хотѣли-съ, на дуэли съ нистолетомъ-съ. «А тутъ и уѣхали-съ.
«Живемъ мы. Житье тоже хорошее: всего у барона много—лошадей, это, скота....господа настоящіе. Тятенька опять ихній — уважалъ Юліи Петровнѣ, и удо
вольствіе всякое имъ было. Кушанье отличное, ужь можно сказать. Въ городъ когда поѣдутъ, навезутъ барынѣ матсріевъ, всего-съ.
«И долго мы, сударь, у барона жили, какъ сказать,